Страница 6 из 12
Аспирин кисло ухмыльнулся в ответ на кивок Почтового и отвернул морду, когда приблизились гости. Придурки фактически светились от радости. Улыбки были как у детей, ожидающих от клоуна фокусов. Кроме белых зубов и придурковатости, у тринадцати незнакомцев имелись увесистые рюкзаки. Саня мог бы поклясться, что они забиты кучей беспонтового барахла.
«Туристы, мать их за ногу, – беззлобно подумал Аспирин, – Почтовый нюх потерял, что ли?»
Костер без внимания создателя стал затухать, и вскоре последние угли затлели едва заметными огоньками. Сытый сталкер присыпал их ногой, ощущая, как не хочется подниматься со стула. Однако табурет не был местом, где можно развалиться, вытянув ноги. То ли дело кресло-качалка на втором этаже в собственной комнатушке. Пора было идти.
Двигаться подстегнул дождь. На запястье упала первая капля, и почти сразу к ней присоединились сестры, застучав по грязной лохматой шевелюре. Аспирин лениво натянул капюшон, но дождь как назло усилился, требовательно загоняя сталкера под крышу. Вздохнув, тот наконец сдался и потопал в хотель. Терпеть галдящий, полупьяный народ было лучше, чем мокнуть под дождем. Да и цветные чудики наверняка могли повеселить. Не на огонек заглянули – наверняка было дело. Только какое дело могло быть у придурковатых «туристаф», как называл таких Рыжняк, к зоновским ходокам? Разве что шоу захотелось? Ну так Зона покажет актерское мастерство, усмехнулся Саня. Этой только дай волю.
Поднявшись по трем почерневшим деревянным ступенькам, порядком вросшим в землю за годы существования, Аспирин потянул пальцы к дверной ручке. Тугая пружина, специально прицепленная Рыжняком, как обычно не сдалась без борьбы. Это, типа, была первая метка после российской границы, что хилым и убогим доступ в хотель воспрещен – ибо, как говорится, не фиг.
Аспирин понимал, конечно, что массивная дверь, замки, засовы, запасной черный выход, узкие окна-бойницы и бронированное стекло – это все оборонительный проект Толи-Рыжего. Если строишь харчевню в месте, где не должна ступать нога человека, о безопасности стоит позаботиться. Это со временем как-то свыклись с близостью границы Разлома, расслабились. А в первое время жуть пробирала до костей. По слухам, в первый же год существования гостиницы, а по сути, в первый год договоренности с погранцами об откатах все здесь ходили на цыпочках, реагируя на каждый шорох в кустах и любую подозрительную рожу. Привычка, исходящая из тех времен, когда сталкера были редкостью в Северной Корее и попасть к Разлому было сложнее, чем в генеральский бункер с собственной проституткой. О безопасности тогда вообще можно было лишь мечтать. Пуля в затылок считалась единственной наградой бродягам от охраны периметра. Реже, если позволяло настроение, сталкерам впаривали длительные сроки в колониях, ибо проникновение на запретную территорию приравнивалось к статье за умышленное убийство. Но опасности внешнему миру от корейского Разлома не прибавлялось, так что периметр постепенно сбавил обороты. Состав «камгёновцев» порядком потерял в качестве, и нравы соответственно стали мягче.
Именно тогда один из сталкеров-ветеранов Хохмач получивший прозвище за своеобразное чувство юмора, проявлявшееся в самых сложных жизненных ситуациях, после особо крупного куша в Зоне решился открыть в предбаннике новый «пизнес». В долю он взял Рыжняка, такого же ветерана, как сам. Рыжняк являлся одним из немногих владивостокских барыг, друживших не только с лаве, но и с автоматом. Ходок к Разлому у него было бессчетно, за что Рыжняк, будучи торговцем, и заслужил уважение простых сталкеров.
Вместе новоявленные «партнеры» начали строить в предбаннике первое полностью новое здание. Давно заброшенные развалины в округе обживать было почти невозможно и просто опасно из-за ветхости.
Аспирин знал, что сам Хохмач куда-то исчез в своем последнем рейде в зону Разлома. После этого хотель принял и удержал на плаву Рыжняк. Он стал полновластным хозяином, но продолжал политику Хохмача по откатам. Таким образом, дружба с вояками крепла год от года, и деятельность сталкеров, каждый из которых, в сущности, являлся самым настоящим преступником-рецидивистом, получила почти официальное одобрение властей. О Хохмаче со временем позабыли. Пошли слухи да прибаутки, больше похожие на добрые сталкерские анекдоты, чем на полноценную информацию.
