Выскочка из отморозков

— Детка ты мой! Счастье наше, что хоть нынче встрелись!

Мальчишка в этот день натаскал воды из колодца, вычистил

сарай от навоза, нарубил дров, а когда бабка пошла в обед подоить корову, взялся подмести двор. Даже крыльцо помыл. Л потом пошел на луг вместе с бабкой, учился косить траву. Мальчишка радовался, что у него быстро получилось, а проходившие мимо люди откровенно хвалили его:

— Свой малец! Всамделишный мужик! Наших кровей! Трудяга! Такой внук всякому в радость!

Борька после таких слов старался изо всех сил.

До вечера они скосили немало. Бабка взяла косу у мальчишки, лишь когда он без отдыха прошел десяток ручек. Но, переведя дух, забрал косу.

— Отдохни, — предложил бабке. А сам, раздевшись до трусишек, снова взялся косить.

Степановна не перечила. Мальчишке нужно было утвердиться, переломить себя, доказать всем, что он не хуже других.

«Ж–жик», — срезает лезвие косы густую траву. Она падает под ноги ровными рядками.

«Вот увидели б крутые, небось зауважали бы. Сами не умеют. Откуда им знать это дело? А может, высмеяли бы? Мол, под деревенского заделался, смылся из города от разборки. — Стекает пот со лба. Пацан сгоняет его ладонью. — А вот я вас! Всех уложу!» — взмахивает косой. И пошел без оглядки до самого конца.

Домой вернулись в сумерках. Бабка пошла доить корову, Борька прилег на лавку, хотел полежать немного, но вскоре уснул. Он и не слышал, как звали его в ночное мальчишки, а бабуля, вернувшись из сарая, посетовала:

— Заморился внучок. Это ж надо, без ужина и сказки заснул…

На следующий день они ворошили сено и скосили второй клин.

— Завтра отдых! Воскресенье! Работать нельзя! — объявила Степановна еще на покосе.

— А как же корова, куры?

— С ними как всегда, но косить не будем. Можешь на речку иль в ночное с ребятами…

— Нет, неохота, петом. Речка мелкая, в ней песку больше, чем воды. А для ночного еще жопа не совсем прошла. Успею еще…

Вместе с бабкой заготовили сена на всю зиму, пропололи громадный огород, окучили картошку. Но дел не убывало. Степановна уже засолила огурцы, а Борька взялся ремонтировать забор. Он это часто делал у себя. Но в городе весь участок был обнесен штакетником, а здесь, в деревне, лагами. Прибить их к кольям в одиночку сложно. Кто–то должен держать. И вот тогда он попросил деревенских мальчишек. Те прибежали оравой. Быстро смекнули, что нужно, через час все было готово. Пацаны кучей взялись. И предложили Борьке:

— Тебе если чего надо, говори нам. Мы на хозяйстве смалу, всему обучены, хоть косить, хоть рубить, огород ли вскопать, ничем не удивишь. И доить, и телка принять у коровы. Давай яблоки соберем у вас. Вон белый налив поспел…

Только тогда дошло до Борьки, как успевают мальчишки управиться в доме со всеми делами, сбегать на речку искупаться да еще в ночное поехать…

— Во чудак! Да мы всегда друг другу помогаем. Вот и дом кому–нибудь все мужики ставят. Даже в городе зацепится кто из наших, выучившись, помощниками своих, деревенских, берет. Кому еще поверит? Чужие под тюрьму подведут, сбои — никогда! Это в брошенных деревнях люди с голоду падают. У нас хоть и мало платят, с хозяйства доход имеют со своего собственного. Да и с каждой избы кто–то в городе устроился, тоже помогают выживать, — говорили совсем по–взрослому еще совсем небольшие мальчишки.

— Ну что? Перекурим? — достал Борька пачку сигарет и предложил пацанам. Лишь двое взяли. Другие отказались наотрез. — А в городе все курят, поголовно. Я когда к школе учился, у нас в третьем классе даже девчонки курили! — похвалился Борька.

— Не, наши не курят. Некогда, и курево дорого стоит. Кто даст на баловство? Иногда жвачку кто–нибудь из наших привезет из города, мы–ее на всех пускаем. Сначала один, потом второй, последнему только выплюнуть остается. Ничего хорошего в ней нет. Вот то ли дело свои харчи! Моя бабка как сготовит сырников! Я их целую миску сожрать могу!

— А у меня мамка пироги с яблоками делает. Вкусные! — скалился конопатый пацан.

— А мой дед самогонку гонит! Все деревенские мужики как напробуются! До утра на сеновалах кувыркаются!

— Моя бабка тоже гнала самогонку. Но папке не понравилась, свеклой воняла, сказал, чтоб в другой раз хлебную сделала, из зерна!

— А ты умеешь самогонку гнать? — спросил Борька бабку.

