Страница 19 из 44
Не объявляя перерыва, Борис приказал браться за вторую палатку. А время не шло, а бежало. Покинув на минуту походную кухню, Катя нашла Бориса и огорчила его совсем.
— У меня почти готово…
— Да тихо ты со своим обедом! — Борис оглянулся вокруг, боясь, что ребята услышат про еду и перестанут работать. — Видишь, у нас запарка!
— Я подожду. — Катя виновато заморгала глазами, но все-таки сказала то, что считала совершенно необходимым: — А мне потом навес нужно сделать.
— Какой навес?
— Над кухней… Мало ли… дождь, например…
— Она на колесах! — сердито ответил Борис. — Откатишь, если дождь, под деревья!
— Нельзя! — запротестовала Катя. — С дерева и листья в котел упасть могут, и мошки разные, жучки…
— Не до жучков мне! Не понимаешь, что ли? — вскричал Борис. — Рассаду надо высаживать, а мы, как твои жуки, в палатках запутались.
Катя отошла, а к Борису подошел Колька, прогудел в самое ухо тихо, но требовательно:
— Ты ее не обижай!
— Кто ее обижает?.. Сам себя я обижаю, а не ее! — Борис раздраженно повертел головой, увидел уходившую Катю и бросил ей вдогонку: — Не сердись!.. Навес сделаем, а обедать — после второй палатки.
— Правильно! — одобрительно сказал Колька. — И не горячись.
Успокаиваясь, Борис потер ладонью затылок, признался:
— Как вспомню про четыре тысячи — ломить тут начинает!
— Не ты один — все отвечаем.
— Подписал-то я!.. Мясо уж очень дорогое!.. Может, объявим два… этих… как их… постных или разгрузочных дня в неделю?
— Не торопись, посмотрим, — посоветовал Колька.
Вторую палатку поставили быстрее, чем первую. Никого не приходилось подгонять, и это ободрило Бориса. Все старались, точно сговорились ничем больше не огорчать своего председателя. Катя сама перетаскала к кухне складные дюралевые столы и стулья, расставила их, разложила ложки, нарезала хлеба. И Лида Юрьева обрадовала Бориса. Перед обедом он пошел к реке мыть руки. Лида догнала его и робко попросила:
— Назначь меня, пожалуйста, медсестрой… Я и лекарств всяких с собой набрала… И перевязывать умею…
— Чего назначать! — подобрел к ней Борис. — Лечи, кто заболеет… А телевизор? Ты ведь обещала…
— Привезла.
— Ну вот и будешь врачом и культработником.
— Этого мало… Вдруг никто и никогда не заболеет…
— Радуйся!
— Да, радуйся!.. Вы с утра до вечера работать будете, а я сидеть и радоваться?
— Помогай, чем сможешь.
— Это я — конечно! Я буду!.. А еще хочу попросить… Ты ведь знаешь: у меня по математике всегда пятерки были. Разреши мне всякие расчеты вести?.. Уж я ни одной нашей копеечки не пропущу!
Ничего приятнее этого предложения сделать Борису было невозможно.
— Ты это здорово придумала! Будешь у меня бухгалтером!.. На вот, храни!
Он отстегнул булавку от кармана, вытащил конверт с деньгами и торопливо отдал Лиде.
— Здесь сто колхозных рублей! Держи их у себя, а то я утоплю или потеряю… Чтоб они сгорели!
— Сохраню, не бойся, — обещала Лида, и они расстались очень довольные друг другом.
Борис совсем расщедрился и за обедом объявил, что другие две палатки будут ставить одни мальчишки, а девчонки могут занимать уже готовые палатки и устраиваться в них. Он смирился с тем, что сегодня не удастся высадить огурцы и капусту, и строго наказал девчонкам на ночь перенести в палатки ящики с рассадой.
Работы хватило до самого вечера. Когда в последнюю, четвертую палатку занесли последнюю кровать, солнце уже садилось за рощей. На той стороне, у болота, было еще светло, а здесь, за деревьями, наступили сумерки.
Ребята устали, но были счастливы, потому что основные хлопоты по переезду остались позади. Осуществилась их мечта. Теперь все зависело от них самих, от их умения распорядиться собой и своей землей.
— А кто сегодня ходил к грядкам? — спросил за ужином Ромка.
