Разоблачение

– Шутить изволите? – спросил Левин.

– Лента-то была только у тебя…

– Ну, если ты серьезно, Том… – оскорбился Левин. – Не-ет, если бы меня спросили, я бы однозначно ответил: рассказать ей могла только женщина.

– А какая женщина об этом знала? Только сама Мередит, но она не говорила.

– Готов спорить на что угодно, что это была баба, – сказал Левин. – Если вообще когда-нибудь удастся это узнать, в чем я глубоко сомневаюсь. – Он задумчиво пожевал. – А вот рыба-меч проварена плохо. Надо бы сказать официанту. – Он посмотрел за спину Сандерса: – Ох, Том…

– Что?

– Вон там стоит, переминаясь с ноги на ногу, господин, которого ты должен знать. Посмотри.

Сандерс оглянулся: около бара стоял Боб Гарвин, выжидающе глядя на него. В нескольких шагах от него стоял Фил Блэкберн.

– Прошу прощения, – сказал Сандерс и встал из-за стола.

Гарвин пожал Сандерсу руку:

– Рад видеть тебя, Том. Ну как ты, держишься?

– Все нормально, – ответил Сандерс.

– Хорошо, молодец. – Отцовским жестом босс положил руку на плечо Сандерсу. – Рад снова видеть тебя.

– Я тоже очень рад видеть вас, Боб.

– Там в уголке, – предложил Гарвин, – есть тихое местечко. Я распорядился подать туда пару каппучино. Мы сможем пяток минут спокойно поговорить. Хорошо?

– Прекрасно, – согласился Сандерс. Ему был хорошо знаком старый – грубый и несдержанный – Гарвин. А такой осторожный и вежливый Гарвин вызывал настороженность.

Они присели в углу бара. Взгромоздившись на стул, Гарвин повернулся к Сандерсу:

– Ну, Том, смотри – сидим, как в старые добрые времена!

– Да.

– Эти чертовы поездки в Сеул, гнусная жратва и ноющая задница… Помнишь?

– Конечно.

– Да, те еще были деньки, – повторил Гарвин, внимательно следя за Сандерсом. – Мы, Том, отлично знаем друг друга, и я не собираюсь водить тебя за нос. Давай-ка вывалим карты на стол. У нас возникли осложнения, и их надо разрешить до тех пор, пока они не переросли во что-нибудь большее и не испортили жизнь всем и каждому. Я призываю к твоему разуму: давай решим, как выбираться из этой ямы.

– Моему разуму? – переспросил Сандерс.

– Ну да, – подтвердил Гарвин, – я хочу взглянуть на это дело со всех сторон.

– И сколько же сторон вы здесь видите?

– По меньшей мере две, – ухмыльнулся Гарвин. – Суди сам, Том. Я думаю, что ни для кого не секрет, что я поддерживаю Мередит в компании. Я всегда верил в то, что у нее есть талант и особый сорт административного предвидения, который нам очень пригодится в будущем. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь сделала что-нибудь такое, что заставило бы усомниться в ее способностях. Я понимаю, что она тоже человек, но она очень одаренна, и поэтому я поддерживаю ее.

– Угу…

– Ну, а в этом случае… возможно, следует признать, что она, по-видимому, сделала ошибку. Даже не знаю…

Сандерс молчал, глядя в лицо Гарвину. Тот производил впечатление человека, играющего с открытым забралом. Но Сандерс на это не купился.

– Да, это именно так, – сказал Гарвин. – Она совершила ошибку.

– Можете в этом не сомневаться, Боб, – твердо сказал Сандерс.

– Ладно, допустим, что так. Назовем это отступлением от здравого смысла. Она перешла некоторые границы. Но дело в том, что в этой ситуации я по-прежнему поддерживаю ее, Том.

– Почему?

– Потому что она женщина.

– А какое это может иметь значение?

– Дело в том, что по традиции женщин не допускают к ответственным административным постам, Том…

– Но Мередит-то допустили!..

– И кроме того, – продолжал Гарвин, – она еще молода.

– Не настолько уж она и молода, – сказал Сандерс.

– Молода, молода. Она практически еще девчонка из колледжа. Она получила свою степень всего пару лет назад.

– Боб, – сказал Сандерс. – Мередит Джонсон тридцать пять лет. Она уже давно не девчонка.

Гарвин, будто не слыша этих слов, смотрел на Сандерса с сочувствием:

– Том, я понимаю, что ты должен был здорово расстроиться из-за новой работы, – сказал он. – Я по твоим глазам вижу. Мередит была не права, подходя к тебе таким образом.

