Люси

Становилось по-настоящему невыносимо. Люси показалось, что она попала в бесконечный водоворот беседы, дурным эхом повторявшей утренний разговор с миссис Форбс.

Герцог Кромптон восседал за чайным столиком на веранде в окружении нескольких дам:

в их числе были мать Люси, Изабель Шуилер и Мельда Гибсон, небогатая старая дева, приходившаяся дальней бедной родственницей Изабель.

– Боже мой! – всплеснула руками Марджори Сноу: было видно, что история, рассказанная герцогом, крайне взволновала её. – Люси, дорогая, я так рада, что ты пришла. Перси, дорогой, вы должны рассказать эту историю ещё раз – для Люси.

И он повторил. Люси изо всех сил старалась выглядеть как можно более внимательной и заинтересованной. Даже задала несколько вопросов. «Я сделала всё, что могла», – подумала девушка в надежде, что мама ничего не заметила и не заподозрила.

– Люси, а как прошёл твой визит к Маффи? Маффи всецело доверяет ей, как и её мать, Бесси, – с этими словами Марджори внимательно посмотрела на герцога.

– Конечно, доверяют, – улыбнулся он. – И буду ли я прав, если предположу, что ваш визит был связан с павлиньими бриллиантами?

– Павлиньи? Они правда так называются?

– О, да. Считается, что они принадлежали императору Китая.

То, что знал причину её визита, бросило вызов воображению девушки, но она не хотела доставлять ему удовольствие вопросом, как он догадался.

Она повернулась к герцогу и очень мило улыбнулась:

– Да, это действительно послужило причиной моего визита. Ими усыпана диадема, к которой будет крепиться фата. Хотя, конечно, я знаю о драгоценностях довольно мало. У нас их нет, – отчётливо произнесла она. – В конце концов, я ведь дочь священника.

Она почувствовала, как мать вздрогнула, услышав слово священник.

– У Присси есть прекрасные драгоценности, – попыталась возразить Марджори Сноу, в её голосе слышалось отчаяние: выстроенная ею идеальная беседа трещала по швам.

Герцог непринуждённо продолжил разговор, как будто вообще не услышал замечания по поводу драгоценностей:

– Знаете, я всегда придерживался мнения, что Бесси Форбс – одна из самых элегантных женщин здесь или где-либо ещё, хотя, наверное, она чувствовала бы себя более уверенно в Ньюпорте, например. Она ведь очень, очень… ньюпортская. – Он повернулся к Люси и буквально просиял: – Вы находитесь в совершенно особенном положении, Люси. Быть подружкой невесты – большая честь.

– Да. Я ценю это, потому что Маффи – замечательная девушка. И я буду скучать по ней, когда она переедет в Англию, – честно сказала Люси.

– О, вы не должны скучать. Лучше навестите её, тем более что имение Лайфортов расположено недалеко от усадьбы Эшли. Очень удобно.

«Удобно?» – удивилась Люси, но не решилась переспросить.

Когда обед подошёл к концу, Люси произнесла заранее подготовленную речь, которая освободила её от необходимости возвращаться домой вместе с матерью, и препятствовала желанию Перси сопровождать её куда бы то ни было.

Маффи очень нравилось придумывать предлоги для тайных встреч Люси с Финеасом.

– Боюсь, есть кое-что очень важное, что я обещала Маффи. Я могу рассказать лишь то, что дело связано с нарядом подружки невесты. Мне нужно поговорить со швеёй. И это абсолютно секретно.

– О, Люси, благослови тебя Бог. Что бы Форбсы делали без тебя?

– Не могу даже вообразить, – сказал Перси. – И к слову сказать, теперь, когда Ван Виксы строят яхту больше, чем у Беллэми, рискну предположить, что Форбсы со дня на день решат заказать больше, чем у Ван Виксов.

– Да, – с готовностью кивнула Марджори. – Я тоже что-то об этом слышала. А тебе, дорогая, Маффи что-нибудь говорила?

– Нет, – ответила Люси. – Мы занимаемся исключительно свадебными вопросами.

– Ну, у меня есть основания полагать, что верфь Хинсслера готовится заключить новый контракт, – продолжил герцог.

