Столетняя война

После происшедшего в 1337 г. разрыва чиновникам короля пришлось предпринять новые усилия. Тем не менее сбор любой субсидии вызывал упорное противодействие. С податными людьми надо было договариваться, сокращать запросы, соглашаться на ту форму обложения, какая была удобней той или иной общине или области. В Лангедоке подымная подать в размере один ливр на очаг, которую хотело получить правительство, была сокращена до пятой части ливра для простолюдинов и третьей — для знати; города и некоторые категории жителей отделались выговоренными суммами, намного меньшими, чем норма подымной подати. Такие же затруднения возникли в Лангедойле: некоторые города предпочли платить налог с продаж, который поступал в казну медленней, а взимать его было труднее; Нормандия дешево отделалась, пообещав содержать в течение десяти недель только тысячу воинов из четырех тысяч, которые власти намеревались набрать в этой провинции. В большинстве своем вассалы, ссылаясь на то, что лично служат в королевском осте, требовали, чтобы с их людей не требовали выплаты эда или чтобы они могли собрать его сами в свою пользу. Некоторые церковные владения получали полное освобождение от налогов. Субсидия оказалась такой маленькой, что до конца 1337 г. королевская власть не могла заплатить своим чиновникам: судьям и судейским жалованье задержали на год, число сержантов сократилось на четверть, других чиновников — на одну пятую.

Еще тяжелей для королевской власти была необходимость вставать в позу просительницы и даже попрошайки, чтобы получить эти скудные субсидии. В обмен за выплату кое-какого эда государство подтверждало старинные привилегии, даровало привилегии новые, освобождения от налогов, нередко массовые. Комиссары короля были вынуждены торговаться с населением; им было рекомендовано проявлять мягкость, снисходительность, смирение. В ходе этих нелегких переговоров утверждался — больше фактически, чем в качестве юридической данности, — принцип необходимого согласия податных людей и их представителей на выплату того или иного налога. Именно здесь ярко показали себя местные собрания — многолюдные, частые, не имевшие ни фиксированного состава, ни установленной процедуры; эти собрания и стали называть Штатами. Необходимость для государства любой ценой получить деньги приводит к тому, что обращение к Штатам становится почти обязательным, и никто не полагает, что король вправе уклониться от этого. О функционировании этих ассамблей и об их составе известно мало; решающую роль играли собрания «добрых городов». Похоже, что первыми стали собираться ассамблеи на местах: только в 1343 г. возникнут первые Штаты, которые историки, несколько предвосхищая события, квалифицируют как Генеральные, хотя соберутся на них только депутаты с Севера и из центра королевства, то есть из той его части, которую вскоре, в противовес Лангедоку (к которому всегда обращались отдельно), станут называть Лангедойлем. Смелея по мере того, как центральная власть позволяла почувствовать затруднительность своего положения, эти собрания требовали разорительных компенсаций. В 1337 г. собравшиеся в Понт-Одемер нормандские Штаты, сославшись на Хартию нормандцам 1315 г.[48], вообще отказывались платить субсидии. В конечном счете они согласились сделать скудное добровольное дарение при условии, что будут подтверждены их свободы и дарованы грамоты с привилегиями. Через два года нормандские депутаты воспротивятся повторным требованиям принца Иоанна, будут долго рассуждать и наконец заставят центр точно указать их финансовые привилегии — к большому ущербу для королевской казны. В 1340 г. знать бальяжа Вермандуа поставит еще более жесткие условия: сборщиков налогов будут выбирать сами сеньоры; деньги пойдут на оплату только тяжеловооруженных конников из данной провинции; со дня роспуска королевского оста сбор прекратится. Если даже податной человек соглашался лишиться какой-то суммы, он ограничивался оплатой краткосрочного летнего похода, не догадываясь, что война уже приобрела новое обличье.

