Разоблачение

– Ведь как все произошло, Том. После этого злосчастного инцидента в понедельник никто и не собирался ничего предпринимать – ты никому ничего не сказал, и Мередит никому ничего не сказала. Я думаю, вы оба тогда предпочли все забыть и жить, как раньше. Но во вторник с утра получилась эта путаница, этот спор, который никому не был нужен и которого не должно было быть. Если бы ты пришел на работу вовремя, если бы вы с Мередит придерживались одной версии насчет «мерцалок», ничего бы не случилось – вы бы продолжали работать вместе, а прошлое осталось бы вашим личным делом. А что получилось вместо этого? Крупная ошибка. Почему бы просто не забыть ее и не продолжать идти вперед? К богатству, а, Том? Что в этом плохого?

– Ничего, – признал Сандерс.

– Вот и славно…

– Если не считать того, что это не сработает, – сказал Сандерс.

– Это еще почему?

Сандерс был готов вывалить добрый десяток аргументов на этот вопрос: потому что она некомпетентна и при этом хитра. Потому что она заботится только о внешнем благополучии, а поставлена руководить техническим отделом, который должен давать продукцию. Потому что она лжива. Потому что она на этом не остановится. Потому что я ее не уважаю, а она не уважает меня. Потому что вы поступили со мной нечестно. Потому что она ваша любимая зверюшка. Потому что вы предпочли ее, а не меня. Потому…

– Все зашло слишком далеко, – сказал он. Гарвин взглянул на него.

– Все можно исправить.

– Нет, Боб, нельзя.

Гарвин подался вперед: его голос перешел в шипение:

– Слушай, ты, засранец желторотый! Я ведь отлично знаю, что здесь происходит. Я подобрал тебя еще тогда, когда ты дерьма от конфеты отличить не мог! Я дал тебе работу, я помогал тебе, у тебя были такие возможности!.. А теперь ты хочешь разыграть из себя шибко крутого? Ладно. Хочешь заставить всех дерьма похлебать? А вот тут ты умоешься, Том. – Он встал.

– Боб, вы даже не пытались выяснить причины такого поведения Мередит Джонсон… – заговорил Сандерс.

– Ты думаешь, у меня проблемы с Мередит Джонсон? – грубо рассмеялся Гарвин. – Слушай, Том. Да, она была когда-то твоей подружкой, но тебе претило, что она умна и независима. Ты готов был лопнуть от злости, когда она тебя бросила. И вот теперь, спустя уйму лет, ты решил отомстить – в этом все дело! Ни при чем здесь деловая этика, ни при чем здесь преследование на почве секса и прочее дерьмо. Здесь все в личных мотивах! И ты так Переполнен дерьмом, что у тебя даже глаза коричневые!..

Высказавшись, Гарвин вылетел из ресторана, толкнув по дороге Блэкберна. Тот на минуту замешкался, глядя на Сандерса, а затем поспешил за боссом.

Когда Сандерс возвращался к своему столику, он прошел мимо компании парней из «Майкрософта», среди которых были и два идиота из группы системного программирования. Один из них хрюкнул, когда Сандерс поравнялся с ними.

– Эй, мистер Свинтус, – позвал кто-то низким голосом.

– Уи-и-и! Уи-и-и!

– Не мог справиться с ней, да?

Сандерс прошел было мимо, но потом вернулся.

– Слушайте, ребята, – сказал он. – Я, по крайней мере, не вставал раком, хватая себя за лодыжки, встречаясь ночью с… – И он назвал по имени начальника отдела программирования «Майкрософта».

Весельчаки взорвались хохотом:

– Хрю-хрю!

– Мистер Свинтус еще и разговаривает!

– Ну и чудеса!

– Кстати, ребята, а что вы делаете здесь, в городе? Редмонда не хватает?

– Ого!

– Мистер Свинтус сердится!

Они схватились за животики, веселясь, как школьники; на столе перед ними стоял большой кувшин пива.

– Если бы Мередит Джонсон спустила бы передо мной трусики, – крикнул один из них, – я бы уж не стал, можете не сомневаться, вызывать полицию!

– Еще бы, Хосе!

– Клиент всегда прав!

– Дамы – вперед!

– Хрю-хрю!..

Хохоча, они молотили кулаками по столу от восторга. Сандерс пошел прочь.

