Долгая дорога домой

-- Найди в моей торбе оранжевую коробочку, сухую одежду и дай все это мне.

Вскоре она нашла ее. Аптечка индивидуальная, комплектация для военного времени или сотрудников государственных силовых структур. И как только прапорщик смог ее достать? Правда, сколько мне пришлось денег на их приобретение потратить, ужас. Да и часть препаратов в ней устарели лет на пять-десять, но за то в комплекте есть шприц-тюбик наркотического анальгетика!

Расстегиваю поясной набор и приспускаю штаны. Делаю укол в мышцу бедра. Лепота...

-- Помоги раздеться, -- прошу девчушку.

Она резко отстраняется, вскакивает на ноги, а я заваливаюсь на спину. Пристально смотрю на нее. Девчонка вся красная, нижняя губа подрагивает, а в глазах блестят слезы, и от нее так и фонит страхом.

-- Дура! -- сплевываю на снег. -- Никто тебя к плотским утехам не принуждает, да и ты не в моем вкусе. Мне нужно снегом растереться и переодеться в сухое!

-- И-и-извини, -- заикается она, -- п-просто ты ш-ш-штаны стянул...

Тьма, дай мне терпения! Какая озабоченная малявка попалась! Кое-как сажусь и развязываю шнуровку сапог. Хорошо хоть заледенеть не успели. Стягиваю их и, вытащив стельки, ставлю сушиться. Портянки, кто сказал, что носки лучше? Он никогда десяток километров с хорошим грузом за спиной, да еще и по жаре, не ходил! Броня с поддоспешником, штаны, рубаха и следом за ней трусы. Девчонку игнорирую -- пусть думает, что хочет, плевать!

-- Кулеш подогрей и кота покорми.

Обезболивающее подействовало в полную силу, так что все же доползаю до ближайшего сугроба. Хорошенько извалявшись в снегу, встаю и растираюсь рубахой. Хорошо-то как! Быстро надеваю сухую одежду и толстые шерстяные носки, взятые на всякий случай. Для лучшего сугрева делаю глоток коньяка из фляжки, и мы приступаем к ужину.

-- Покормишь этого? -- киваю на связанного пленника.

-- Хорошо, а кто он такой?

-- Птичкой певчей будет у царя нашего, -- криво усмехаюсь, выбирая травы, помогающие при простуде. -- Как закончишь, приготовь отвар, хорошо?

С этим разобрался, теперь заняться медитацией и проверить, насколько повреждены энергетические каналы организма...

-- Странник, я приготовила, -- эти слова вырывают меня из транса. -- А как тебя зовут? А то неудобно, все время тебя странником называть.

-- Меня не зовут -- я прихожу сам, как война, голод или мор, -- какой я скромный, аж жуть! -- Можешь называть Лисом.

Разминаю шею с плечами, а то затекли.

Прихлебывая отвар, размышляю об увиденном во время медитации. Каналы вдоль позвоночника и идущие к правой руке сильно повреждены. Значит, классическую магию лучше не использовать. Восстанавливаться они будут как минимум две декады, и это в лучшем случае! Да и в случае чего придеться заниматься мазохизмом и применять магию крови...

Остатки отвара вливаю в пленника, а то не доедет. А я эту тушу на собственном горбу с корабля тащил, чуть пупок не развязался! Все, что мог -- решил и сделал, а теперь спать.

Просыпаюсь рано -- снова кошмары. Хоть новых действующих лиц, не смотря на то, что мое личное кладбище увеличилось, не появилось. И это радует. Все старое, все привычное, тьфу!

С трудом, но сажусь. Мышцы почти не ломит, но думаю, что это продлится недолго. Анальгетик тратить нельзя, придется или терпеть, или в травах что-то подходящее поискать. Насморк отсутствует, горло не болит, хоть что-то хорошее. Девчонка с котом спит в обнимку, пленник тревожно ворочается. Подбрасываю поленья на багрово-алые угли костра.

-- Утро доброе, Лис, -- раздается голос Василисы, когда кулеш почти сварился.

-- Это придумали всякие бояре, которым работать не приходиться.

-- Что ты говоришь?! -- возмущается она. -- Они с погаными бьются, землю нашу защищают!

-- Думай, что хочешь, -- пробую варево на вкус.

-- Ты... ты...

-- Подумай, прежде чем договаривать, -- ставлю котелок на снег. -- Я же не сказал, в каком виде ты попадешь домой.

