Помилованные бедой

— А мне этот Вова в ухо въехал. В магазине. Конкуренции испугался. Ну, мы его тогда уделали. Все впятером навалились. Он стал клеиться к Вике. Прикольная девчонка была. Только мы опоздали. Он успел ее уломать. И она с ребенком осталась, а он ноги сделал, смылся как раз перед тем, как ей рожать, — вспомнил Эдик.

— А что ж вы его адресок ей не подсказали? — спросил Бронников.

— Мы не знали, где он живет!

— После того магазина видели его?

— У вас встретили. Его Викины отец и брат разыскивают. Конечно, не для доброй беседы. Они из него всю душу вытряхнут, если найдут. Вова ихнюю девку опозорил. Если они встретят его, голову отсекут. А и мы не смолчим, где он от сына спрятался, ждет, пока зло остынет. Все под несчастного рисовался. Зачем тогда детей плодил, если растить не думал? — хмурился Харитон.

А к обеду Тарзан исчез. Он пропал бесследно, словно испарился. Лишь дыра в заборе сзади корпуса оказалась снова открытой.

— Даже уйти не мог по-мужски, все делает через задницу. Ни «спасибо», ни «до свидания» не сказал. Что в нем от человека? Одно ему звание — дикарь. Недаром кликуху такую себе взял. Уж очень честно себя отрекомендовал ею! — заметил Юрий Гаврилович.

В тот же день он выписал домой Богдана. Тот расцвел в улыбке:

— Вот и я ухожу в семью человеком. Теперь уж с пьянкой завязал! А знаете, на трезвую голову жить интереснее. Дела быстрее решаются, новые идеи приходят в голову. Правда, отношения с друзьями изменились. Доверия меньше стало. Кое-что осмыслил. Жаль, что столько ошибок наделал в прошлом. Не все теперь исправить можно, а главное, не наделать новых.

— Богдан, у вас дети есть? — спросил Бронников.

— Пока нету…

— Обязательно заимейте! Не меньше двоих!

— Вот так сразу?

— Они к жизни привяжут. Придадут ей смысл! Став отцом, вы ко всему иначе станете относиться. Семейные реже спиваются. Отец всегда спешит домой, к детям. В них наша самая большая радость. А потому советую не медлить!

— Юрий Гаврилович! Теперь, конечно, свое не упущу. Жена меня дождалась из больницы… человеком. Спасибо вам за все! — Подал руку Бронникову, обнял Петухова. И, сунув ему в карман свою визитку, сказал коротко: — Звони! Не забывай…

…Незаметно прошла неделя, потом и месяц. Новые парнишки-альтернативщики уже стали своими. Их узнавали больные, уважали врачи. Конечно, не обходилось и без курьезов, случались и неприятности, особо поначалу. Ну откуда знал Харитон, что больной возомнит себя Наполеоном и, мало того, потребует соответствующего отношения, как к императору.

Вот так он важно прогуливался по коридору, свысока посматривая на окружающих, изобразив на лице легкую улыбку. А тут Харитон из палаты выскочил с двумя полными суднами. В туалет спешил вылить содержимое. Не приметил Наполеона. Ну очень торопился. Самое горячее предобеденное время наступило. Надо было убрать, проветрить палаты, помочь на кухне. А тут Наполеон! Стал посреди коридора, как чирей на заднице. Харитон влево — и Наполеон туда же. Парнишка вправо — и больной тоже. Кончилось тем, что Харитон выронил оба судна на ноги мужику. Тот взвыл совсем не по императорски.

— Ты, козел, отморозок шизанутый, мать твою во все дыры блохи жрали! Куда прешь, как с завязанными бельмами? Иль глаза в жопе и не видишь, падла, что тут я стою, сам Наполеон Бонапарт!

— Иди ты, дядя! Не тусуй мозги!

Влетел Харитон в туалет за тряпкой, а там на унитазе гордо восседает Гитлер.

— Слушай, мужик, как человека прошу, освободи гальюн на минуту, мне в коридоре убрать надо! Пойми! Уступи, пожалуйста!

Но Гитлер не знал слов «уступать» и «отступать». Он сидел на унитазе как на троне, не дернулся ни одним мускулом.

— Слышь иль нет? — терял терпение Харитон. Наполеон, улучив момент, подошел сзади и долбанул парня по спине так, что он мигом упал в ноги Гитлеру. Наполеон ухватил Харитона, приволок его к вылитому дерьму и оставил там под смех остальных больных.

— Учись, немчура, наказывать холопов! А то ишь распустили их, шелудивых псов, бегают, забыв о почтении, здороваться разучились!

