Топот бессмертных

– Мне насрать, честно, – признался Аспирин честно, – да и ты утром расскажешь, я верю. Потом, орете вы как потерпевшие… Все, я отвалил, – обронил Саня и, не ожидая возражений, потопал к узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

За дверью коридора шум притих, звуки отдалились. Когда же Аспирин прошагал до последней (и самой козырной) комнатенки и отворил ее здоровым ключом, шум, доносившийся со стороны столового зала, исчез вовсе. Хлопнув дверью, Аспирин скинул ботинки и в два прыжка оказался на кровати. Врезавшись лбом в подушку, широко зевнул. Вот она, тишина и покой. Аспирин повернулся на бок, и голова невольно уперлась взглядом в огромный шкаф, стоявший напротив кровати. Дверцу украшало здоровое зеркало. Зеркало было не только большим, но и до невозможности старым, хотя и не дотягивавшим до звания антиквариата. Лежа на подушке, Аспирин цыкнул зубом.

Серые выцветшие глаза, в которых давно погас огонек азарта, смотрели из отражения осуждающе, словно обвиняя за годы, проведенные в Зоне, осуждая за побег от реальности, уход от жизни больших городов, успеха, карьеры, бизнеса, свадьбы, детей, тещиных блинов и вообще уютного обывательского мирка. Из зеркала на Аспирина смотрело унылое, осунувшееся лицо с острыми скулами, баками, поросшими щетиной, густой и острой чеченской бородой да мелкими морщинами, покрывавшими в неполные двадцать восемь лет почти все лицо. Тоска. Возможно, подумал Аспирин, в этом побеге в Зону Александр Кормильцев потерял что-то важное. Хотя остался ли вообще Кормильцев? Вот зеркало. В нем бомж с калашом, старая кровать, камуфляжная куртка да «братанское» погоняло. Аспирин. Какой-то кусочек от Кормильцева прежнего наверняка еще оставался. Он и смотрел в это отражение. Сталкер Аспирин, не Кормильцев. Кормильцев лишь оболочка, живущая в предбаннике на самой грани Разлома. Душа же навсегда затерялась, не отыскать.

От размышлений Аспирина оторвал настойчивый стук в дверь.

– Аспирин, подъем! – раздался за мазонитовым полотном знакомый до оскомины голос хозяина гостиницы Рыжняка. – Сколько можно долбиться? Сейчас свой ключ принесу, у меня запасники от всех комнат, забыл? Саша, не тупи, отпирай!

Голос Рыжего звучал настойчиво, так что ничего не осталось, кроме как послать лесом философию и идти «отпирать». Кровать скрипнула, ноги лениво сползли на пол. Сталкер помассировал лицо, нехотя привстал, мельком глянул в окно. Окончательно стемнело. Покачиваясь, как алкоголик с похмелья, Александр добрел до двери, на ощупь нашел ключ на полке, вставил в замок и провернул язычки.

– Твою мать, Анатолий. Ну и чё такого безотлагательного?

– Дело есть, Саня, дело! – залихватски хлопнул его Рыжняк по предплечью. – Иначе не стал бы тревожить, сам знаешь.

Аспирин моргнул. Поскольку в комнате было темновато, сталкер привычно нащупал спички и зажег оплывшую свечу, стоявшую на той же полочке возле входной двери. От генераторов освещение подключалось только в центральном зале. Гостевые комнаты обходились свечками да фонариками. Перенеся кружку со свечой на стул в центр комнаты, Аспирин буркнул:

– Если ты по части этих Кешиных «туристаф», сразу отвали, ладно? Я еще два дня к Разлому ни ногой. Бабло есть, а значит, у меня выходные. Андерстенд?

– Отставить базар! – Толя втолкнул приятеля в комнату, и Аспирин невольно отступил назад, запуская гостя. Рыжий прошел до кровати, уселся на край. В зловещем огоньке свечи его лицо выглядело как у мертвого. Рыжняк посмотрел исподлобья, как всегда хмурый, но сейчас почему-то сильно возбужденный. – Начну издалека. Ваша патрицианская голубая кровь удовлетворена телячьим антрекотом, который Почтовый пер для тебя двести кэ-мэ? – спросил Рыжняк, напоминая о долге.

– Удовлетворена, – нагло сказал Аспирин. – А вот за «голубую» дам в рожу.

– Я символически, ты понимаешь, – заявил, оправдываясь, Рыжняк.

– И я символически – чтобы нос торчал из затылка.

– Ладно, проехали! – Рыжняк примирительно поднял руки. – Я смотрю, ты так и не расстилаешь? – Он кивнул на покрывало. – Привычка спать в одежде у тебя в комплекс превращается, ей-богу. Смотри, психбольнички рядом нет, только кладбище.

