Юлий Цезарь

Но с Цезарем произошло то, что так часто происходит, когда два врага стараются взаимно запугать друг друга: он не достиг своей цели не потому, что ему не удалось устрашить противника, но потому, что внушил ему слишком большой страх. Когда 14-го, 15-го и 16 января в Рим прибыли известия о последовательных захватах местностей вдоль берега Адриатического моря, когда узнали, что после Аримина были взяты Пизавр и Фан, что испуганный Либон покинул Этрурию и поспешно отступил к Риму;[553] политический мир Рима охватила такая паника, что Помпей не мог остановить ее. Цезарь, конечно, не думал с такими малыми силами ввергнуть в столь сильный страх своих врагов. Все были убеждены, что Цезарь готовит нападение на Рим, что он уже в дороге со своей галльской конницей и жаждущими добычи легионами, что он не замедлит прийти,[554] что Рим, так же как и Италия, находится в его власти, ибо Помпей с двумя ненадежными легионами Цезаря не в состоянии будет противиться такому бешеному движению. С утра до вечера испуганные сенаторы и магистраты сбегались к жилищу Помпея узнавать новости, жаловаться, просить советов или давать их. Смятение было так велико, что вольноотпущенники и рабы не могли более охранять двери; все входили и изливали перед Помпеем свое беспокойство, свой страх, свое раздражение. В его присутствии происходили ужасные сцены. Большинство сенаторов, принявших войну против их воли, выступали теперь против консервативного меньшинства и особенно против Помпея. Они обвиняли его в непредусмотрительности и поспешности. Они сожалели, что не приняли предложений Цезаря.[555] Иные обращались к Помпею с оскорбительными словами.[556]

Этот всеобщий испуг расстроил согласие консулов, вождей консервативной партии и всех тех, кто был ответствен за разрыв. Приготовления, которые наспех начали делать 12 января,[557] были прерваны. Сенат не созывался ни 14-го, ни 15-го, ни 16 января, так как консулы боялись, что испуганные сенаторы предложат безусловную сдачу. Вожди консервативной котерии вступали в соглашения, но не могли прийти ни к какому заключению.[558] Захваченный врасплох столькими неожиданными событиями, ослабевший от болезни и не обладавший быстротой реакции Цезаря, Помпей не мог ориентироваться посреди стольких противоречивых известий и желаний. Он не знал даже, какими военными силами располагал Цезарь,[559] и потерял три дня в переговорах с консулами и знатными людьми Рима, не принимая никакого решения. Он сознавал, что должен скорее выйти из Рима, принять командование над уже собранными войсками, ускорить набор, организовать защиту, и, как и все, думал, что Цезарь сейчас же перейдет в наступление. Но как оставить в Риме государственные дела в руках такого пугливого сената, который Цезарю так легко было устрашить? Достаточно было бы одного проявления паники в его отсутствие, чтобы сенат отверг его, и тогда его положение становилось в высшей степени затруднительным. Ему нужно было увести с собой из Рима сенат и магистратов, увлечь за собой также все правительство, чтобы избавить его от влияния Цезаря и его угроз. Это было очень трудным и сложным делом; и в эти три дня Помпей не осмелился предложить его и добиться его утверждения.

Ho 17 января[560] узнали, что занята не только Анкона, но и Арреций. Следовательно, Цезарь шел на Рим с ужасающей быстротой! Паника, немалая уже и ранее, еще более усилилась. Помпей вышел наконец из состояния растерянности:[561] ему удалось вступить в соглашение с Катоном, консулами и самыми влиятельными лицами, которые понимали, что нужно на что-нибудь решиться, и в согласии с ними он созвал сенат. Заседание было бурным, беспорядочным, очень продолжительным и полным противоречий. Многие сенаторы упрекали Помпея за его непредусмотрительность.[562] Волкатий Тулл и Цицерон предложили отправить к Цезарю послов для переговоров о мире.[563] Катон, напротив, предложил дать Помпею полную власть для ведения войны.[564] Последний принимал упреки с презрительным равнодушием, он не хотел ничего скрывать из настоящего положения дел.[565] Он спокойно говорил, что будет заботиться о защите Италии, но протестует против предложения Тулла, которое, по его мнению, равносильно признанию в трусости.[566] Решительность Помпея дала, таким образом, перевес партии войны; предложение Катона было утверждено, и военное положение было объявлено.[567] Тогда Помпей изложил свой план. Консулы и сенат должны покинуть Рим, удалиться в Капую и увезти туда казначейство; Помпей накажет города, открывшие свои ворота Цезарю, и будет смотреть, как на врагов, на всех сенаторов, которые не покинут Рима вместе с ним.[568] Можно представить себе, каково было общее изумление. Оставить Рим врагу! Этот приказ, отданный Помпеем, был государственным переворотом, на который никогда не отважился бы и сам Сулла.

