Последняя охота

— Полина!

Кричит Михаил, зовет, не видя и не зная, куда идти в этом месиве снега и ветра.

«Назад! В цех!» — решает Смирнов. Но где он? Согнувшись чуть ли не пополам, сделал десяток шагов, наступил на что-то. Нагнулся рассмотреть, а это Полина пытается встать из сугроба. Ее валит ветер. Михаил только теперь понял, что шел в обратном направлении. Вырвал бабу из снега, потащил за собой, держа за руку. Новый порыв пурги чуть не вырвал Полину. У нее нет сил идти.

— Где ж этот цех? Сколько идем, его все нет! — злится Смирнов, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Вот ударился обо что-то. Угол дома. Чей он, ничего не понятно. Ощупал. Бревно. Пошел вдоль, пытаясь попасть на крыльцо. Нашарил окно. Стучит в окно, прильнув к стеклу. Да это ж Лидино окно. Ее нет дома, она в цехе.

«Выходит, я домой пришел. Вот тут, в десятке шагов, наше крыльцо!» — тащит Полину к ступеням.

— Вот они! — чуть не плачет мужик от радости.

Он резко дернул на себя двери. Завел бабу в коридор и только здесь увидел, что лицо и руки женщины обморожены.

— Нельзя к теплу. Снег нужен, — с трудом раздирает губы Полина.

«Как там Дамир? — думает Михаил. — Вряд ли сумеет сам вернуться в цех. Надо найти его».

Он наскреб снегу с крыльца, помог женщине оттереть руки.

— Полина! Дамира надо найти. Он замерзнет. За тобой пошел, а ветром его отбросило от меня.

— Куда пойдешь? Сам погибнешь. У нас буран — беда! — с трудом выговаривает баба. — Димку дождись Золотарева. Он всех разыщет сам. Он придет.

— Пока он заявится, Дамир замерзнет! — Подбросил дров в печь, поставил чайник, снял с гвоздя куртку.

— Не добавляй горя, потом тебя искать придется. Легко ли теперь? Один не ходи…

Михаил постучал в перегородку, но Влас не отозвался.

«Значит, в дизельной сидит», — решил Смирнов и понял, что помощи ждать неоткуда.

Он вышел на крыльцо. Ни одного дома не видно, вокруг — ни души, лишь обледенелая пурга и стоны ветра. Как не хочется снова идти наугад, в непогодь. Смирнов спускается со ступеней и упирается плечом в кого-то.

— Мишка, ты? Куда черти несут?

— Дамира найти нужно!

— Чего искать? Он в цехе! Я только его видел! Сам приполз! За тебя просил. Вот Полину не нашли, — говорит Золотарев.

— Она у нас. Я привел…

— Слава Богу! Теперь Власу помочь бы! К нему я не успел. Если крышу дизельной не сорвало, живой будет. Но ее каждый год уносит пурга на реку.

— Твою мать! — выругался Смирнов. — Давай к нему?

— Полину домой отведу. Федька с внуками с ума сходят.

Вдвоем они отвели домой женщину.

— За мной ступай! След в след! Понял? — Золотарев пошел вперед. Михаил, едва различая его спину, старался не отставать.

Пока шли к дизельной, трижды выдергивал Дмитрий Мишку из сугробов, куда его вбивал буран.

— Пока на месте! — сказал Золотарев о крыше дизельной. Михаил ничего не увидел.

Влас заправлял движок и, приметив Смирнова с Дмитрием, удивился:

— Вы чего возникли?

— За тобой! Иди домой, пока жив. Глуши керосинку. Я отведу тебя!

— Чего?! Я что тебе — пидер? Сам не смогу?

— Кончай болтать! В пурге не до бахвальства! Пошли!

— Ты чё, в натуре? Да я на Колыме в такой пурге выживал, что вам и не снилось! — рассмеялся Меченый. — За меня не ссыте! Не такое продышал, а вот поселковые! Они где? Те, двое? Их в дороге пурга могла прихватить.

— Позвонить нужно. Узнаем, может, догадались вернуться вовремя?

— Смотайся, брякни им. Все ж спокойнее будет. Не приведись, в дороге их настигло, тогда искать их придется!

Михаил выглянул в оконце, и на душе тоскливо стало.

— Не дай Бог такой беды — искать людей в пурге.

— Тогда я пошел. Вдруг не окажется их, придется ехать. Вы уж со мной. Одному не справиться, — вышел Золотарев.

— А ты чего торчишь? Хиляй на хазу!

— Димку подожду. Вдруг понадоблюсь?

— Сами справимся, если что, — бросил Влас через плечо хмуро и завел движок, включив рубильник. — Во погодка! Самая фартовая! В такую канитель только из зон линять! Слышь, лягавый? Пурга — подарок кентам!