Аспирин вздохнул, прошлепал босиком до родной койки и уселся рядом с товарищем. Последний раз они беседовали в этой же комнате с глазу на глаз несколько месяцев назад, тогда же Почтовый принес с очередной посылкой хорошего коньяку. «Тогда хоть повод был, – вздохнул Аспирин, – а сейчас, среди ночи, что за повод?»

– Нормальный комплекс, – ответил сталкер, отпуская неоконченную мысль. – Дело не в нем, а во мне.

– Чудиков тоже вести не хочешь, раз дело в тебе? – резко сменил тему Рыжняк.

– Ты о чем?

– О том, что внизу за контракт с этими мудозвонами чуть не перестрелялись. А ты тут рожей щелкаешь, как последний фраер.

– Ты про цветных «туристаф»? С ними контракт, что ли?

– Про них. А тебе, я смотрю, не в жилу странные заказчики?

Сталкера при этом вопросе передернуло. Заказчики и правда были ему «не в жилу». Стоит потащить таких за собой в Зону, сразу все – двенадцать мертвяков на счету. А подобный груз на душе излишний.

– Толя, ты бы сам их повел? – задал встречный вопрос Аспирин, искоса наблюдая за реакцией старого приятеля.

– Не-а, – честно признался Рыжий. – Я этих придурков передушил бы всех по дороге, чтобы не мучались. Но это не меня называют самым надежным проводником в Тончоне.

– Так уж и называют?

– Так уж и называют. В общем, улавливаешь, о чем я?

Аспирин фыркнул. Ведь чувствовал же, что собеседник не откажется от идеи, которую Аспирин теперь должен принять, раз его просит сам Рыжий. «Батяня всех сталкеров, мать его», – раздумывал Аспирин, глядя на Рыжняка.

Размышляя, как отказать, Аспирин понял, что сонливость прошла. Тело было бодрым, и сна ни в одном глазу не осталось. Мысленно сплюнув с досады, Аспирин поднялся, прошел до двери и принялся обувать перед Рыжняком тяжеленные ботинки.

– Лирика, Толя, – наконец обронил Аспирин, выпрямляясь. И повторил по слогам: – Ли-ри-ка. Я даже спрашивать не буду, что там за контракт. Пойдем лучше замахнем.

– Да ты погоди. Послушай. Как ты ушел – а я видел, как ты ушел, – там внизу началась целая бойня. Старшой этих цветастых озвучил цену. Так наши, млять, чуть не перемочили друг друга! А поскольку до этого каждый чуть в глаза не ржал всей группе, их старший каждому и припомнил его слова. По итогу ты один, кто не засветился в оскорблениях. Ну, из спецов по ходкам к Разлому. Ты же профи, нет? Я не ошибся комнатой?

– Ну, понятно, мля, – расстроенно протянул Аспирин, – скажи, а ты-то чего подписался меня уговаривать? Мне, конечно, приятно, что ты осознаешь тайный смысл моего благородного прозвища, но полизывать свое эго я как-то не приучен. Тебе-то чё, пойду я с этими уродцами или нет?

– Они мне лаве за кандидата обещали, – простодушно объявил Рыжий. – Кругленько так, ровно на достройку третьего этажа. Бизнес расширять буду, то-сё. В общем, Сань, не гони. Эти мудаки реально баблом сорят почем зря. Ты ведь поможешь мне, брат, я верю.

– А вот я ни хера! – как можно резче отрезал Саня.

Рыжняк прищурился с хитрой мордой:

– Чё, даже цену услышать не хочешь?

– Дело не в лаве, – пояснил Аспирин. – Хароном не хочу стать.

– Кем?

– Хероном! – выругался Саня. – Был такой проводник через реку смерти в доисторической, так сказать, Греции. Все, кого возил через речку, прибывали на другой берег, так сказать, дохлыми. Ну, это у него. А в моем случае лучше утопить пассажиров сразу после отплытия, дабы не мучались в процессе, так сказать, транспортировки. Андерстенд?

– Чё, лодка дырявая была, что ли? – искренне удивился Рыжняк. – Или мочил всех по дороге? Ты это, завязывай с чикатильскими байками.

Аспирин сокрушенно помотал головой. Было ясно, что аналогия и символизм не являются сильными сторонами его приятеля-барыги.

– Толик, – нравоучительно произнес он, – пассажиры у тебя буйные. И толка с них не будет. И я за всей группой сразу не услежу. Много их просто, и все мударасы, андерстенд? Слушай, а чего это я тебе все это рассказываю, а? Сам не видишь, что ли?!