Страница 3 из 37
У меня есть книга (в основном хорошая книга, поэтому я не буду называть и позорить ее) которая послужит нам в качестве примера. В ней сравнивается Homo habilis (человеческий вид, вероятно предковый по отношению к нам) со своими предшественниками австралопитеками ( Законы зоологической терминологии следуют строгим приоритетам, и я боюсь, что нет никакой надежды на изменение названия «австралопитек» на нечто менее запутывающее для современного большинства, испытывающего недостаток в классическом образовании. Он не имеет никакого отношения к Австралии. Ни один представитель рода никогда не был за пределами Африки. Australo просто означает «южный». Австралия — большой южный континент, Aurora australis является южным аналогом северного сияния, Aurora borealis (borealis означает «северный»), и австралопитек был впервые найден в Южной Африке, в лице «ребенка Таунга». ). Книга говорит, что Homo habilis был «значительно более развит, чем представители рода австралопитеков». Более развит? Что имелось в виду, что эволюция движется в некотором заранее указанном направлении? Книга не заставляет нас сомневаться в том, каково предполагаемое направление. «Первые признаки подбородка очевидны». «Первые» заставляет нас ожидать вторые и третьи признаки, до «полного» человеческого подбородка. «Зубы начинают напоминать наши...» Как будто особенности тех зубов были таковыми не потому, что они удовлетворяли диете хабилиса, а потому что они шли по пути к становлению нашими зубами. Отрывок заканчивается показательным замечанием о более позднем вымершем человеческом виде, Homo erectus:
Хотя их лица все еще отличаются от наших, в их глазах намного более человеческий взгляд. Они похожи на недоделанные скульптуры, «незаконченные» работы.
Недоделанные? Незаконченные? Только при неразумном взгляде в прошлое. В оправдание этой книги можно, вероятно, согласиться с тем, что, если бы мы могли встретиться с Homo erectus лицом к лицу, они бы выглядели в наших глаза как незаконченная скульптура в стадии доработки. Но это только потому, что мы смотрим в прошлое из своего времени. Живое существо всегда занимается выживанием в своем собственном окружающем мире. Оно никогда не незакончено – или, в другом смысле, оно всегда незакончено. И мы, по-видимому, тоже.
Тщеславный взгляд в прошлое искушает нас и в другие периоды нашей истории. С нашей, человеческой точки зрения выход наших отдаленных рыбоподобных предков из воды для освоения суши был важным шагом, эволюционным обрядом посвящения. Он был предпринят в девонский период лопастеперой рыбой, немного похожей на современного розогуба. Мы осматриваем древние окаменелости с простительным состраданием, вглядываемся в наших прародителей и прельщаемся знанием того, что произошло позже; мы увлечены созерцанием этой девонской рыбы, стоящей «на полпути» к становлению сухопутным животным, ее промежуточности, обреченности на стремление к легендарному заселению земли и началу следующей большой фазы развития. В то время не было подобного маршрута. Те девонские рыбы лишь добывали средства к существованию. Перед ними не стояла задача эволюционировать, они не искали путей к отдаленному будущему. Другая превосходная книга об эволюции позвоночных содержит следующее изречение о рыбе, которая осмелилась перейти из воды на землю в конце девонского периода и перескочила промежуток, если можно так выразиться, отделяющий один класс позвоночных от другого, чтобы стать первыми амфибиями...
«Промежуток» появляется из-за ретроспективного взгляда. В то время не было ничего, напоминающего промежуток. И «классы», которые мы теперь признаем, были в те дни не больше отделены друг от друга, чем два вида. Как мы вновь увидим, перепрыгивание промежутков – не то, чем занимается эволюция.
Нет большого смысла в том, чтобы сделать объектом нашего исторического рассказа Homo sapiens, а не любой другой современный вид – осьминога обыкновенного, скажем, или лева, или секвойю. Интересующийся историей стриж, по понятным причинам гордящийся полетом как явно главным достижением жизни, расценит стрижей – эти захватывающие аэропланы с их завернутыми назад крыльями, которые одновременно парят в воздухе в течение года и даже совокупляется в свободном полете – как высшую точку эволюционного развития. Основываясь на мысленных образах Стивена Пинкера, если слоны могли бы написать историю, они бы изобразили тапиров, длинноухих прыгунчиков, морских слонов и обезьян носачей как предполагаемых новичков на главной магистральной дороге эволюции, делающих первые неловкие шаги. Но все они – по некоторым причинам – никогда полностью не сравнялись с ними: похожи, но не то. Астрономы-слоны могли бы задаться вопросом, существуют ли на некой другой планете внеземные формы жизни, которые пересекли носовой Рубикон и совершили заключительный прыжок к полноценной хоботности.
Мы не стрижи и не слоны, мы люди. Когда мы блуждаем в своих мысленных образах через некую давно вымершую эпоху, по-человечески естественно приберечь особое теплое отношение и любопытство для одного вида в том древнем пейзаже, нашего предка (это интригующе непривычная мысль, что всегда есть один такой вид). Трудно устоять перед соблазном представить себе этот вид как бы «на главной линии» эволюции, а другие как исполнителей второстепенных ролей, немую массовку. Есть один способ, не совершая эту ошибку, потворствовать законному человеческому центризму и в то же время соблюсти историческую пристойность. Этот метод состоит в том, чтобы пройти нашу историю назад, и в этом – суть этой книги.
Обратная хронология в поисках предков действительно может разумно иметь единственную отдаленную цель. Отдаленная цель – великий предок всей жизни, все пути сходятся к нему, и не имеет значения, откуда мы начнем: со слона или орла, стрижа или сальмонеллы, секвойи или женщины. Обратная и прямая хронология – каждая полезна для различных целей. Продвигайтесь назад и, независимо от того где Вы начинаете, Вы закончите торжеством единства жизни. Двигайтесь вперед, и Вы восхвалите разнообразие. Это срабатывает на малой временной шкале так же, как на большой. Прямая хронология млекопитающих на их большой, но все же ограниченной временной шкале, является историей ветвящегося многообразия, раскрывающей изобилие этой группы волосатых теплокровных. Обратная хронология, беря за отправную точку любое современное млекопитающее, будет всегда сходиться к одному и тому же единственному млекопитающему: скрытному, насекомоядному, ночному современнику динозавров. Это – локальная конвергенция. Еще более локальная конвергенция сводит к одному предку всех грызунов, которые жили во времена, когда вымерли динозавры. Еще более локальная, более поздняя, сводит всех обезьян (включая людей) к их общему предку, который жил приблизительно 18 миллионов лет назад. В большем масштабе может быть обнаружена аналогичная конвергенция, если мы движемся назад от любого позвоночного животного, и еще большая конвергенция, если двигаться назад от любого животного к предку всех животных. Наибольшая всеобщая конвергенция берет начало от любого современного существа: животного, растения, гриба или бактерии, и ведет назад к единому прародителю всех живых организмов, вероятно, напоминающему некоторую бактерию.
Я использовал термин «конвергенция» в последнем абзаце, но на самом деле я хочу приберечь это слово для обозначения совершенно иного понятия в прямой хронологии. Поэтому в нашем случае я заменю его «слиянием» или, по причинам, которые станут понятны через мгновение, «свиданием». Я, возможно, использовал бы кроме этого термин «соединение», однако, как мы увидим, генетики уже используют его в более точном смысле, подобном моему «слиянию», но сосредоточенному на генах, а не на видах. В обратной хронологии предки любой группы видов должны, в конечном счете, встретиться в особый геологический момент. Их место свидания – последний общий предок, которого они все разделяют, которого я назову копредком ( Я благодарен Никки Уоррену (Nicky Warren) за то, что он предложил это слово. ): скажем, фокальный грызун или фокальное млекопитающее, или фокальное позвоночное. Самый древний копредок – великий предок всех сохранившихся живых существ.