– Она и не подходила: она на меня просто запрыгнула…

Гарвин в первый раз выказал какие-то признаки раздражения:

– Но, знаешь, ты тоже не ребенок.

– Правильно, я не ребенок, – признал Сандерс, – но я ee подчиненный!

– Я знаю, что она относится к тебе с высочайшим уважением, – подхватил Гарвин, ерзая на своем стуле. – Как и все у нас в компании, Том. Ты ключевая фигура в будущем нашей фирмы. Ты это знаешь, и я это знаю. Я хочу удержать нашу команду. Но при этом я не отказываюсь от мнения, что женщинам тоже надо предоставить шанс. Может быть, даже дать им небольшое послабление.

– Мы говорим не о женщинах вообще, – возразил Сандерс. – Мы говорим об одной конкретной женщине.

– Том.

– И если мужчина будет поступать так, как поступает она, вы не станете говорить о том, что ему надо дать послабление: вы дадите ему пинка под зад и вышвырнете его вон.

– Ну, возможно, что и так…

– В этом-то и вся проблема, – закончил Сандерс.

– Не уверен, что я могу с тобой согласиться, Том, – сказал Гарвин. В его голосе появились предупреждающие нотки. Гарвину не нравилось, когда с ним не соглашались: за те годы, что его фирма росла и процветала, он привык к почтительному к себе отношению. Сейчас, в перспективе своей отставки, он ожидал от других повиновения и послушания. – Мы должны соблюдать принципы равенства.

– Вот и прекрасно, – согласился Сандерс. – Но равенство не допускает привилегий. Оно предусматривает, что все люди несут одинаковую ответственность. По отношению к Мередит вы как раз исповедуете неравенство – спускаете ей то, за что мужчину выгнали бы взашей.

– Если бы это был ясный случай, – вздохнул Гарвин, – то да. Но в нашем варианте далеко не все представляется ясным.

Сандерс на секунду задумался, не рассказать ли Гарвину о существовании магнитной пленки, но шестым чувством осознал – не надо.

– На мой взгляд, здесь все ясно, – заявил он.

– Ну, в таких делах всегда есть расхождения во мнениях, – сказал Гарвин, прислонившись к стойке бара. – Ведь так, Том? Расхождения во мнениях… Ну, послушай, Том: что уж такого страшного она сделала? Ну? Стала с тобой заигрывать? Ну и прекрасно! Это должно тебе только льстить – в конце концов, она прелестная женщина. В жизни бывают вещи и похуже. Очаровательная женщина положила тебе на колено руку. Ну цыкни на нее, если тебе не нравится! Неужели нельзя было договориться как-нибудь по-другому? Ты же взрослый человек, Том! А то, что ты делаешь, это же… Ты просто мстишь ей, Том. Должен тебе сказать, не ожидал от тебя. Очень удивлен.

– Боб, она нарушила закон, – сказал Сандерс.

– Это еще не установлено, не так ли? – спросил Гарвин. – Если тебе очень хочется, ты можешь вывернуть всю свою жизнь наизнанку перед присяжными. Лично я этого делать не хочу и не думаю, что в суде кто-нибудь выиграет. В этой ситуации победителей не будет.

– Что вы имеете в виду?

– Ты ведь не хочешь идти в суд, Том? – Глаза Гарвина опасно сузились.

– А почему, собственно, и нет?

– Не хочешь… – Гарвин глубоко вздохнул. – Слушай, давай не будем сбиваться в сторону. Я говорил с Мередит. Она, как и я, понимает, что ситуация выходит из-под контроля.

– Угу.

– Вот я сейчас говорю с тобой. Я делаю это потому, его надеюсь, Том, мы все утрясем, и все пойдет, как раньше – слушай меня внимательно, пожалуйста, – как раньше, до этого неприятного недоразумения. Ты остаешься на своей работе, Мередит остается на своей: вы продолжаете работать вместе, как и положено двум взрослым цивилизованным людям. Вы рука об руку идете вперед, ведя фирму к дальнейшему процветанию, участвуете в акционировании, и в конце года каждый огребает кучу денег. Кто в этом плохого?

Сандерс почувствовал что-то похожее на удовлетворение, ощутил себя возвращающимся в привычный мир. За последние три дня он устал находиться в постоянном напряжении, устал общаться с адвокатами… Возврат к былой жизни манил, как теплая ванна.