Эта неуверенность в завтрашнем дне отчасти объясняет, почему военные приготовления в 1337-1338 гг., то есть накануне войны, были столь медленными и малоэффективными. Но извиняет ли она известную вялость в дипломатической сфере — в объединении друзей Франции против проанглийской коалиции? Не то чтобы Филипп пренебрегал этой задачей, но образцового рвения здесь он не проявлял; коалиция его союзников будет явно слабей сплоченной группировки противников. Однако все-таки в Нидерландах у него были старые друзья: Людовик Неверский, граф Фландрский; Иоанн Люксембургский, он же король Чехии. Не будучи больше в состоянии рассчитывать ни на Эно, ни на Брабант, он покупал союзы с епископом Льежским, с графом Цвейбрюккенским, с Генрихом Баварским, с городом Камбре; хоть этот список союзников и выглядит внушительно, но они были разрознены, разобщены по сравнению с компактной группой противников. Больше повезло Филиппу на южных границах: здесь он начал переговоры с Кастилией и в декабре 1336 г. заключил союзный договор с Альфонсом XI, а значит, теперь в предстоящей войне мог рассчитывать на поддержку со стороны кастильского флота.

Наконец, чтобы ярче выразить вновь обретенную независимость от авиньонской курии, Филипп завязал переговоры с монархом, который уже более десяти лет как зарекомендовал себя заклятым врагом Иоанна XXII и Бенедикта XII. Речь идет об императоре Людвиге Баварском, закоренелом схизматике, отлученном, преданном анафеме. Действительно ли Валуа хотел вступить в союз с главой Империи, оказать ему помощь против Авиньона и просить его содействия против Плантагенетов? Сомнительно. Так или иначе, вяло протекавшие переговоры закончились ничем. Дело в том, что необходимую сумму безденежному баварцу уже предложил более расторопный и практичный Эдуард III. Не устояв перед блеском стерлингов, император 26 августа 1337 г. вступил в союз с королем Англии, поддержав всем своим авторитетом нидерландско-рейнскую коалицию, мощь которой выглядела опасной угрозой для королевства Франции.

IV. ПРОСЧЕТЫ АНГЛИИ

 В 1338 г. масштабные английские приготовления на северных границах Франции шли к концу. Чтобы успешней их вести, надо было усыпить бдительность противника, звался ли он Бенедиктом XII или Филиппом VI. Папа был возмущен тайным союзом Плантагенета с императором-схизматиком, союзом, секрет которого оберегали плохо. Ради успокоения понтифика английский король спешно согласился продлить перемирие сначала до 1 апреля, потом до 1 июля; он торжественно заявил Святому престолу о своей приверженности к миру и даже послал полномочных представителей в авиньонскую курию, где под эгидой наивного Бенедикта XII тщетно продолжали искать средства для предотвращения войны. Что касается Валуа, его надо было ввести в заблуждение относительно военных планов англичан. Поэтому Плантагенет громогласно объявил, что если мир спасти будет нельзя, он намерен лично отправиться в свое Гиенское герцогство и защитить его от изменнических действий французских чиновников.

Тем временем в Нидерландах и на Рейне заключались все новые сделки. Эдуард не удовлетворился тем, что очень задорого купил союз с имперскими князьями. Чтобы вынудить их верней ему служить и использовать их для осуществления завоевательных планов, ему было необходимо обладать какой-то официальной властью над ними, которая могла бы их удержать от всегда возможной измены. И он договорился с безденежным баварцем, что тот, за деньги, пожалует ему титул викария Империи в Нижней Германии, что давало суверенные полномочия, равные императорским, на всей территории бывшей Лотарингии. Решив, что цель теперь близка, он поспешил начать войну. В апреле он заявил о намерении расторгнуть перемирие и погрузить 1 мая свои войска на корабли, чтобы везти их на континент. Успеть к этому сроку ему не позволили финансовые затруднения. Наконец 16 июля внушительный флот вышел из порта Оруэлл в устье Темзы и взял курс на Антверпен. Став гостем герцога Брабантского, которого дополнительно привязали к союзнику новые торговые привилегии, король сбросил маску, 22 июля отозвав послов, которые для видимости продолжали переговоры под эгидой папы. Потом он выехал в Рейнскую область для встречи со своим другом-императором.

48

Хартия нормандцам 1315 г. — речь идет о волнениях знати в Северной Франции в 1314-1315 гг., в конце правления Филиппа IV Красивого и начале царствования Людовика X; знать выступала против усиления королевской власти, злоупотреблений королевской администрации и ущемления своих прав, например, запрет на частные войны. Хартия нормандцам включала в себя пожалование вольностей с целью успокоить недовольных (прим. ред.).