Юлий Цезарь

Так проходили недели. Повсюду в галльских деревнях набирали на войну молодежь, формировали контингенты, чистили оружие, выводили из стойл вьючных животных и нагружали их хлебом. На всех дорогах встречались молодые люди и отряды, направлявшиеся в места, назначенные для сбора, откуда все они должны были направляться в Бибракте, где уже собралась знать главных государств для переговоров по поводу командования армией и плана войны. Но вокруг Алезии расстилалась молчаливая и зловещая пустыня. К Цезарю доходили только скудные и неясные известия о создаваемой армии, а с высоты стен Алезии караулы Верцингеторига тщетно обозревали горизонт. Скоро в Алезии начали страдать от голода, и наступил день, когда Верцингеториг с общего согласия вынужден был избавиться от бесполезных ртов, выслав всех, не принадлежащих армии, за пределы города, в промежуток между стенами и внутренней римской траншеей. Он надеялся, что Цезарь возьмет их, чтобы продать, и что таким образом они спасутся от смерти. Но у Цезаря не было хлеба и для своих солдат.[345] Напрасно эта обезумевшая толпа стариков, женщин и детей, страдавшая от непогоды и холода, протягивала свои руки, прося римлян дать ей хлеба. Каждый день осажденные в Алезии и римляне могли видеть женщин, стариков и детей, евших траву, плачущих, жалующихся и падающих от истощения. Пространство между траншеями и холмом превращалось в поле агонии, в кладбище, где умирающие были уже скелетами. Но раздирающие крики этих несчастных, умирающих от голода, не трогали ни римских, ни галльских сердец. Те и другие загрубели от опасности, от голода, от этого страшного и бешеного напряжения борьбы человека против человека. Если между стенами Алезии и траншеями умирали от истощения, то и в Алезии сам гарнизон тратил последние запасы, а в римских траншеях солдаты работали с пустыми желудками. Если бы в этот ужасный момент, вместо того чтобы набирать большую вспомогательную армию, многочисленные отряды воинов опустошили окрестности и захватили отряды лингонов и ремов, то армия Верцингеторига и мандубии, может быть, и умерли бы с голоду, но они сошли бы в небытие, увлекая за собой тридцать тысяч римских солдат, которые также умерли бы от истощения и страданий возле алезийской скалы.

Вместо этого регулярная война еще раз спасла Цезаря. Многочисленная галльская армия, даже если считать, что в ней было менее 250 000 человек, пришла на помощь Алезии.[346] Но это было только большое беспорядочное сборище, поспешно набранное во всех классах галльского общества и бывшее под командой четырех военачальников: Коммия, Веркасивелавна, Эпоредорига и Вирдумара, которые не были согласны друг с другом. Справедливо замечали, что двое из этих генералов были эдуи и что эдуи, присоединившиеся к революционному движению только в последний момент, по-видимому, участвовали в этой решительной борьбе с медлительностью, которая делала бы возможным скорое примирение их с Римом. Во всяком случае, если бы эта армия была регулярным войском, находившимся под командой способных военачальников, то она могла бы уничтожить Цезаря, принеся в жертву Верцингеторига. Нужно было осадить лагерь Цезаря, как Лукулл осадил Митридата под стенами Кизика, и принудить его либо открыть дорогу к городу, либо умереть с голоду. Вместо этого недостаток согласия между вождями, раздоры в армии наряду с нетерпением спасти Верцингеторига побуждали вождей неоднократно атаковать римские траншеи, в то время как Верцингеториг нападал на них с внутренней стороны. Эти атаки продолжались семь дней,[347] но галлам не удалось разбить большой вал из земли и людей, воздвигнутый гением Цезаря за один месяц. Антоний, Лабиен, Требоний, Антистий и Каниний под руководством Цезаря энергично отражали приступы на всех атакованных участках. Эти безрезультатные и стоившие многих жизней попытки утомили и привели в уныние вспомогательную армию, которая, если иметь в виду ее состав, должна была или быстро победить или распасться. Она кончила тем, что, не будучи в состоянии прорвать железное кольцо, окружавшее Алезию, разбежалась, оставив во власти римлян много пленных. Верцингеториг вынужден был сдаться; его армия, остатки мандубиев и большая часть пленных стали добычей солдат Цезаря. Ко всеобщему великому изумлению, война неожиданно окончилась к концу сентября.

Галлия, варварская страна, стремившаяся к цивилизации и вследствие этого полная противоречий, не умела вести ни страшную и упорную партизанскую войну варваров, ни методическую войну цивилизованных народов. Она попеременно вела то ту, то другую. В этой войне сказалась непоследовательность тогдашнего галльского общества, и только этим можно объяснить, каким образом Галлия была побеждена маленькой армией из 30 000 человек. Верцингеториг был героем и жертвой этого противоречия, которое могло разрешиться только великим крушением. Римская армия и ее генерал, осаждая Алезию, испытали великий искус, который мог бы окончиться катастрофой не только в том случае, если бы полководец был менее отважен, менее умен, менее силен духом и телом, но и если бы его солдаты были менее упорны. Эти тридцать тысяч человек были бы, конечно, охвачены паникой, когда оказались одни в обширной вражеской стране, окруженные со всех сторон, лишенные операционной базы и путей сообщения с Италией, если бы они были так же робки, как солдаты Красса. Для поражения упавшей духом армии было бы достаточно даже той смеси регулярной войны и партизанских набегов, которую вели галлы; Цезарь мог бы погибнуть и по дороге в нарбонскую Галлию, как Красc погиб по дороге в Армению, и вся история Европы приняла бы другой оборот.

Что случилось бы, если бы Рим потерпел в Галлии поражение, аналогичное прошлогоднему поражению при Каррах? Момент был очень критический, и после гибели Красса моральный удар, нанесенный душе нации второй катастрофой, постигшей бы на этот раз Цезаря, мог быть ужасен. Италия была бы навсегда лишена мужества и отказалась бы от всякого движения вперед в пределах Европейского континента. Во время кошмарных дней осады Алезии решалась судьба европейской цивилизации. Если Цезарь не завоевал Галлии с быстротой молнии, в чем его упрекали враги, то он сделал более скромное, но не менее важное дело: за семь лет он создал маленькую, но стойкую армию, какой Рим не имел уже давно и которая в решительный момент европейской истории сумела придать событиям определенное направление, которое не смогли изменить последующие века.

БЕСПОРЯДКИ В ИТАЛИИ И ЕЕ ПРОГРЕСС

В то время как демократический империализм переносил в Галлии такие испытания, в Риме произошла важная перемена — сближение Помпея с консерваторами. Вскоре после отъезда Цезаря мятежи настолько усилились, и жестокие репрессии стали обществу настолько необходимы, что диктатура Помпея была наконец принята всеми, даже самыми ожесточенными его противниками. Катон предложил только назвать Помпея не диктатором, а единоличным консулом, для того чтобы он был ответствен до конца своей магистратуры.[348] Но это была конституционная тонкость, факт был налицо: Помпей занял высшее положение в государстве с поручением восстановить порядок какой бы то ни было ценой.

345

Dio, XL, 40; Caes., B. G., III, 47.

346

Цезарь (В. G., VII, 76) говорит, что общая численность армии достигала 250 000 пехотинцев и 8000 всадников. Поспешность, с какой проведен был набор, и трудность прокормить 250 000 человек даже в течение короткого времени заставляют подозревать, что эти оценки несколько преувеличены. Тем не менее армия все же должна была быть очень многочисленной.

347

Jullian, Verc, 286.

348

App., В. С, II, 23; Dio, XL, 50; Plut., Pomp., 54; Cato Ut, 47.