Справедливость-это женщина

Мартин знал, что Бетти вернется, чтобы забрать его, и что он должен бы сказать отцу о ее намерениях, и в то же время он не считал необходимым делать это, поскольку, хотя ему очень хотелось угодить ей, он не мог оставить маму, отца, дедушку и Элизабет. И он должен маме сказать об этом, но так, чтобы она не расстроилась.

Мальчик теперь смотрел на дверь, и, когда Джо вошел, он сразу же его приветствовал.

– Привет отец.

Джо подошел к сыну, взъерошил ему волосы и сказал:

– Привет, сын, – и еще: – Привет тебе. – Он взъерошил голову Элизабет. Затем, повернувшись к Хейзл и Дэвиду, сидевшим у другого конца стола для чаепития, сказал: – Итак, все закончилось: прощай, деревообрабатывающий завод Ремингтона.

Дэвид медленно встал и подошел к каминной полке, снял оттуда чайник и налил чашку чаю. Он пододвинул ее Джо, который теперь сидел за столом, и спокойно проговорил:

– Когда все это закончится, ты наверняка начнешь снова.

– На какой основе?

Дэвид не ответил, а Хейзл спросила:

– Ты собираешься принять предложение Бэкстера и стать менеджером?

Джо посмотрел на нее, затем на мгновение кивнул, прежде чем ответить:

– Это мне весьма не по нутру, но получается либо это, либо переход на военное производство.

– Они решили, что будут делать с производством? Арендовать или покупать? – спросил Дэвид.

– Арендовать. Они собираются использовать его в качестве хранилища, но они покупают оборудование. – Джо опустил голову, и его голос перешел в бормотание, когда он проговорил: – Никогда не думал, что до этого дойдет.

– Почему же они могут продолжать производственный цикл, а ты нет?

Джо снова взглянул на Хейзл.

– Все дело в крупных правительственных контрактах, – сказал он, – а Бэкстер имеет связи повсюду. Да, – он слабо улыбнулся, – думаю, мне придется умерить гордыню и согласиться. Некоторые считают, что мне повезло, и я получу шанс возглавить такой же бизнес, только в двадцать раз больше, чем был мой. – Он вздохнул, допил чай, встал и сказал:

– Пойдем, молодой человек. А то Мэри будет ругаться, что еда остынет… или ссохнется в духовке. Либо то, либо другое. – Он бросил взгляд на стол. – Вы ведь пока не ели?

– Он только что перекусил, – вставила, улыбаясь Хейзл.

– Не знаю, как в тебя все вмещается. – Теперь Джо улыбался, глядя на сына. И Мартин ответил:

– Я всегда хочу есть, отец. Мэри говорит, что я расту.

Они сидели и смеялись, когда их отвлек шум автомобиля, въезжавшего в ворота, и Дэвид, быстро подойдя к окну, взглянул сквозь занавески, затем перевел взгляд на Джо, и, после того как их взгляды на мгновение встретились, Джо проговорил:

– Элен?

Дэвид быстро кивнул, и Джо, повернувшись к Мартину скомандовал:

– Оставайся здесь! Не выходи какое-то время. – Затем он посмотрел назад в сторону Дэвида и добавил: – Отправь его домой примерно через полчаса.

– Отец…

– Послушай, Мартин, не спорь.

– Я… я не спорю, отец, а только хотел сказать… – Мальчик покачал головой и потупил взгляд.

– Что?

Мартин переводил взгляд с одного на другого; затем, вновь покачав головой, сказал:

– Не имеет значения. Не имеет значения.

Джо быстро вышел и направился к подъездной аллее. Такси разворачивалось. В холле он повернулся к лестнице, затем быстро прошел в гостиную и открыл дверь. Там ее не было. Спустя несколько минут он бесцеремонно открыл дверь ее спальни и увидел ее, сидящую за туалетным столиком. Ее пальто и шляпа лежали на стуле рядом с ней, и она прикладывала к лицу кусок ваты.

– Значит, ты вернулась.

Возникла секундная пауза. Она взглянула на него.

– Ненадолго, – последовал спокойный ответ.

– Надолго или нет, но нам нужно поговорить.

Теперь он медленно переместился в середину комнаты, откуда видел в зеркале ее отражение. Элен кивнула ему, сказав:

– Да, как ты говоришь, нужно поговорить. Но то, что мы имеем сказать друг другу, не займет много времени. Я вернулась с одной целью – забрать Мартина.

