Помилованные бедой

— Только не это! — подскочила Зина и заплакала горько.

— Она знает причину?

— Да, конечно. Я сказала…

— Что ж сделала, глупышка?

— Мне, кроме дочки, с кем делиться?

— А хоть со мной! Из меня не выдавить!

— Ой, Юрий Гаврилович! Да неудобно о таком. Бабье это дело. Видно, сама прозевала.

— Зин, а Зин, знаешь, сколько я бабьих секретов знаю? У меня столько волос на голове не уцелело. Волосы выпадают, а секреты в ней крепко сидят. Ни один не выпал. Давай своим поделись. Одним больше станет. А там, глядишь, может, чем-нибудь сумею помочь, как знать? — Позвал Зину сесть поближе.

Та, как и с дочкой, села, опустив голову. Заговорила тихо, еле слышно:

— С мужем своим я уже двадцать пять лет живу. Из армии ждала его. А дружили еще до службы. Никогда с другими ребятами не знакомилась, даже не танцевала. Верней собаки была, одного его знала. Весь свет в окне он стал. Письма писала ему всякий день. Когда в отпуск приехал, мы совсем не разлучались. Так за руку и ходили. И лучше моего Василька в свете не было.

— Эх жаль, что я тебя тогда не встретил, вот такую надежную, верную, — вздохнул Бронников.

— Ну что ты, Юра! Мы ж с ним еще со школы друг друга любили. Мой Вася самым видным парнем был. А уж чудак какой! А непоседа! Он еще в школе сказал, что будет моим мужем. И от своего не отступил.

— А вены из-за него порезала? Видать, такой хороший гад!

— Да погоди его бранить, выслушай сначала. Мы, когда вздумали пожениться, дали друг другу слово — никогда не изменять и вообще не смотреть на сторону. Ну а коли случится, что кто-то другой приглянется, сказать честно.

— Ох, дети! Да кто такое скажет? Где ты видела? — рассмеялся врач.

— По себе судила. И ему верила. Но… Была у меня подружка. Она все заглядывалась на Васю. У самой парня не имелось. Уж и не знаю, отчего сторонились ее ребята. Морда у Зойки широкая и плоская как сковородка, оттого с самого детства лепешкой дразнили. У нас уже дочь в школу пошла, а подружка все в девках сидит. Я жалела Зою, приводила к нам, чтоб ей скучно не было. Ну, Новый год вместе встречали, дни рождения праздновали. А тут я стала замечать, что подружка приходит лишь когда Вася дома. Стоит ему вернуться из рейса, она уже у нас. И откуда узнавала? Никто не звал, сама возникала, как туча в солнечный день. Не успею наглядеться на мужа, Зойку уже черти принесли. Ну и крутится вокруг моего мужика, слюни роняет, глазки строит. Ну да Вася, как я полагала, мужик-кремень, не клюнет на эту камбалу. Тем более что мы с ним жили душа в душу. Не ругались никогда. А тут приехал он из рейса, две недели дома не был, глянула, они с Зойкой перемаргиваются. Мне аж нехорошо стало. И я сказала подружке, чтоб без зова у нас не появлялась. Мы — люди семейные, она — одиночка, что общего? Короче, дала понять, что ее появление у нас нежелательно. Зойка аж с лица потемнела. Ушла, хлопнув дверью. А через три дня Вася снова засобирался в путь. Обычно он хоть неделю дома был. Тут заегозил, а меня сомнение взяло. Я позвонила ихнему диспетчеру, решила узнать, куда мужа посылают. С работы прямо сказали, что Василий Ткачев через неделю едет в Минск, а сейчас его машина в мастерской на ремонте. Но к назначенному времени будет готова.

— Попался козел! Ну и умница, Зина! — похвалил Юрий Гаврилович женщину, та просияла:

— Ну, я разом смекнула, где он работает и куда зарулил.

— Так его, гада! — хохотал Бронников.

— Я не помчалась сразу. Решила дождаться десяти вечера. Все не верилось, что он не придет ночевать домой. И не пришел. Я в одиннадцать пошла к Зойке. У нее в окнах темно. Звоню. Мне долго не открывали. Но не ухожу. Решила свое приступом взять и стала барабанить в двери кулаками. Поверишь, мне тогда хотелось одного — намылить обоим хари. Насовать полные кальсоны ему и ей, опозорить перед всем домом и соседями. Зойка, видно, поняла, что просто так не уйду, и открыла дверь, но не полностью, на цепочке держит, разбуженной прикинулась. Ну, я как рванула, цепочка в звенья разлетелась. Я в спальню заскочила, включила свет. Мой Вася уже успел одеться. Вытащила я из-за пазухи каталку — ею всегда умела управляться, недаром имею высшую поварскую категорию, — да как охерачила благоверного со всего маху. Он и перднуть не успел. Свалила с копыт, и к Зойке. Та стулом на меня замахнулась, я ей промеж глаз каталкой. Сама открыла двери в коридор, потом на площадку и понесла ее по падежам и кочкам. Все на ее голову собрала. Уж как хотела в дерьме изваляла.