Михаил невольно съежился:

— И что, выживали?

— В буран только мусора откидываются. Из наших ни один не ожмурился!

— Не верю! — отозвался Смирнов.

— Ну и хрен с тобой! Это не лажа! Верняк! — глянул на вернувшегося Дмитрия.

У него лицо перекошено.

— Живее! Вот уж не думал, они и впрямь сюда пошли. Нет их дома. Мать услышала, что и сюда не пришли, аж заголосила.

— Где ж их искать теперь? — ахнул Мишка.

— По дороге или поблизости. Собак возьмем. На кобыле поедем. Так надо! — пресек взглядом Власа и Смирнова.

— Вперед! Ну, кляча лохмоногая! Шустри, покуда под хвостом не заледенело! — вытаскивал Влас кобылу из сугробов. Сзади выталкивали сани Михаил и Дмитрий.

— Где эта дорога? — вытирал Смирнов взмокший лоб.

— Кобыла идет за собаками, те дорогу знают, не собьются.

— А Валька с Сашкой? Их найдут?

— Должны! Нам без них нельзя возвращаться. Понимаешь? Наши они! Мы не бросаем. Вперед! Давай! — надавили плечами.

Сани лениво перевалили очередной сугроб. Десяток метров дороги прошла лошадь, и снова перемет. Кобыле не хочется лезть в снег по самое брюхо, но люди заставляют. Тянут ее, подталкивают, ругают и уговаривают…

Сколько теперь прошли? Который час? Никто не знал. Одежда взмокла. На лицах и волосах рыжие сосульки. Куртки коробами стоят.

— Шевелись, родимая! — дергает Влас клячу так, что та оседает на колени. И рада бы быстрее, но по такому снегу не разгонишься.

Золотарев угадывает дорогу по-своему, по снежным отвалам по сторонам. Вот ведь чистил Сашка трактором, отвалы слегка просматриваются в перерывах между снежными порывами. Увидел их, обрадовался: никуда с дороги не ушли.

— Ищи, Тузик! Шарик, ищи! — приказывает собакам. Те тоже устали, на шерсти комочки заледеневшего снега. Но хозяин не хочет этого замечать. Снег набился меж пальцев у собак, надо бы выкусать, но хозяин торопит. И псы снова бегут, обгоняя людей, клячу.

Люди часто падают в снег. Подталкивают сани, а тут кобыла их сдернет, вот и летят в сугроб носом. Даже выругаться некогда.

— Хиляй, чувишка! Не стой, как лягавый в засаде. Ну, шевели трандой, старая задница! — теряет терпение Влас, но кляча уперлась, косит глазом на обочину, фыркает и ни с места.

Собаки лаем изошлись, скучились, но люди не видят и не слышат.

Вот Тузик подскочил к Димке, вцепился зубами в штанину, поволок к обочине с рыком. Золотарев подошел, глянул и заорал так, что Влас услышал:

— Стой! Нашли!

Сашка сидел рядом с сестрой, закрыв глаза. Казалось, они присели передохнуть. Лица обоих белые, как снег.

— Уснули?

— Замерзли! — вырвалось у Власа на отчаянии.

Он выхватил из снега Валентину, понес к саням, оседая в сугробах.

— Валька! Ну, одыбайся! Ты ж в гости ко мне обещалась! Иль посеяла? Я ждал тебя, глупая! Не тронул бы, не обидел! Чего ж не возникла? Иль побрезговала, мной? Не линяй от меня! Даже если есть у тебя кто-то, дыши с ним! Слышь? — охрип голос.

Он оттирал девушку снегом, не доверив ее никому. Дмитрий со Смирновым пытались привести в чувства Сашку, но тот не поддавался.

— Мать твою! Ожмурились! С концами откинулись оба! — закричал Влас, обезумев.

Дмитрий хлестал по щекам Сашку:

— Очнись, проснись же ты! Ведь не приезжий! Сколько буранов пережил? Как же я твоим старикам в глаза гляну?

— Эх! Единый выход посеяли! Теперь бы хоть по глотку водки им влить. Коль живы, вмиг дыхание сыщется! — вспомнил Меченый.

— Водки нет, а спирт имеется. На всякий случай взял! — достал Дмитрий маленькую бутылку. — Влас, открой ей рот!

Золотарев влил спирт осторожно, боялся, как бы и вовсе не убить Вальку. Знал, что та не выпивала никогда.

— Не трясись! Налей нормально, чего цедишь? — не выдержал Влас и, взяв у Золотарева спирт, влил с хороший глоток.

И чудо… Девчонка дернулась, закрутила головой, открыла рот в немом крике. Влас повернул ее лицом вниз: