Автор тот же

— Я не вместо, я параллельно! — попытался отшутиться Вадим.

— Но сейчас-то мы что делаем?!

— Сейчас мы едем в Елино! А клиенты вечером приедут туда. — Неожиданно Вадим рассмеялся. — Представляешь, меня этот мужик, который звонил, спросил, какой коньяк привезти, а я ему говорю — сливки! Он думал, сливочный ликер, а я объясняю — просто сливки, 10-процентные. По-моему, он уже во мне разочаровался.

— Ну и слава богу!

— А квартиру чем обставлять будем? Он мебельщик.

— Это меняет дело.

Конфликт был исчерпан.

Вечером, ровно к восьми, как и договаривались, приехал новый клиент по имени Михаил. Если Вадим, купивший недавно „семерку“, гордился своими „Жигулями“ как пижонской машиной, то клиент скромно разъезжал на „Мерседесе“. Вадим впервые видел человека, у которого был собственный „Мерседес“. Да что там „Мерседес“, вообще иномарка.

Михаил улыбнулся и первым делом протянул Вадиму два пакетика десятипроцентных сливок.

— С коньяком было бы проще. Даже не представлял, что сливки такой дефицит! — Протянутая для рукопожатия рука оказалась мягкой, слабоватой для мужика. — Но коньяк я на всякий случай тоже прихватил. Французский.

Вадим понял, что задача произвести на адвоката впечатление была для Михаила важнейшей. Но почему? Все больше и больше это походило на провокацию. Зачем? Кому он перешел дорогу? Может, оппонент по какому-то из гражданских процессов решил Вадима „убрать из дела“? Там он действительно был опасен. А как уголовный адвокат — так себе…

— Спасибо! Спасибо! — Вадим изобразил искреннюю улыбку. — А я не обещал вам легкой жизни, когда вы решили нарушить гарантированное мне Конституцией право на законный отдых.

— Надеюсь, я не первый, кто нарушает ваши конституционные права, Вадим Михайлович? — Михаил был скромен, даже застенчив. В глаза при этом не смотрел.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Вадим.

— Ой, не будем. Мы же советские люди! Если я сейчас начну только предполагать, какие ваши, как, впрочем, и мои, и других конституционные права нарушаются, то вы… — Миша неожиданно пристально посмотрел прямо в глаза Вадиму, — вы точно решите, что я провокатор из Конторы! Я прав?

— Ну почему. — Вадим растерялся. — Хотя, если честно, правы! Как вас по отчеству?

— Я бы просил называть меня просто Миша.

— Тогда я — Вадим.

— Нет, извините. Вы адвокат Владимира Кузьмичева и потому Вадим Михайлович. Вот закончится дело, как бы оно ни закончилось, тогда я смогу вас называть по имени.

— Даже если его расстреляют?

— Даже если. Я смогу сказать — хороший был человек Вадим! Жалко, что так рано его не стало! — Миша смотрел на Вадима и мягко улыбался. Как будто говорил о чем-то лирическом или рассказывал тонкий английский анекдот.

— Я не люблю, когда мне угрожают! — жестко парировал Вадим.

— И что вы тогда делаете? — не переставая улыбаться, так же мягко поинтересовался Миша.

— Делаю назло!

— Вы, конечно, имеете в виду, что назло примете дело, а не назло добьетесь вышки для Володи? — Миша рассмеялся.

— А почему вам так нужно, чтобы я принял дело Кузьмичева? — Вадим даже не улыбнулся в ответ.

— Понимаете ли, Вадим Михайлович. — Миша смотрел Вадиму прямо в глаза. — Мы наводили справки о вас. Первое, вы никогда не „текли информацией“, второе…

— Спасибо!

— Не перебивайте, пожалуйста, коли сами задали вопрос! — В глазах Миши мгновенно появился стальной блеск. Этого мгновения Вадиму хватило, чтобы представление о собеседнике изменилось в корне. — Второе, вы — азартны! Очень азартны. Поэтому в бизнесе вам делать было бы нечего. А вот как адвокат вы незаменимы. Вы просто не сможете работать вполсилы, если примете дело. На неприятности пойдете, но переть будете напролом. Правда, чтобы вы дров не наломали, рядом должен быть кто-то поспокойнее. Я, например. — Миша опять позволил себе легкую улыбку, — И наконец, последнее. У вас есть как минимум четыре причины прыгнуть выше головы по делу Владимира Николаевича. Назвать?

— После того, что вы уже мне про меня поведали, останавливаться, конечно, смысла нет, — постарался съязвить Вадим. Но голос его выдал с головой — ему было не до острословия.

— Первая — это дело одномоментно выводит вас в элиту. Не только цивилистическую, но и криминалистическую. Так, кажется, у вас разделяют адвокатов? Второе — вам, впрочем, как и всем, нужны деньги, а гонорар по этому делу необычайно высок. Третье — ваш отец всю жизнь проработал в торговле, и у него отличная репутация. А вы понимаете, как ему будет приятно, что именно его сын выбран защищать Кузьмичева. Вы стараться-то будете главным образом ради отца. Ну и наконец, четвертая: вам скоро квартиру обставлять. Мебель нужна. А это — к нам.

— Вы хорошо информированы, — сказал Вадим, просто чтобы что-то сказать. Он был совершенно растерян и неприятно удивлен. Первый раз в жизни его, как лягушку, препарировали на столе, причем ему же и объясняли, где у него что находится.

— Это не я. Это мы. Наша команда.

— Я не спрашиваю, кто „мы“. А вот откуда такая информация, мне любопытно.

— Частично от ваших соседей, частично от ваших коллег, что-то подсказали наши люди в КГБ. Что-то ваши бывшие клиенты. Вы хотите подробнее? Не скажу.

— Понимаю. Я не хочу принимать дело Кузьмичева! — Вадим ожидал, что эти слова вызовут недоумение Михаила. Но тот и бровью не повел.

— Ясно. Вам не нравится, что перед вами не заискивают, на вас не молятся, а разговаривают на равных? Я бы мог схитрить. Лесть всегда срабатывает. Но вас и вправду в наших кругах уважают. Зачем же мне с вами, как с дурачком, разговаривать? Я веду себя честно. А вы — нет!

— В чем же это?

— Говорите, что не хотите брать дело Володи, а на самом деле хотите, и причем очень. Но боитесь!

— Уж не ментов ли?

— О нет! Вот их вы точно не боитесь. И даже Контору не боитесь. Опасаетесь, но не боитесь. Вы боитесь того, чего не понимаете. Я прав?

— Не стану спорить. — Вадим поймал себя на мысли, что Михаил его заинтриговал. Умен, спокоен, уверен в себе. А главное, совсем не заискивает. Так клиенты с ним еще никогда не разговаривали. Этот тип совсем не старается ему понравиться! — И чего же я не понимаю?

— Первое, почему мы выбрали вас. Но на этот вопрос я ответил. Второе — почему я с вами так разговариваю. Не ищу вашей симпатии. Объясню — я ничьей симпатии никогда не ищу. К тому же нам с вами детей не крестить. У нас просто общая задача — помочь Кузьмичеву. Для вас это — работа, для нас — моральный долг. И третье, вы не понимаете, чего от вас ждут.

— Кстати, это действительно интересно. — Ситуация вдруг предстала перед Вадимом как банально забавная. Его обыграли по всем статьям. И признать свое полное поражение, оказывается, не страшно. Обыграли-то его изящно. Теперь надо просто красиво довести партию до конца, хотя результат сомнений не вызывал у обоих соперников.

— Ничего особенного. Приговор от вас не зависит. Мы это понимаем. А вот добросовестная работа и максимум проблем для прокурора и судьи — это вы можете.

— Какой толк в проблемах, если на результате это не скажется?

— Скажется, скажется! В Верховном суде скажется. Чем больше вы будете их раздражать, тем больше ошибок они наделают. А вот в Верховном нам их ошибки очень понадобятся.

— А там у вас?…

— Вадим Михайлович, а вы уверены, что хотите задать этот вопрос? — Миша перебил Вадима резко, и вопрос его прозвучал вовсе не как вопрос, а как жесткий ответ.

Вадим помедлил и, неожиданно улыбнувшись, продолжил:

— Да, уверен. А там у вас… сколько денег приготовлено для оплаты моей работы?

Пока Вадим неторопливо произносил эту фразу, выражение лица Михаила претерпевало весьма выразительные изменения. От жесткого недовольства и раздражения к улыбке и явному восхищению изворотливостью собеседника.

— Вот такой поворот разговора мне нравится. За вступление в дело — пять тысяч. Каждый месяц по три тысячи. Насколько мы осведомлены, вы зарабатываете в среднем, на круг, около четырех. Зато в беготне, с разными клиентами и не гарантированно. Поэтому здесь хоть и меньше — но с меньшей нагрузкой. Только, пожалуйста, не спрашивайте, откуда мы знаем о ваших доходах. — Миша был сама дружелюбность.