— По-бабьи оторвалась на подружке? — коротко усмехнулся Юрий Гаврилович.

— А что еще могла? Другое, путное, не пришло в голову.

— Базарная разборка! А ведь ты любила его…

— Ну и что? Если он кобелем стал, в яйца за такое целовать козла? Знаешь, какое зло взяло? Я сотни раз могла ему рога наставить, да не стала блядью! Ведь слово дала и любила мудака, а он, проститутка, все оплевал! Понимаю, если б она была лучше, красивее, моложе! Так нет! Сущая жаба, расплющенная каталкой. На эту суку даже пьяные бомжи не оглядывались.

— Зин, не во внешности суть! Не потому он к ней пришел!

— А почему? — удивленно стихла баба.

— Только не злись. Скажу правду. Твоему Васе, как и всем остальным, потребовалась перемена. Ну, если ты будешь есть одни торты, самые лучшие, сколько на них просидишь всплошняк? Пусть месяц, но не больше. Запросишь картошки с селедкой и хлеба. Разве не прав? Так и в этом сексе! Он по-прежнему тебя любит, но с Зойкой что-то вроде душа принял. Это нужно нам, чтобы подольше оставаться в мужиках. Поверь, побыв с той бабой, он тебя еще больше оценил бы как женщину и вернулся б успокоенным, поздоровевшим. Я как раз интересовался этими вопросами и скажу тебе как на духу: нет на свете ни единого мужика, который не дал бы левака от жены. А те, что клянутся, будто не было с ними такого, лукавят. Не верь брехунам! Оно и женщинам не легче. Тоже находят других партнеров частенько, потому что мужья их не всегда удовлетворяют.

— Я не изменяла своему!

— Именно потому попала к нам! Обычную мужскую шалость возвела в ранг трагедии. Хотя, по сути, ничего не случилось. Василий, как и прежде, твой.

— Нет, Юра! Он не вернулся домой и живет с Зойкой. Не звонит, не приезжает, не хочет нас видеть. Уже две недели прошло. Я сама звонила. Он услышал мой голос и положил трубку. А эта сука теперь кайфует.

— Дочку к нему посылаешь?

— Нет! Она не пойдет, не станет уговаривать вернуться домой. Ни словом не обмолвится. Промолчала б ему, даже если б умерла, — хныкнула баба.

— Скажи, Зин, а часто ли ты бываешь дома? Не передержала ли Василия в одиночестве?

— Вообще, конечно, он часто бывает один. А что сделаю, такая у меня работа!

— Тогда на кого обижаешься? Твой муж дальнобойщик. Работа у него не только трудная, но и опасная. Сколько их полегло в пути, верно, слышишь? Таким внимание и забота очень нужны.

— А мне? Я возвращаюсь и порой дороги под ногами не вижу, сплошные черные молнии. Но некому помочь. Никто не поймет. Да и никого вокруг.

— Как? А дочь?

— У нее есть парень. Они любят друг друга. Им не до меня…

— О чем вы с ней договорились?

— Просила съездить к отцу на работу, но говорит — не поедет. Советует подождать.

— Очень верное предложение. Иногда, чтобы сохранить семью, супругам нужно хотя бы на время расстаться, проверить самих себя, — сказал Юрий Гаврилович.

— А сколько ждать?

— Чем сильнее любовь, тем короче путь. Но не роняй себя базаром, не унижайся, не упрекай и не зови. Не такую Зинку он любил. Не опускайся ниже той, к какой ушел. Живи спокойно, не бесись, вокруг много друзей, есть дочь. В конце концов, вспомни, что ты женщина! И причем довольно симпатичная. Если сделать укладку, макияж, маникюр, приодеться, тебе мало равных сыщется. Почувствуй себя на время свободным человеком. И держись раскованно, отбрось свои пещерные комплексы. Стань коммуникабельной. И поверь, узнает о том твой Васек и прибежит. Но не сорвись ни в чем. Не подай виду, что ждала и до беспамятства рада возвращению. Отнесись холодно, равнодушно. Стоит тебе показать, как скучала по нему, он заведет еще десяток подружек, заранее зная, что простишь. Помни: лишь та дорога, что не виснет на шее, не орет, а, зная себе цену, спокойно относится к мужу. Не цепляйся за рукав, мужика держат только за душу.