Помпей по выходе из сената немедленно отправился в Капую. Уже наступал вечер,[569] и многие сенаторы, которые не приказали сопровождать себя рабам с факелами и не желали идти по неосвещенным улицам города, провели ночь в курии. Волнение достигло высшей точки: все находили очень трудным такой быстрый отъезд. Помпей, имевший повсюду массу рабов, денег, друзей, людей, связанных с ним делами, думал, что для большинства сенаторов этот отъезд столь же легок, как и для него. Что сделать с многочисленными семьями рабов, которых все они имели? Оставить ли их в Риме без господ в такой момент, когда беспорядок гражданской войны, вероятно, увеличит цену хлеба и возбудит мятежный дух в рабах?[570] Куда отослать им своих жен и детей?[571] Многие из сенаторов даже не имели денег, необходимых для путешествия, которое могло оказаться продолжительным, и не знали, как достать их. Друзья их сами были в затруднительном положении; торговля векселями почти прекратилась; займы были очень трудны, так как капиталисты страшились междоусобной войны.[572]

Однако Помпей благодаря своим энергичным действиям и угрозам снова утвердил свое влияние на слабый и изменчивый политический мир. После того как прошло первое недовольство, многие стали размышлять о своей действительной выгоде. Победа Цезаря не будет ли означать политическую революцию, которая лишит богатых их имений? Таким образом, хотя Помпей причинил много тревоги, большинство сенаторов решило отправиться с ним. Сам Гай Кассий, квестор Красса, стал на сторону Помпея, а вместе с ним и его деверь Брут, для которого Цезарь, однако, был вторым отцом и настоящий отец которого был изменнически убит Помпеем в Мутине во время революции Лепида. Брут до сих пор отказывался быть другом Помпея, но в этот роковой момент он не устоял. Сторонники Цезаря были малочисленны, среди них были: Саллюстий и Целий, желавшие отомстить за преследования Аппия Клавдия, Долабелла, этот развратник, сделавшийся зятем Цицерона, и Азиний Поллион.

553

Florus, IV, 2; Lucan, II, 462.

554

Plut., Pomp., 60; App., В. С, II, 35.

555

App., В. С, II, 36.

556

Plut., Pomp., 60; Caes., 33.

557

Cicero, F., XVI, 11, 3.

558

App., В. С, II, 36.

559

Цицерон (Α., VII, 16, 2) доказывает нам, что Помпей стал отдавать себе отчет в незначительности сил Цезаря только после прибытия Лабиена, т. е. в феврале.

560

Schmidt, В. W. С, 115.

561

Цицерон (F., XVI, 12, 2; Α., IX, 10, 2) доказывает, что 17 января происходило заседание сената, на котором Помпей, полный ужаса из-за взятия Анконы и Арреция, заставил утвердить предложение об оставлении Рима. Я думаю, что это заседание было тем единственным, на котором Помпей сделал заявления; о последних упоминают Цицерон (Α., VII, 11, 1), Плутарх, Pomp. (60), Цезарь (В. С, I, 32, 8), Аппиан (В. С, II, 36), а Катон (Plut., Pomp., 60; Cato Ut., 52) предложил объявить Помпея диктатором и издать декрет о бунте. Относительно последнего я вместе со Шмидтом (В. W. С, 106 сл.) думаю, что он был издан после вторжения Цезаря в Италию, но не 14 января, ибо все заставляет думать, что единственное заседание было 17 января; общее состояние нерешительности, вероятно, препятствовало проведению более раннего заседания, о котором мы, конечно, знали бы, если бы оно было.

562

Plut., Pomp., 60; Caes., 33; App., В. С, II, 37.

563

Plut., Pomp., 60; App., В. С, II, 36.

564

Plut., Pomp., 60; Cato Ut., 52.

565

См.: Cicero, Α., VII, 11, 1 (слова Помпея).

566

Caes., В. С, I, 32, 8.

567

Nissen (Η. Ζ., XLVI, 100), опираясь на неопределенные выражения Плутарха (Pomp., 60; Cato Ut., 52) и на слабости Помпея во время войны, думает, что предложение Катона не было утверждено. Schmidt (В. W. С, 135), по-видимому, того же мнения. Но Веллей (II, 49) говорит, что «consules senatusque… Pompeio summan imperii detulerunt». Мне кажется, что Веллей прав. Иначе нельзя было бы объяснить, почему Помпей приказал оставить Рим и отступить в Грецию не только армии, но и всему сенату. Кроме того, во время войны в Италии он руководил из Луцерии всеми операциями, и если его высшее командование оказалось безуспешным, то причина этого не в недостатке законной власти, но в слабости самого Помпея и его партии.

568

Cicero, Α., IX, 10, 2; App., В. С, II, 37; Dio, XLI, 6.

569

Cм.: App., В. С, II, 37.

570

См.: Cicero, F., XIV, 7, 3.

571

См.: Cicero, Α., VII, 13 А, 3.

572

Ibid., VII, 18, 4.