Василиса дуется, как мышь на крупу.

-- Торквемада, кис-кис, -- подзываю хвостатого и даю ему кусок мяса.

Эх, мясо заканчивается...

Поев, покормив пленника и сводив его до ветра, отправляемся в путь.

После полудня, в двухстах метрах от нас, видим стадо каких-то рогатых животин. Я не биолог и не охотник, так что точнее не скажу. Козлы какие-то одним словом, зато жирные и крупные.

-- Остановись, -- говорю Василисе.

Для обреза далеко, кони их не догонят, да и я в седле как мешок. Значит магия. "Иглы" не надежны -- перед глазами все плавает, значит "Танец крови". Сползаю с лошадиного крупа. Обретя устойчивость, стягиваю перчатки и рассекаю кожу на ладони. Стекающую кровь собираю в составленные ковшиком ладони.

Горсть есть. Три слова и выплёскиваю кровь в сторону стада. В полете, она собирается в слабое подобие стрелы. Заклинание набирает скорость. Удар сердца и оно попадает в какого-то зверя. Стадо срывается с места и быстро удаляется. Мгновение и виден эффект: животное взбрыкивает, пытаясь последовать за остальными, но его ноги подламываются и оно падает на снег. Из его тела вырываются тонкие "нити" крови и, переплетаясь или расходясь в разные стороны, несутся в мою сторону. Завораживает этот "танец"! А раньше казался неприятным зрелищем... "Нити" попадают мне в грудь, и чувствую, что запас маны начинает пополняться. Да и самочувствие улучшается: зрение проясняется, и голова почти перестает кружиться. Повторюсь наверно, но кто бы ни создал это заклинание, был гением: соединить коварство магии крови и изящество тёмного целительства!

-- Что это было?! -- вскрикивает девчушка.

-- Магия, -- опираюсь на заднюю луку седла и смахиваю пот со лба.

-- Это грех! Это посулы Диавола, ты отдашь ему свою бессмертную душу за это! Ты должен будешь исповедаться, и на тебя наложат епитимью!

М-да, еще один фанатик на мою седую голову. Хотя какой царь -- такой и народ.

-- Ты предпочитаешь с голода сдохнуть? А может вернуться к колдуну?

-- Господи! Сохрани и помилуй, рабу свою грешную!

-- Значит -- нет. Тогда клянись самым святым, что никому и никогда не расскажешь то, что знаешь или узнаешь про меня!

-- Как же колдуну слово давать?!

Нет, я точно сейчас ее придушу и домой отвезу хладный труп! Не зря тогда подумал, что дурак. Вот и подтверждение!

-- Или ты клянешься, или я оставляю тебя тут! -- пристально смотрю на девчушку. -- Выбирай!

-- Господи, прости меня за это! -- Василиса неистово креститься. -- Клянусь землей родной, здоровьем батюшки и матушки, что никому и никогда не расскажу, что знаю или узнаю о страннике Лисе!

-- Умница, ничего твоей душе не грозит -- это же мой грех! -- криво усмехаюсь. -- Ты сможешь разделать зверя?

-- Да, -- кивает девчушка и еще раз крестится.

-- Тогда поехали, -- с трудом забираюсь в седло позади нее. -- Сколько до твоего дома?

-- Почти декаду, -- она посылает лошадь вперед неспешным шагом.

С разделкой возимся почти до заката: я из-за физической слабости, Василиса... Не знаю, да и не хочу знать, почему. Мечтаю лишь о том, чтобы поскорее выполнить данное ей обещание! Надеюсь, что она ночью не попытается меня прирезать. Куски мяса и печень заворачиваем в свежеснятую шкуру.

На ужин вареное мясо и перловая каша на бульоне. Эх, еще бы хлеба горбушку. Но и так наелся до отвала. Торквемада вообще лежит черным ковриком. Лишь движения хвоста свидетельствуют о том, что он жив. Пленник накормлен и напоен. Кони тоже, правда скоро овес закончится. Медитирую и ложусь спать.

А вот на четвертый день замечаю вдалеке черные точки. Использую "Зоркость". Кочевники. Думаю, меня они точно заметили: черная клякса на белом фоне. Что поделать, привык я к костюму охотника.

-- Отъедь на полет стрелы от меня, -- говорю Василисе, спрыгиваю на землю и расстегиваю кобуру обреза.

-- Что случилось?

-- Гости незваные, -- проверяю на месте ли небольшой кистень в рукаве.