Трудный вопрос

Ника подтолкнул Бориса.

— Иди! Карандаш захвати красный!

Гриша строго взглянул на братьев.

— Не распоряжайтесь! Вы в жюри не входите!

— Ты разве против? — спросила Марина. — А я согласна с Арбузовыми!

— Но в жюри трое! — напомнил Гриша. — Вдруг мастеру не понравится?

Андрей небрежно пощелкал ногтем по ящику.

— Эту коробочку и спичкой закрыть можно, а в большом ящике такой запор не сработает!

И не стыдно тебе! — возмутилась Маша. — Ты просто завидуешь!.. Боря, объясни еще раз, как он работает.

Но Борису не пришлось защищать свое изобретение. Мальчишки и девчонки дружно загалдели в его поддержку. Первый раз большинство в классе было за Бориса, и он на две ступеньки поднялся в диаграмме…

Старый мастер был приятно удивлен. Ребят точно подменили. Урок кончился, но никто не торопился убежать из мастерской. Мальчишки изготовили все детали большого полутораметрового ящика и заканчивали сборку.

— Мы вас не задерживаем? — спросил Гриша.

— Работайте хоть до ночи! — ответил растроганный мастер.

Через день, когда краска на ящике высохла, ребята торжественно вынесли его из мастерской и поволокли по коридору к выходу из школы. Этот первый ящик было решено установить в вестибюле общежития молодых метростроевцев.

— А не попрут нас оттуда? — спросил Андрей.

— Мы пойдем не одни, — ответил Гриша и, когда они поравнялись с пионерской комнатой, скомандовал: — Стойте! Опустите ящик!

У него все было рассчитано. Он еще ничего не говорил старшему пионервожатому — опасался, что узнают другие отряды. Кто-нибудь быстро сколотит ящик и раньше их поставит в общежитии. Теперь эта опасность миновала. Можно было обо всем рассказать Виктору Петровичу и попросить его договориться с комендантом общежития.

Ребята с ящиком остались в коридоре, а Гриша вошел в пионерскую комнату и вскоре вернулся с Виктором Петровичем.

Ящик отсвечивал свежей краской. Четкая надпись призывала: «Прочитай газету и опусти сюда». Стрелка указывала на прорезь.

Вожатый обошел ящик со всех сторон. Сделан он был аккуратно, добротно, красиво. И краска подобрана со вкусом.

— Не стыдно поставить в любом доме! — произнес вожатый. — Сами смастерили?

— А то кто же! — с гордостью ответил Гриша.

И Виктор Петрович подумал, что, может быть, он несправедлив к этому пареньку, который сначала показался ему привлекательным, деловитым, даже очень опытным для своего возраста, потом вдруг насторожил его, а теперь вновь обрадовал остроумной находкой. В других отрядах еще только распределяли звенья по домам, в которых намечалось собирать макулатуру. Никто и не пытался как-то по-новому наладить дело, а в 6-м «А» без подсказки соорудили ящик. И если он не принесет большой пользы, если будет пустовать, то и тогда нельзя не похвалить Гришу за его стремление к чему-то неопробованному.

Договорились, что Виктор Петрович побыстрее пойдет в общежитие, а ребята не торопясь понесут ящик. К их приходу вожатый обещал получить у коменданта разрешение.

По дороге в общежитие Виктор Петрович все еще думал о Грише, пытаясь понять, чем он все-таки вызывает настороженность и раздражений. Скорее всего эти чувства порождала Гришина самоуверенность и какое-то слишком уж явное стремление во всем быть первым и лучшим. Но разве плохо — стараться быть лучшим и первым?

Сколько ни думал об этом Виктор Петрович, сомнения оставались, и все же он с большим желанием выполнил просьбу Гриши. Комендант общежития не только разрешил установить ящик в вестибюле, но и обещал постоянно напоминать метростроевцам о том, что ребята из соседней школы просят не выбрасывать куда попало прочитанные газеты.

Когда запыхавшиеся мальчишки подтащили ящик к общежитию, Виктор Петрович уже ждал их у входа и указал место в правом углу лестницы. Установив ящик, ребята решили посмотреть, как отнесутся к нему метростроевцы.

Ждать пришлось недолго. С улицы вошел молодой мужчина с литровой бутылкой молока и батоном, завернутым в газету. На ребят он не обратил внимания, а ящик заметил и остановился — прочитал надпись. Только теперь он взглянул на мальчишек.

