Страница 57 из 63
– Благодарю за уделенное нам время, – Артем встал, шагнул к двери и неожиданно для себя задал последний вопрос:
– Вам известно, кто не позволил четверть века назад больной Ярославе спуститься вниз для лечения, фактически убив ее?
– Это не секрет, молодой человек. Майор-воевода Игорь Вяземский. Он тогда был начальником контрразведки.
– А теперь первый зам начальника СБ?
– Он самый. Проявил бдительность, дождался смерти и доложил как о подвиге. Князь чуть его не убил, не глядя на преданность Вяземского до уничижения. Потому за столько лет он и вырос всего на ступеньку. Вас это волнует?
– Нет-нет, – спохватился Артем. – В связи с этой проверкой смотрел старые материалы и удивился жестокости, с которой разделались с сестрой правителя.
– Вы что-то недоговариваете, – недоверчиво покачала головой женщина. – Ходили слухи, что контрразведчик был влюблен в Ярославу и выглядел крайне раздосадованным, что она вышла замуж за безродного и несенситивного мужчину из верхней Москвы.
– Еще раз спасибо и всего вам доброго.
В машине Артем первым делом запросил список телефонных и e-mail контактов Милославской. Понятно, что при таком уровне магии она запросто поставит заклинание прямого обмена, которое Эрик навесил на группу Ахметова. Его не засечешь. Но хоть что-то сделать из возможного. Заместитель Демченко помянул статус дальних родственников князя и пообещал попробовать.
К обеду электромобиль въехал в Тверь. В верхнем городе Уланов бывал не единожды. Типичный областной центр на Волге, застроенный преимущественно пяти– и девятиэтажками советских времен, с непременной промзоной, парками по берегам реки. И, конечно, белые православные храмы. Местная Тверь оказалась одним из религиозных центров культа Рода. Велес и прочие боги русского пантеона как-то низвелись до уровня второстепенных святых, Русь постепенно пришла к монотеизму. Ведущая конфессия не получила никакого европеизированного названия типа «родоизм». Религия именуется просто Верой, а божьи дома – храмами Рода.
Крайне суровая архитектура этих храмов, решительно отличающаяся от шатрового стиля православных церквей, определяет облик Твери. Обряды Веры предполагают, что богослужение у столпов с изображением Рода ведется на открытом воздухе в любую погоду. Каменные монолиты до пятнадцати метров в высоту со строгим темным ликом на вершине стоят среди больших мощенных диким камнем площадок. Служебные помещения адептов церкви Рода всегда расположены немного поодаль и поражают примитивностью: полное отсутствие украшений и архитектурных изысков, узкие высокие окна, массивные двери, крутая крыша. Под стать и светские строения – темные, тяжеловесные и невыразительные.
До изменения личности на арктическом острове Артему было наплевать на религиозные тонкости. Официальная религия – Вера, и к черту детали. Несильно поклоняясь ни Христу, ни Роду, он воспринял местный катехизис наравне с уставами строевой и караульной службы – как утвержденную свыше данность.
Теперь он мучительно размышлял, почему верование, имеющее глубокие народные корни и тесно связанное с природными силами, так мрачно в культовых проявлениях. Христианство с постами, аскезой и умерщвлением плоти по сравнению с церковью Рода – просто праздник какой-то.
– Здесь Милослава тоже отметилась? – прервал возвышенные размышления Горлохватский.
– Да, раньше. И тут, вероятно, мог учиться ее брат Станислав.
– Босс, спросить хотел. Вы расспрашивали про Вяземского. Считаете его поступок скверным?
«Удавил бы старого козла, хоть он прямой наш начальник». Но вопрос явно волновал напарника, и Артем ответил уклончиво.
– Не хочу судить однозначно. Ярослава могла представлять угрозу для трона. Почему ты спрашиваешь, Вадим?
– Ну… Воевода – мой дядя.
– Херня какая-то. Нельзя служить под родственниками. Что, тебя в армию или полицию не могли определить?
– Так сложилось. А на его уровне формальные нестыковки, не вредящие делу, можно решить.
«Здравствуй, Русь-матушка. Кумовство, протекционизм и коррупция здесь зовутся решением формальных нестыковок».
– Уговорил. Как я понимаю, мне не стоит широко обсуждать с коллегами это обстоятельство.
– Конечно, босс.
На ум пришла аналогия. Молодого инженера после политехнической академии направили на стажировку к опытному токарю. Быть тому инженеру директором завода, потому что родной дядя – заместитель министра промышленности. А токарю выше своего шестого разряда не прыгнуть. Глядя боковым зрением на лощеную морду выскочки, Артем задумался, что надо заявить миру о своем происхождении. Но – рано.
Настоятель монастыря боевого братства Витязей Рода моментально опознал Эрика по предсмертному фото.
– Точно – наш ученик, миряне.
– Под каким именем он здесь обучался?
– А вы как его звали? – спросил настоятель.
Ругнувшись про себя на религиозную неприкосновенность, также трудно пробиваемую, как и у жителей Воробьевых гор, Артем вежливо ответил:
– Станислав.
– Верно. Станислав Милославский, сын Ярославы и Владислава. Простите, на фото он плохо выглядит.
– Он умер.
– Искренне жаль. Был весьма способным учеником. Если бы не принял обет, мог стать угрозой князю или, по крайней мере, княжичу. Прямой потомок Вячеслава Великого, унаследовал мощнейший магический дар.
– Извините за невежество. Что есть обет?
– Вступая в наш орден, неофит лишается прав на наследование короны. Графский титул – пожалуйста, он практически ничего не дает.
– Отречение окончательное?
– И бесповоротное. Более того, попытка захватить престол смертельно опасна для самого отрекшегося.
«Куда уж опаснее. Дважды убит». Настоятель тем временем продолжал говорить.
– Такой же мощный дар был у его сестры.
– И она отреклась?
– Нет, мирянин. Женщине не нужно. Ярослава как дочь Вячеслава могла претендовать, используя оговорки правил престолонаследования, ее дочь – нет.
– Понятно. Где она сейчас?
– Точно не знаю. Вероятнее всего – в каком-то из монастырей, не в Твери.
Можно уезжать. Артем с ужасом представил ситуацию, что ему пришлось бы вступить в магический поединок с Эриком. Мокрого места бы не осталось. Милослава способна шарахнуть точно так же, пока не разберется, кто он есть на самом деле.
– Последний вопрос. Я слышал про магию монастырей Рода. Она отличается от военных стандартов. Не скажете, чем?
– Как выбившийся из земли цветок от пластмассовой поделки на могильном венке. У вас – техномагия. Вы можете собирать ее в банки, мерить приборами, обрабатывать на станках. И практически немощны без накопителя в кармане. Мы не прибегаем к технике. Силу дает Род, то есть природа. Она и наверху есть, пусть и иная, поэтому мы не бессильны даже там.
– Я могу постичь вашу науку?
– Нет, мирянин. Тебе тридцать, ты с детства в техномагии. Жаль, несмотря на твои жалкие попытки укрыться, вижу – задатки хорошие.
– Слово «сенситивный» я впервые услышал четыре года назад.
– Ты верхний?
– Да.
– Устанешь от суеты, приходи. Вместе будем постигать истину.
– Мрачно у вас, – Артем качнул головой в сторону монастыря.
– Не суди по внешнему виду. Он таков, чтобы не отвлекались мысли от высокого и вечного. Приезжай на месяц – узнаешь.
– Не обещаю, а за приглашение спасибо. Прощайте, настоятель.
– Храни вас Род.
Воткнув кабель зарядного в аккумуляторный отсек, Артем задумчиво впился в принесенный денщиком бутерброд, запивая квасом. Вдруг чуть не выронил его на штаны.
Эрик-Станислав не мог претендовать на престол, так же как и Милослава. Значит, если ликвидировать князя Всеслава и княжича Болеслава, главным кандидатом в заведующие Русским государством становится… малоизвестный офицер, который только что едва не измазал кетчупом светлые брюки. Твою мать, Эрик! Прости, матушка Ярослава, речь не о тебе. На кой хрен это нужно было, брат? И не сказал ничего вплоть до последнего выдоха. Не хочу никакого трона. Может, принять обет в монастыре? Не вариант: снова прощай, Академия.