Отряхивая с себя капли, Аспирин шагнул внутрь здания. Запах пота, лука, соевой пасты и чеснока тут же ударил по мозгам. Клиенты хотеля в своем большинстве были русскими и прибывали в Тончон по автомобильной трассе из Владика. Однако кормили в хотеле, так сказать, с восточным колоритом, в котором смешивались, как в огромном тандыре, китайская, корейская, славянская, кавказская и тюркская традиционные кухни.
По странному стечению обстоятельств на Аспирина никто не обратил внимания, что сталкера насторожило – фигурой в Тончоне он считался видной. Причина невнимания окружающих отыскалась быстро: все бухавшие как один были заняты разглядыванием господ, изволивших спорить в центре столовой. Базар шел на высоких тонах, кричали трое: Кеша-Почтовый, Толя-Рыжняк и какой-то мужик из «цветастой» группы.
Озадаченный случившимся, Саня подсел за ближайший столик к знакомым пацанам (знакомы были почти все), чтобы узнать подробности научного диспута. За семь лет он ни разу не видел, чтобы Рыжняк повышал на кого-то голос. Почтовый иногда срывался, это было. Но чтобы сам хозяин бара? Нонсенс, едрить.
– Чё за тема? – спросил Аспирин с выражением крайнего интереса на харе. – Орать не работать, да?
Сидевший напротив суровый чел Потапыч, статью похожий то ли на бурого медведя, то ли на борца сумо в камуфляже, оглушительно втянул носом сопли и кивнул башкой на рассевшихся за дальним столиком «туристаф». Имени и фамилии Потапыча никто не знал, так что скорее всего это было очередное погоняло. Потапыч фамильярностей не поддерживал, но, сволочь, не опровергал, позволяя думать про свое имя что вздумается.
– Саня, понимаешь, – пояснил Потапыч, доходчиво крутя пальцами, – твой Почтовый совсем обуел от бабла. Набрал каких-то богатых мударасов. Те внаглую полезли к воякам на периметре. На камеру сниматься перед стволами. На хрена пацанам такое паливо? Люди в форме, естественно, их послали. Но понимаешь, Саня, – в этом месте Потапыч сделал акцент на уважительном обращении к собеседнику, – тут нарисовался наш снабженец. Эти напихали ему полные карманы купюр. А придурок рад! Взял лаве и припер чудесных людей сюда. В Зону оне хотят, понимаешь?
Аспирин улыбнулся, дослушав. Чутье не подвело. Еще раз мазнув взглядом по народу, он осмотрелся.
Сталкера угарали над туристами, периодически отпуская вслух какой-нибудь уродский подкол про внешний вид пришельцев. Те в ответ продолжали улыбаться и кивали, махая руками. Походило на то, что большая часть «туристаф» является иностранцами и не разумеет человеческой речи (то бишь русского разговорного). Те же, кто разумел, тоже предпочитал улыбаться – по Карнеги, чтобы не вступать в конфликт с социумом. С одной стороны, это был правильный лейтмотив. Ибо социум был бухим и вооруженным. С другой стороны, иностранцам было невдомек, почему хозяин гостиницы допускал свободное ношение оружия в баре. Черте-те кто в гости не забредал. Те же, кто присутствовал, прекрасно знали, что непонятки решаются за дверью. Не из боязни хозяина или погранцов. Но из уважения к «коллегам» по общности небритых бродяг, гордо именовавших себя сталкерами.
– Моя понимайт, – провозгласил Аспирин, не слушая деталей. После сытного ужина клонило в сон. Единственным желанием молодого человека оставалось пойти на второй этаж и запереться в своей комнатушке. Там развалиться на узкой, длинной кровати, блаженно вытянуть ноги и закрыть глаза. – Раз все в порядке, я спать пойду, – резюмировал Аспирин.
– Саня, не гони. Тебе разве не интересно, чем все закончится? – ввернул слово Орех, прозванный так за череп, который однажды не смогли пробить когти мутировавшей в Разломе таежной кошки. Орех сошелся со зверем один на один под Намдоном и выжил, зарезав штык-ножом. В качестве приза победителю достался собственный затылок – целый, но исполосованный шрамами. «Шрамов», однако, среди сталкеров хватало, в итоге появился «Орех».