— Ваш?

— Наш! — ответил Гриша.

— Макулатура?

— Ara!

Мужчина весело улыбнулся.

— Я тоже когда-то звонил по квартирам!

Он вынул батон из газеты и, сложив ее, сунул в прорезь ящика.

— Мы читанные собираем, — сказал Борис.

— Я в троллейбусе посмотрел! — Мужчина еще раз улыбнулся ребятам и добавил: — Сейчас проверю — на шкафу в комнате старые валялись!

Он стал подниматься по лестнице, а Гриша самодовольно спросил у мальчишек:

— Ну как?.. Ко пилочка заработала!

Здесь же, в вестибюле, по предложению Гриши, Борис получил первое постоянное поручение: регулярно вынимать из ящика газеты и сдавать их на хранение школьному завхозу.

Нянька

Борис приходил в класс самым последним — за одну или две минуты до начала урока. Все к этому привыкли и знали: раз появился Чернов — жди звонка. И Борис привык, войдя в класс, видеть за партой Машу, которая встречала его озабоченным взглядом и, вздохнув, говорила:

— Как ты поздно! Я уж боялась — вдруг заболел?

Ему нравилось это внимание, но он по привычке грубовато бурчал:

— Еще чего! — и обычно спрашивал: — Мамка-то как?

Последнее время Маша отвечала, что маме лучше, что она уже ходит по квартире и даже сама готовит завтрак.

С обмена этими короткими фразами начинался их учебный день. А однажды Борис вошел в класс и увидел пустую парту. Маши не было. Он подумал, что его подвели часы — заставили прийти раньше времени. Но не успел он сесть на свое место, как раздался звонок. Урок начался, а Маша так и не пришла.

Борис сидел, слушал учителя и ни на секунду не мог забыть, что слева от него сегодня пустота. Ему даже казалось, что с той стороны несло холодком, как из открытой форточки. К концу урока Борису передали записку от братьев Арбузовых. «Куда девал Агееву?» — спрашивали они. Борис повернулся к ним и молча дал понять, что не знает, где она.

Больше никто не заметил отсутствия Маши до второго урока. Все началось с иронического замечания Глеба Николаевича. Он посмотрел на чертеж водного пути «из Варяг в Греки», оставшийся на доске от прошлого урока, и повернулся к классу.

— Наш дежурный, вероятно, с варягами уже распрощался, а к грекам еще не прибыл? — Учитель постучал по доске согнутым пальцем. — Товарищ дежурный! Где вы? Отзовитесь!

Ребята закрутились на партах, завертели головами в поисках дежурного, а Глеб Николаевич молча стоял у доски и ждал.

— Староста! Кто дежурный? — крикнул Гриша недовольным голосом и, не услышав ответа, встал, взглянул на пустое место. — Агеевой нету? Простите, Глеб Николаевич! Староста отсутствует!.. Мы сами назначим дежурного!.. Кто вчера дежурил?

Вчерашний дежурный не отзывался, и кто-то вспомнил:

— Да она и дежурила сама — Агеева!

— Нет! — проворчал Борис.

Но тут многие вспомнили, что вчера дежурила Агеева.

— Она! Она!

— Я сам видел — форточки открывала!

— Нет! — повторил Борис. — Она дежурила не вчера, а с самого первого дня, без перерыва!

Он встал и пошел к доске, взял тряпку.

— Не может быть! — произнес Гриша, — Кто хоть раз дежурил по классу?

Молчание затянулось, лишь шуршала тряпка — Борис смахивал с доски путь «из Варяг в Греки».

— Спасибо! — поблагодарил его Глеб Николаевич. — А случай не рядовой. Над ним стоит задуматься.

— Значит, ей нравилось дежурить! — сказал Гриша. — Она вообще такая… Характер такой!

— Вот о таком характере и подумайте! — произнес Глеб Николаевич. — Любопытный характер!

На перемене все снова заговорили о Маше. Гриша считал, что ничего особенного не произошло. Просто она не сумела справиться с обязанностями старосты. Дежурить за всех — это не ее дело, и если бы она, как положено, назначала дежурных накануне, то сегодня Глебу Николаевичу не пришлось бы ждать, когда приведут в порядок доску.