– Ни много ни мало! – Джо невесело засмеялся, и его смех заставил ее повернуться на скамейке. Ее голос был по-прежнему спокоен, когда она повторила:

– Да, ни много ни мало. Если ты думаешь, что я позволю, чтобы его воспитывали под влиянием твоего отца и этого сына-ублюдка, не говоря уже о тебе, то ты ошибаешься.

– А какие у тебя основания забирать его у меня?

– Супружеская измена. О, я знаю все о твоих поездках в Ньюкасл.

Его брови слегка изогнулись вверх, прежде чем он сказал:

– Так же, как я о твоих поездках в Лондон.

– Ты не можешь ничего доказать в отношении моих поездок в Лондон; я останавливаюсь у своего дяди.

– Глухого как пень и почти слепого, зависящего от единственной приходящей служанки.

Она качала головой.

– Ты ничего не докажешь.

– Докажу и намерен это сделать, так как мне нужен развод.

Мышцы ее лица расправились под морщинистой кожей. Она засмеялась и воскликнула:

– У тебя есть надежда. Хочу сказать тебе раз и навсегда, я никогда не разведусь с тобой и не позволю тебе развестись со мной. Единственное, что я сделаю, – это предоставлю тебе право раздельного проживания, если получу хорошую компенсацию за свои беспокойства и добьюсь опеки над нашим ребенком.

– Мне нужен развод, Элен, и я намерен получить его. – Теперь он чеканил каждое слово. – Скоро я стану отцом и желаю дать ему свое имя.

Брови Элен нахмурились.

– Удивляюсь, – продолжал он, – как с твоим поразительным умением копаться в мелочах, ты не догадалась, когда Бетти сказала тебе, что у нее будет ребенок.

Все ее тело медленно изогнулось, его верхняя половина накренилась назад, как будто от удара. Ее рот, по-прежнему красивый, раскрылся, затем медленно закрылся, и вместе с ним ее глаза сузились почти до размеров щели, и она выпалила:

– Ты… ты и она? Боже мой! Подлая двуличная лицемерная сука!

– Ты прямо говоришь о себе, Элен – по крайней мере, слова «подлая» и «двуличная» целиком и полностью подходят тебе, но лицемерной ты никогда не была, это следует признать.

Ее плечи, оттянутые назад, теперь сгорбились, она вскинула голову.

– Я ненавижу тебя. Слышишь? Ненавижу и презираю! И закончим дело: я никогда не дам тебе развод, пока ты жив; пусть она воспитывает своего внебрачного ребенка, и да сопутствует ей удача, но имени твоего она не получит никогда.

– Нет? А я думаю, что получит. Если ты хочешь избавить себя от хождения по судам и от обвинения в убийстве, то думаю, что мы договоримся с тобой по этому вопросу, Элен.

Ее тело по-прежнему было изогнуто вперед, но теперь она смотрела на него с удивлением, когда он медленно приблизился к ней.

– Не делай удивленный вид, ты же знаешь, что я имею в виду: ты убила ребенка, разве не так?

Она привалилась к скамейке туалетного столика и чуть было не потеряла равновесие; затем, вытянув руку, ухватилась за край столика и опустилась на свое место, прежде чем произнести.

– Ты сумасшедший.

– Нет, нет, не сумасшедший, и ты это знаешь. Но не я буду обвинять тебя в этом, а доктор Леви.

Вновь ее лицо сморщилось и она произнесла:

– Доктор Леви?

– Да, доктор Леви. Возможно, ты заметила, что Мартин уже некоторое время не кричит во сне. Доктор Леви подверг его гипнозу, и мальчик воспроизвел сцену, когда он увидел тебя – «леди в черном», как он тебя назвал. Ты помнишь свое неглиже? Странно, но ты ни разу не надевала его после той ночи, не так ли? Что с ним стало?

Теперь она ухватилась за край декольте своего шелкового платья и, глупо рассмеявшись, проговорила:

– Кто поверит этому? Гипноз. Они могут заставить сказать что угодно.

Джо проигнорировал ее замечание, но сказал:

– Помнишь Нелли? Она прямо сказала, что мальчик никак не мог вытащить из пазов сторону кроватки. И нельзя, разумеется, забывать мнения Бетти.

Это имя на мгновение отогнало от нее страх, и она заскрежетала зубами, воскликнув: