Выскочка из отморозков

— Понимаешь, ситуация осложнилась тем, что он всюду засветил нашего пацана. Назови Борька адреса, кому таскал героин, наркоманы его тут же достанут и расправятся с ним. Это ж целая сеть, паутина! Он видел поставщиков и потребителей. Их много. Достанется и ему, и нам. Милиции, понятное дело, нужны адреса, имена, номера машин.

Ну а нам куда деваться? В своем доме не спасемся, везде достанут. Именно потому нужно найти самого Беркута. Перевести все стрелки на него. Заставить расколоться несложно. Но после этого Борису нельзя оставаться здесь. Хотя бы лет на пять должен уехать. И чем дальше, тем лучше.

— Как это я его отпущу одного? С ним поеду, — зарделись щеки Натальи.

— Не стоит нам с тобой срываться. Мы все обговорили, другого хода нет.

— А что придумали?

— Поедет в школу милиции! Выучится. Потом в высшее училище! Узнай его через десяток лет! Так посоветовали в горотделе. Сам начальник…

— Не хочу в легавые! — взвыл Борька.

— На зону хочешь? Она уже ждет тебя. Там охрана покруче ментовской. И Беркутов сотни! Этого тебе недостает? Давай! Или то, что предлагаю, или зона! Милицейское училище тоже не мусоропровод. Туда теперь рвутся ребята. Там да, порядки военные и риск для жизни не меньший, но отслужил свои двадцать пять лет — иди на пенсию. Коли откажешься, слышь, Борис, я больше ничем не смогу помочь. Этот начальник милиции — сам из афганцев. Меня и тебя пожалел. Предложил выход, я, конечно, согласился.

— А разве возьмут с диабетом?

— В порядке исключения… Но дед Данила клянется, что нет его больше у тебя, вылечил. Хотя анализы покажут. Ну так что, согласен? — спросил Герасим.

— Куда ж мне деваться? Сам говоришь, иначе за решетку заметут…

— И там не спасешься от наркоманов. Достанут еще проще и разделаются безнаказанно. Кто там за тебя вступится?

— Ну и судьба у меня! Куда никогда не хотел поступать, приходится соглашаться! — мрачнел парень, опустил плечи.

— Среди ментов я нередко встречал путевых мужиков. Они тоже не по ковровой дорожке пришли в милицию. Одни — из детских домов, другие — после службы. Никто не пожалел. Обычная работа. Самому не надо там звереть. А гадов везде хватает, не только в ментовке. Все от тебя будет зависеть. Если сам — человек, таким и в милиции останешься. А разве лучше шестерить у Беркута и потом прятаться от всего города и бояться всякой тени? Ты сейчас торгуешься! А погоди, возьмутся за наркоманов! Сам запросишься отсюда куда угодно. Лишь бы поскорее и подальше.

— Но ведь и в школе милиции я от них не спрячусь.

— Вот там — все! Учиться поедешь в Санкт–Петербург! В этом городе найти человека не так–то просто. Громадный многомиллионный гигант. А тебя станут искать по захолустным деревням, у дальней родни, у бабушки. А тебя и близко нет. Письма будешь писать не на домашний адрес, а на почту — до востребования. И обратный адрес не на конверте, только в самом письме. Года три, может, пять придется осторожничать. Но что делать? Сам виноват. Мне, отчиму, не доверил, зато чужому полностью открылся, и что получил, кроме синяков?

— Урок на будущее! — вздохнул парень.

— Тебе, говорят, хорошо платили у Беркута? Лучше б ты, ничего не получая, сидел дома. Сам понимаешь, как трудно оплачивать сегодня твои счета. Кто знает, как все сложится, главное теперь — уберечь тебя…

Борис уже через неделю очистился от синяков и ссадин, уверенно стоял на ногах. И вечерами уходил куда–то, К кому? Он не говорил. Герасим каждый раз ждал его возвращения и не ложился спать, покуда пасынок не закрывал за собой дверь в своей комнате.

Однажды, дождавшись его, указал на часы. Шел второй час ночи.

— Ты где был? Почему так поздно вернулся?

— Ну что ты меня пасешь? Я давно не пацан. А если устроюсь на работу?

— Тогда ты сыщешь приключения на задницу и в день завтрашний сам перед собой закроешь двери!

— Почему?

— Дождись вызова из школы милиции. Ведь все документы уже послали. Какая работа? Не хватило с нас твоих проколов? Сиди тихо и не светись нигде. Помни, уже милиция начала грести наркоманов. Те тоже не станут сидеть сложа руки и выследят.

— А кто им рассказал, кто высветил? — удивился пасынок.

— Мне забыли доложиться.

— А откуда знаешь?

— Городское радио слушаю! И тебе бы не помешало иной раз его включать.

— Я на дискотеке был. Туда эти не возникают! — хотел успокоить Герасима, но лишь разозлил.

— Совести у тебя нет! Ты развлекаешься, а мы с матерью с ума сходим. Каждую минуту ждем. Между прочим, нам не по семнадцать, оба работаем. Ты же изводишь нас!

— Хорошо! Я могу уйти и не стану мешать! — взялся за куртку.

— Куда? Дурак! Вернись! — втолкнул парня в дом.

— То я мешаю, извожу! То не уходи! Что тебе нужно? Я что, собой не могу распорядиться? — спросил заносчиво.

— Тебя сегодня по телефону искали.

— Так это мои друзья! — рассмеялся Борька.

— Они не грозили б урыть! А эти обещали сорвать с тебя репу! Случайно ли? И кто они?

— Кто хочет убить всерьез, тому не нужна реклама. Они работают без огласки. Кто треплется, тот ни на что не способен и дальше угроз не пойдет! — успокоил его Борис.

— Быстро ты осмелел. Забыл недавнее! Чтоб впредь не шлялся до такого времени! — вскипел Герасим. А сам в который раз обратился к Богу, чтобы ускорил отъезд Бориса.

Парень с неделю возвращался домой до наступления полуночи. Но однажды вернулся бледный, тихий и, хотя было всего десять вечера, разделся и лег в постель.

— Что случилось, сынок? — подошла Наталья.

— Ничего. Скучно стало, вернулся домой.

— А где был? — подошел Герасим.

— Гулял с ребятами по городу…

— Кого–то увидел?

— Беркута… Он подошел ко мне, но ребята взяли его в кольцо, оттеснили. Он хотел поговорить. Но я не захотел остаться с ним один на один. Я помню о последствиях этих разговоров. Он долго плелся позади нас, следил, куда свернем. Мы пришли в горсад, и я вскоре ушел оттуда, но через забор. Видел Беркута на выходе. Он меня не заметил. Закладывал нож за браслет. Я приметил и понял все.

Герасим позвонил дежурному милиции, потом начальнику, новому следователю, тот и ответил:

— Мы знаем. Он ходит с «хвостом». Меня предупредили оперативники. Ему отсекают все пути к бегству. Не волнуйтесь, к вам он не нагрянет. Ему не уйти…

Что выгнало на улицу Беркута? Нет, не тоска по кентам, не жажда приключений и даже не желание выпить. Сам собой Вова умел управлять. А в осторожности мог переплюнуть любую лесную зверюгу. Опыта и навыков у него хватало.

Но, как большинство мужиков, погорел на бабе. Его пышнотелая кудрявая подружка умело играла с ним в любовь уже не первый год. Она одна крутила Беркутом как хотела. Были у мужика и другие блядешки, но эта косила под порядочную, верную и надежную.

За эти ее достоинства или пороки Беркут осыпал бабу деньгами, подарками, дорогими украшениями, и Оксана, не сетуя, всякую ночь облизывала щетинистую морду, потную шею и до безобразия, по–мартышечьи, волосатую грудь. Она сюсюкала, лебезила, называя Вову лапушкой, котиком, королем и солнышком, но едва тот выходил за дверь, прыгала в ванну и, отплевываясь, матерясь, подолгу смывала с себя его вонь.

— Гнилушка кривоногая, старый мерин, облезлый пень, на ходу пердит, а туда же… Нет бы выложил все у двери и уходил. Ему еще ласку подай, в любви поклянись, иначе из него ни хрена не выдавишь! Тоже мне, красавец свалился, мать его курва бухая…

Поругавшись, она вытиралась насухо и начинала примерять все обновы и украшения, принесенные Беркутом. К ней он никогда не приходил с пустыми руками. Уж если обновки, то сумками, украшения — карманами.

Случалось, Оксана по полдня только примеряла подарки, забывая сказать вслед Беркуту хоть одно доброе слово. Она умела выманить, выпросить, но не благодарить.

Оксана ненавидела Вову за то, что тот имел женщин, помимо нее, и тоже одаривал не скупясь, щедро.

Он обычно приходил к ней под вечер, по–ослиному нагруженный покупками, так что ни плечи, ни шея не выдерживали всего. Но никогда Беркут не задерживался здесь дольше чем на три дня.