Ребята-санитары мигом узнали о случившемся. Они помогли Харитону убрать в коридоре, помыть судна, а сам парень пошел в душевую постирать одежду, вымыть тапки да и себя привести в порядок. Тихон принес ему чистый халат и ждал, когда Харитон выйдет из душа.

Едва он хорошенько намылился, в душевую вошел Наполеон. Его прогнали из палаты за несносный запах, идущий от брюк и тапок. Они были забрызганы сверху донизу.

— Ага! Вот ты где! А ну живо отмывай мою одежду! Осквернил, паршивец поганый, теперь чисть, покуда не оставил тебя без головы!

— Дядя! Мне плевать, кем себя считаешь! Если будешь прикипаться, я так наеду, что мало не покажется. Дошло иль нет, отморозок?

Наполеон обиделся и влепил парню пощечину.

— Ты с кем говоришь, холуй! Немедля извинись! — потребовал на визге.

— Щас! Спотыкаюсь! — Мигом свалил больного на пол и, завернув руку за спину, поволок в палату.

Наполеон орал на весь коридор, матерился и грозил Харитону казнью. Парень связал мужика, вернулся в душевую. Вскоре там появились Наполеон, освободившийся от веревки, и Гитлер.

— В концлагерь его, в газовую камеру! А еще лучше к свиньям!

— Нет! На гильотину!

Пока они спорили, в душевую вбежали санитары. Но успокоить мужиков не удалось. Их связали, посадили в клетку, и они теперь пинали друг друга, забыв о Харитоне. Но как только увидели его, ярость вспыхнула вновь.

— На рудники козла! В Сибирь! — кричал Гитлер.

— Конюхам на расправу! Пусть кнутами его разгладят на ленты!

— Зачем? Лучше с живого кожу снять!

— Господи, какое счастье, что они лишь психи! Не приведись таких встретить в городе и попасть к ним в лапы! — вздрагивал от ужаса Харитон.

Случалось, санитары после дежурства возвращались по домам, не видя дороги под ногами. Их заносило от усталости. Бывали ночи без сна и минуты покоя. И тогда, забыв обо всем, приходили к Захару. Накормив хлебом сестру и кошку, валились спать кто куда. Лишь поздним вечером, отдохнув и придя в себя, вставали, пили чай, общались.

— Слушай, Полинка, я совсем забыл! Там, в сумке, принес тебе свой суп. Хоть бы не прокис! — вспоминал Захар и совал сестре банку супа. Та ела жадно, торопливо. Может, и сварила бы сама, да не было продуктов. Мальчишки теперь стали больше заботиться о Полине. То борщ и кашу принесут, даже оладьи со сметаной.

Бронников распределил ребят на две смены. И теперь они чередовались. В семье Захара хоть и не до жиру, а и голодно не было. Харитон с бабкой тоже повеселели. Помог им Бронников. Позвонил глазному врачу, тот операцию на глазу сделал, и стала бабка видеть. Легче по дому справлялась, снова в огород вышла. Посадила несколько грядок да картошку возле дома. Уж как холила землю, соскучилась по ней в слепоте. Прозрев, словно заново на свет появилась.

Немного времени прошло, старушка цыплят купила. Над каждым тряслась. Все ж хоть и малое, а свое хозяйство.

Увидел Харитон, как бабка старается, да и сам душой потеплел. То скамейку сбил, чтоб отдохнула в огороде, то печку от сажи почистил. Колодец углубил. Вода в нем стала холодной, прозрачной. В самом доме они всегда поддерживали порядок, а вот снаружи все заново делать пришлось: обмазать стены, покрасить окна, больше всего затянула крыша. Она вся прохудилась, пришлось покупать рубероид, железо стоило дорого, не по карману семье. Посмотрел Харитон, как соседи крыли крышу, да и сам свой дом покрыл. После того сколько дождей прошло, а в доме и на чердаке — сухо, ни одной капли не просочилось.

Свой заработок Харитон бабке отдавал. Пусть он малый, а все ж подспорье, думал парень.

Помог Бронников и Захару. Он постепенно приглядывался к ребятам, звонил в горсобес, в исполком. Просил обратить внимание на двух сирот.

Ох и не сразу пришла комиссия к Захару. Целых полгода тянули с обследованием. Потом еще два месяца оформляли документы, и стала Полина получать пенсию по инвалидности. Еще через полгода послали на лечение. И о чудо! Девчонка с трудом, но заговорила. Слух не восстановили. Сказали, что лечение это длительное, дорогое. Когда узнала сумму, девчушка чуть снова не лишилась дара речи. Зато ходила на процедуры, прописанные врачами. И самочувствие Полины заметно улучшилось.