Перси посмотрел на Люси и проговорил, обращаясь только к ней:

– Я слышал, это будет действительно что-то из ряда вон выходящее. – Он вновь повернулся ко всем, сидящим за столом. – Мне кажется, Форбсам может позавидовать сама королевская семья. Знаете, принц Уэльский недавно тоже заказал новую яхту. Не думаю, что его мать в восторге от этого.

– Почему нет? – спросила Люси.

– На самом деле она довольно скупа. Как ни смешно, это правда. С возрастом всё только усиливается.

– Она ведь всё ещё носит траур по своему покойному мужу, принцу Альберту.

– Да. Они были очень преданы друг другу.

Его замечание показалось Люси странным:

– Разве не у всех мужей и жён так?

Марджори Сноу бросила на Люси гневный взгляд, как будто говорящий: «Нельзя ли удержаться от бестактных вопросов?»

– О, конечно. Но принца нет уже не первое десятилетие.

– Но если королева по-прежнему оплакивает его, возможно, траур служит ей хоть каким-то утешением.

– Возможно, но не стоит забывать, что прежде всего она – королева и в первую очередь должна заботиться о своей стране и народе. Видите ли, положение налагает обязанности. Носитель титула должен думать не о себе, а о том, что зависит от его или её власти. Даже трауром можно пренебречь, когда возложенная ответственность столь велика.

– Пренебречь, ваша светлость? – Изумлённая Люси резко повернулась к герцогу.

– Совершенно верно, – пробормотала Марджори Сноу. – Стивен часто говорит скорбящим вдовам и вдовцам: на всё есть воля Божия: как на рождение, так и на смерть.

Люси продолжила говорить, несмотря на то, что мать в состоянии, близком к панике, пихнула её под столом:

– Мне трудно понять, как то, что королева скорбит по своему супругу и носит траур – не важно, сколько лет или десятилетий, – может сказаться на жизнях простых британцев, как вы.

Герцог поморщился, а потом с его губ слетел отрывистый смешок:

– Простых британцев, Люси? Я едва ли думаю о себе как о простом британце.

– Я не хотела оскорбить вас, сэр. – Она почти физически ощущала волны недовольства, исходящие от матери, но это не могло остановить её.

Все остальные за столом притихли и явно не знали, как себя вести. Они вертели головами от Люси к герцогу и обратно, как будто наблюдали за теннисным матчем. Но сейчас Люси это совершенно не смущало. Его высокомерие и убеждённость в своём праве на высокомерие были невыносимы. Если бы только «их светлость» знали, какой «простой» она на самом деле была, он бы наверняка тут же отверг её. Девушке хотелось найти в себе смелость сказать ему, что все замысловатые истории матери об их родстве с тётушкой Присси – лишь выдумки. Но она не смогла. Это бы означало выставить всю семью дураками.

– Я знаю, что вы не хотели меня обидеть. И я не обиделся. – Герцог слегка наклонился к Люси, и она почувствовала запах масла для волос. – Как я говорил, – его голос сквозил наигранной непринуждённостью, – новая яхта Форбсов будет ещё больше, чем яхта Беллэми.

Люси до смерти хотелось сказать: «Да, я провела довольно много времени в спальнях хозяев», но она мудро держала язык за зубами. Она извинилась, что вынуждена уехать, и встревожилась, когда герцог настоял на том, чтобы выйти с нею из-за стола.

– Эти местные жители, – произнёс Перси, когда они вышли на веранду клуба, – весьма умны, знаете ли.

– Вы, кажется, удивляетесь этому, Перси. – Девушка впервые назвала герцога по имени и тут же заметила, как в его глазах вспыхнула радость.

– Ну, вы знаете, они не… – Казалось, герцог не мог подобрать слова.

– Не какие? – Она внимательно смотрела на него, немного с вызовом выставив подбородок. – Или они просто простые?

Перси Вилгрю неосознанно почесал затылок, как будто ответ требовал большого сосредоточения:

– У них нет преимуществ, которыми обладают многие из нас. Люди нашего сорта.

– Я, кажется, не совсем вас понимаю, – тихо сказала она. Это разговор заставлял Люси чувствовать себя неловко.

– Конечно, понимаете.

– Уверяю вас, сэр, я не отношусь к людям… вашего сорта. Нисколько.