Фидель Кастро

Вооруженные группировки, оставшиеся после борьбы против Мачадо, имели смутные понятия о социальной справедливости и честном правительстве[25]. Их руководители — это, в основном, бывшие студенты, сыгравшие важную роль в революционном движении в начале тридцатых годов. Выходцы из маргинальных социальных слоев, не приспособленные к жизни, из своего опыта они извлекли уверенность в том, что только с помощью восстания, а не классовой борьбы можно проложить дорогу к власти. В истории Кубы было несколько подтверждений тому, что конституционный парламентарный путь к власти мог бы быть успешным. Несмотря на оппозицию США, правительство Грау было пылким противником коммунистов (хотя некоторые из его членов состояли в этой партии в тридцатые годы), частично из-за сотрудничества кубинских коммунистов с Батистой: начало в 1947 году «холодной» войны усилило враждебность. Наличие в их рядах нескольких относительно молодых ветеранов испанской республиканской армии принесло в и так уже озлобленные споры разногласия и негодования из-за гражданской войны в Испании. Среди группировок был также распространен культ физического героизма.

Однако в большей степени политические группировки разделяла не идеология, а схватка за политическое влияние и общественные деньги. Структура власти Кубы, определяемая неофициальной корпоративной системой, предлагала несколько возможностей для личного продвижения через законные демократические каналы. Самый легкий путь к власти лежал через покровительство. Руководители Аутентикос были готовы предоставить привилегии, чтобы оплатить услуги вооруженных группировок или подкупить потенциальную оппозицию. Чтобы увеличить капитал, помимо правительственных выплат, банды занялись вымогательством путем рэкета. В стране с высоким уровнем безработных людей с образованием взяточничество и вымогательство стали образом жизни большой части молодежи из среднего класса. Вначале поддержав вооруженные группировки, позже правительство было пе в состоянии контролировать их. Соперничество между бандами стало таким напряженным, что преемник Грау — Прио в 1949 году установил перемирие, предложив 2 000 синекур в правительстве в качестве цены за мир[26].

Когда Кастро поступил в Гаванский университет, студенческая политика была проникнута соперничеством между двумя группировками — «Движение за социалистическую Революцию» (ДСР) и «Союз революционеров-мятежников» (СРМ). Коммунистическое руководство студенческого движения тридцатых годов было смещено вооруженной группировкой, финансируемой Аутентикос, которую, в свою очередь, вытеснило ДСР, контролирующее теперь студенческий союз. Обе организации занимали важные позиции и вне университета (например, ДСР выделил Грау должность главы секретной полиции), но внедряли свои организации в городок, так как господство студенческого движения само по себе являлось источником политической силы. Расположенный на возвышенности в центре Гаваны, студенческий городок по конституции был запретной территорией и для полиции и для армии. Таким образом, в его пределах существовала возможность хранения оружия, иногда случались перестрелки в холлах и скверах университета и на огромной лестнице, ведущей к входу в университет. Студенческая избирательная система определялась любой физически самой сильной группой, и, в свою очередь, эта организация контролировала жизнь в университете, держа, например, в своих руках продажу учебников или экзаменационных листов.

Для такого политически честолюбивого студента, как Кастро, было трудно не попасть в какую-либо фракцию, и, действительно, он в течение короткого времени сотрудничал с СРМ и, вероятно, вовлекался в ряд жестоких акций. Много лет спустя он дал следующую эпитафию вооруженным фракциям: «Нельзя винить тех молодых людей. Движимые естественными желаниями и легендами героического эпоса, они хотели совершить революцию, не произошедшую вовремя. Многие из тех, кто умер как бандиты, жертвы иллюзий, сегодня могли бы стать героями»[27].

Однако, с точки зрения его собственной политической деятельности в университете, данный приговор кажется очень великодушным. Вскоре в студенческом городке Кастро проявил себя скорее как талантливый организатор и оратор, чем как сторонник насилия, хотя у него не было недостатка и в юношеской браваде. Его начальная озабоченность студенческой политикой на втором году обучения проложила путь к более широкому интересу к национальным проблемам. Однако в отличие от многих других активистов университета, у Кастро не было политической основы. Ни его провинциальное воспитание, ни привилегированное образование не могли помочь ему в определении какой-либо четкой политической философии. Вместо этого в начале своей карьеры он интересовался проблемой достижения власти для воплощения смутных идеалов национального возрождения. Ранние политические контакты, происходящие в университете, обнаружили в Кастро прагматизм, который станет чертой его последующей политической карьеры; среди новых друзей Кастро был лидер СРМ и президент студенческого союза, а также один из руководителей «Хувентуд Социалиста» — молодежной организации коммунистической партии. Все они разделяли гнев своего поколения на предательство политиками национальных идеалов Кубы; гнев, который перекрывал студенческие разногласия. Ранние речи Кастро, как представителя студенчества, были направлены против лживых руководителей и продажного правительства. В одной из первых речей, упомянутой в прессе, обращаясь к собранию студенческих представителей в июле 1947 года, он произнес: «Давайте не поддаваться пессимизму и разочарованию, распространяемым последние несколько лет лживыми руководителями, этими торговцами кровью мучеников»[28].

Восхождение Кастро, как видного студенческого активиста, было полно смертельного риска. Он открыто критиковал правительство Грау и ДСР, тесно сотрудничавших с видными политиками Аутентикос, все больше и больше навлекая на себя огонь ДСР. К концу первого года обучения о том, чтобы он держался подальше от студенческого городка, его предупредил могущественный шеф полиции Гаваны, клиент Аутентикос и известный член ДСР. «Это был момент важного выбора», — вспоминал позже Кастро.

«…B одиночестве на берегу моря я проанализировал ситуацию. Возвращение в университет означало личную опасность, физический риск… чрезвычайное безрассудство… Но не возвратиться значило бы поддаться угрозам, признать поражение и отказаться от своих идеалов и стремлений. Я решил вернуться… и вернулся… с оружием в руках»[29].

Позже он сказал, что годы, проведенные в университете, были опасней, чем партизанская война в Сьерре.

Весной 1947 года Кастро нашел возможность применить свою силу в новой политической организации вне университета. Как молодежный критик правительства Грау, он был приглашен вступить в новую партию «Партидо дель Пуэбло Кубано», называемую Ортодоксос, для того чтобы показать верность идеалам Марти. Организованная бывшим студенческим лидером революции 1933 — 34 года и ведущим политиком Аутентикос Эдди Чибасом, Ортодоксос отделилась от правительственной партии, в основном, из-за молодого состава и из-за того, что большинство членов были из традиционно радикальной провинции Ориенте. Чибас был вспыльчив и нетверд, склонен к краснобайству и честолюбию, как и многие кубинские политики того времени (не исключая самого Кастро). Будучи радиожурналистом, он выступал против администрации Грау за ее продажность в регулярных передачах начиная с 1945 года. Патриотизм Чибаса и его популистский радикализм оказали глубокое влияние на юного Кастро, для которого другие образцы политиков того времени были неприемлемы. Кастро был привлечен как бесстрашным стилем Чибаса в моральном разоблачении, так и неясным социальным реформизмом и антиимпериализмом, присушим идеям новой партии.

25

Bohemia, 15 June 1947, pp. 52 — 5

26

Thomas H 1971 Cuba: the Pursuit of Freedom. Harper & Row, New York, pp. 763 — 4

27

Llerena M 1978 The Unsuspected Revolution. Ithaca, New York, Cornell University Press, pp. 42 — 3

28

Diario de la Marina, 17 July 1947; see also El Mundo, 28 November 1946

29

América Libre 22–28 May 1961