— Чего ж тут мудрого? Живши в деревне, без самогону что без рук! Конечно, могу! А тебе что до нее? — удивилась Степановна, когда мальчишка вернулся с улицы.

— Дашь попробовать?

— Зачем тебе?

— А разве я не мужик?

Бабка достала четверть из чулана, плеснула в кружку. Борька выпил одним духом. Ничего не почувствовал. Попросил еще. Снова не понял.

— Ты закуси. Не то так развезет тебя! — предупредила бабка и приметила, как помутнели глаза, лицо стало пунцовым. — Приляжь! Отдохни! — запоздало спохватилась бабка.

Борька менялся на глазах.

— Детка, иди спать! Я тебе сказку расскажу! — уговаривала внука. Тот рвался на улицу. — Не пущу такого! — стала на пути, загородив собой двери.

— Прочь! Сгинь, старая жаба! Сам знаю, что мне надо! Не мешай! — Оттолкнул бабку и вышел во двор.

Было уже темно. Борька шел шатаясь, сам не зная куда. И все время натыкался на кусты и деревья.

— Где дорога? Где улица и дома? Почему ни хрена не видно? Опять все против меня? Ну я вас урою, суки! Пойду в город! Хватит киснуть в этой дыре! Ни телика, ни видика нет! Только вкалывай как конь! А что я с того иметь буду! На халяву больше не сфалуюсь. Баксами мечите! Слышите, вы? Отморозки! Линяю в город! Достали меня все! Хватит! Завязываю с деревней! — бил кулаками по деревьям. Наконец, окончательно запутавшись в кустах, упал и уснул в смородине.

Проснувшись на рассвете, долго не мог вспомнить, как оказался в огороде.

Жутко, до тошноты болела голова. От этой боли слезы сами бежали из глаз. Борька вошел в дом, увидел хмурую бабку, отвернувшуюся от него, и свой рюкзак, уже собранный, готовый в путь.

— Бабуль, я обидел тебя? Прости! Больше никогда в рот не возьму никакой пакости! Веришь? Все болит, разламывается, трещит. Как мне погано! Никогда ее не пил, а теперь все. Если доживу — в жизни глотка не сделаю, — жаловался мальчишка.

— Тебе плохо? А мне? Жабой старой назвал. А как оттолкнул! Я чуть лоб не расшибла! Не надо мне такое! Вертайся в город. Не срами. Никто никого силой не держит. Я тебя не звала сюда! Не нравится — катись к себе! Вот деньги на дорогу! А Герка приедет, я ему выскажу, какого поганца приволок!

— Бабуль, ну прости ты меня, пожалуйста! — чуть не плакал Борька, сжимая руками голову.

— На–ка вот рассолу попей капустного. Скоро полегчает, — сжалилась бабка.

А мальчишка, выпив рассолу, облился холодной водой у колодца, сел на ступеньку крыльца, дрожащий и жалкий. Его рвало.

— Борька, иди в дом. Приляжь. Авось легче станет, — знала бабка, мальчишка по–щенячьи свернулся клубком на крыльце. — Иди капустного рассола попей! — Но ничего не помогало.

— Что это с твоим мальцом, Степановна? — спросила старуха соседка.

— Вчера самогонки впервой спробовал, теперь места себе не сыщет.

— Гони на речку. Через час все пройдет. Пусть поплавает, разомнется. Вся гадость с потом выскочит.

И оказалась права. Борька пришел с реки нормальным человеком. Его не ломало, не тошнило, не скручивало.

— Прости, бабуль! Сам чуть не сдох за свою дурь. И чего и ней мужики нашли? Ее только по приговору перед смертью пить! — рассмешил Степановну.

Та, услышав от мальчишки такое, простила его совсем.

— Ты не выдай меня домашним! Не то вовсе наедут со всех сторон, — просил бабку, и та обещала промолчать.

Борька успокоился. Но едва забылась самогонка, влетел в другую неприятность. Решил похвалиться перед бабкой, как он научился ездить верхом на лошади, и, попросив пацанов придержать самую быструю кобылку, забрался на нее и, сунув пятками в бока, погнал к дому Степановны.

Кобыла оказалась необъезженной и норовистой. Она не любила чужих и пускала на спину тех, кто сначала угощал ее краюхой хлеба, посыпанной солью. Этот ничего не дал, еще и пятками в бока насовал. Ну и хам! Кобылка пронеслась по улице с ветерком. Но мальчишка удержался, вцепился как слепень. Ну держись! Лошадь встала на дыбы. Пацан не упал. Вокруг уже собрались люди. Смотрят испуганно. Хотят придержать кобылку, но не тут–то было. Опустив передние, она резко вскинула вверх задние ноги, мальчишка свалился, кобыла успела отбросить его от себя копытом и, довольная, умчалась на луг к табуну.