На улице, перед входом в ресторан, Гарвин сердито мерил тротуар шагами. Блэкберн стоял тут же с телефоном, прижатым к уху.

– Где этот чертов автомобиль, – рявкнул Гарвин.

– Не знаю, Боб…

– Я же приказал ему ждать!

– Я знаю, Боб, я как раз пытаюсь найти его.

– Боже всемогущий, что же делается! Паршивого водилу нельзя заставить работать нормально.

– Может быть, он забежал в туалет…

– Да? И сколько же времени ему для этого нужно? Еще этот чертов Сандерс… Ты ему веришь?

– Нет, Боб, не верю.

– Ты мне объясни: я тут перед ним унижаюсь, предлагаю восстановить его на работе, предлагаю ему его долю акций – все ему предлагаю! А он, видите ли, гнушается! Вот черт!..

– Он не командный игрок, Боб.

– Да, тут ты прав. Он с нами даже встречаться не захочет. Но надо заставить его пойти на переговоры.

– Да, Боб.

– Он ничего не хочет понимать, – пожаловался Гарвин. – Вот в чем дело.

– Еще эта статья в газете… Ясно, что она ему радости не доставила.

– Но и несчастным он тоже не выглядит. Гарвин опять принялся вышагивать взад-вперед.

– О, а вот и машина, – воскликнул Блэкберн, показывая рукой вдоль улицы на «Линкольн», подруливавший к ним.

– Наконец-то, – буркнул Гарвин. – Слушай меня, Фил: мне уже надоело тратить время на этого Сандерса – устал быть таким милым дядюшкой, да это и не срабатывает. Всему свое время. Что мы намерены предпринять, чтобы дать ему это понять?

– Я уже думал над этим, – сказал Фил. – Что делает Сандерс? Я имею в виду, как это в действительности выглядит? Он мажет Мередит грязью, так?

– Еще бы не так!

– Он ни перед чем не остановится, чтобы замарать ее.

– Это точно.

– А все, что он о ней говорит, – неправда. Но для того чтобы запачкать доброе имя человека, не обязательно говорить правду. Нужно только, чтобы кто-то поверил, что это правда.

– Что из этого?

– Может быть, нужно заставить Сандерса испытать это на своей шкуре…

– На своей шкуре? О чем ты говоришь?

Блэкберн глубокомысленно уставился на подъезжающий автомобиль.

– Я думаю, что Том – жестокий человек.

– Что? – переспросил Гарвин. – Да ничего подобного. Я знаю его тыщу лет. Он просто цыпленок!

– Не могу с вами согласиться, – возразил Блэкберн, потирая нос. – Я думаю, он склонен к насилию. В колледже он играл в футбол и привык сбивать с ног людей, стоящих у него на пути. Когда он играет в сборной нашей фирмы, он всех расшвыривает. У него склонность к насилию. Но это у многих мужчин в крови. Все они насильники.

– Что за ерунду ты несешь?

– И вы не можете отрицать, что он был груб с Мередит, – продолжал Блэкберн. – Кричал. Ругался. Толкал ее. Сбил с ног. Секс и насилие. Мужчина, потерявший контроль над собой. Он намного сильнее ее – вы только поставьте их рядом, и любой заметит разницу. Он намного крупнее, намного сильнее… Только взгляните на него, и увидите грубого, дикого человека, а милая внешность – не более чем маскировка. Сандерс – один из тех мужчин, которые дают волю своим инстинктам, избивая беззащитных женщин.

Гарвин помолчал, затем покосился на Блэкберна.

– Тебе не по силам запустить такую утку.

– Я полагаю, по силам.

– Никто, будучи в своем уме, на это не клюнет.

– А я думаю, что кое-кто клюнет, – загадочно сказал Блэкберн.

– Да? И кто же?

– Кое-кто, – повторил Блэкберн.

Автомобиль подрулил к краю тротуара. Гарвин открыл дверцу.

– Ну, все, что я знаю, – сказал он, – это то, что мы должны вынудить его пойти на переговоры. Надо прижать его так, чтобы он на них согласился.

– Думаю, что это можно будет устроить, – сказал Блэкберн.

– Все в твоих руках, Фил, – согласно кивнул Гарвин, – добейся этого.

Он сел в машину. Блэкберн нырнул следом за ним.

– Тебя где, к чертовой матери, носит? – рявкнул Гарвин, обращаясь к водителю.

Дверца захлопнулась, и автомобиль тронулся.