У грядок в тот день никто, кроме Зои Бекетовой, не побывал. Не было времени, чтобы сходить к болоту. Борис тоже не нашел десяти минут и не сбегал туда. Зато сейчас он мысленно обругал себя. Хорош хозяин! Свободного времени, конечно, не было, но ведь он и не подумал о грядках! В последние дни дождь не шел — там все могло уже засохнуть и пожелтеть! И не с палаток надо было начинать, а с поливки!
— Я ходила, — сказала Зоя. — Все пока нормально. Только редиску надо будет завтра полить. Особенно на пригорке около рощи.
— Что же ты молчала? — Борис вскочил. — Мы бы и сегодня ее полили!
Он отбросил ложку и, порывисто отодвинув стул, пошел через рощу на ту сторону, где были грядки.
Выбравшись на противоположную опушку, Борис сунул пальцы в первую же попавшуюся ему грядку с редиской. Рыхлая земля ласково отдавала накопленное за день тепло. Она казалась сухой на ощупь. И ботва была вроде не очень веселая. Борис пробежал метров десять вниз между грядок к болоту и снова пощупал землю. Тут кончался пригорок, полого поднимавшийся к роще, и почва больше сохранила влаги.
В это время на опушку выбрались и остальные ребята, склонились над грядками.
— До завтра потерпят, — определил Колька.
Но Борис не успокоился. Он бы не стал откладывать поливку на завтра, но и заставлять уставших ребят сегодня таскать тяжелые ведра с водой тоже не хотелось. Пока он колебался, Ромка выдернул одну редиску и радостно замахал ею над головой.
— Ее не поливать, а продавать завтра надо!.. Перестоит — задубеет!
Вырванная редиска была диаметром в пятак. Стряхнув с нее землю, он с хрустом откусил половину.
— Мед!.. Слаще винограда!
Ромка перемахнул через грядку с редиской и наклонился над луком, потом над салатом.
— Тоже полная кондиция!.. За такую зелень сейчас на рынке о-го-го дерут!
Ребята рассыпались вдоль грядок и, пока садилось солнце, успели осмотреть их. Целиком убирать весь первый урожай было чуточку рано. Подождать бы еще несколько дней, но и Борису, и всем другим не терпелось.
Решили завтра же провести выборочную уборку — собрать самую крупную редиску, самый высокий лук, рослый салат и сдать в колхозную столовую.
— Кому поручим это дело? — спросил Борис.
— Могу я, — вызвался Ромка. — А в помощники дайте Фефёлу.
Если бы он и не вызвался, ребята сами назвали бы Ромку. Все были убеждены, что никто из них не сможет вести торговые операции лучше него. И Борис думал так же. Только не хотелось ему отпускать Сеню Сивцева. Но на завтра не планировались тяжелые работы, а с высадкой рассады можно справиться и без Сени.
— Ладно, пошлем двоих, — согласился он.
К палаткам добрели уже в темноте. Мальчишки как завалились в кровати, так и умолкли — уснули мигом. Девчонки еще пошептались, похихикали в своих палатках, погремели какими-то жестянками и тоже затихли.
На западе спокойно догорала заря, а над островом выплывала луна, огромная и холодная. Может быть, она, заглянув в палатку, разбудила Бориса. Может быть, он сам, проспав несколько минут, проснулся от тревожного чувства. Присев на кровати, он вспомнил, что Ромка отвлек его от самого главного — от поливки. Хотя Зоя и Колька сказали, что поливку можно отложить до завтра, но стоит ли рисковать? Были бы тучи, можно бы и подождать, а то вон лунища какая! Да и поливать-то не очень много — только концы грядок на пригорке у рощи. Ведер десять, не больше. Пять раз сходить за водой.
Борис зевнул, размял руки и плечи и быстро оделся. Он знал, что все равно не уснет, пока не польет грядки.
Два председателя
Кирилл Кириллович поздно возвращался из соседнего колхоза. Он почти не смотрел на изученную до самой маленькой колдобины дорогу. Руки привычно и плавно поворачивали, где надо, баранку. Вмонтированный в машину приемник наигрывал какую-то мелодию.
Неожиданно приемник умолк, и вместо мелодии зазвучал настораживающий голос диктора. Он сообщил, что в ряде районов к утру ожидаются заморозки. Кирилл Кириллович не встревожился. Скотные дворы в колхозе добротные — в самые лютые морозы зимой не подводили. А на полях не было ничего такого, что могло бы пострадать от резкого понижения температуры.