Ноготок судьбы

Таким образом, писатели чутко откликались на то новое, что открывала наука о человеке. Едва лишь ясновидение стало избавляться от позорного клейма шарлатанства, которым наградили его позитивисты, как теме сбывающихся предчувствий посвятил свой рассказ «Вещий сон» Вилье де Лиль-Адан, а А. Франс представил на суд читателей свой «твердо установленный случай ясновидения, или, точнее говоря, один из тех примеров странной психической синхронности, над которыми сейчас работает наука» (новелла «Адриенна Бюке»). Искусство начало осваивать новые плацдармы, завоеванные учеными, и вот уже Вилье де Лиль-Адан разрабатывает в своем романе «Будущая Ева» темы, связанные не только с гипнозом, но и с передачей мыслей на расстояние…

Успехи психиатрии вызвали интерес писателей к душевным заболеваниям (новелла А. Франса «Красное яйцо», 1887, ряд новелл Мопассана). В созданных в конце XIX века произведениях галлюцинации появляются уже не под влиянием внешних факторов (опьянение, действие наркотиков), а как результат психического расстройства, хотя, как правило, остается неясным, то ли галлюцинация привела к неизлечимой болезни, то ли само безумие явилось пагубным последствием галлюцинации. В новеллах «Волосы» Г. Мопассана и «Тайна графини Барбары» А. де Ренье в повествование включены якобы подлинные записи, сделанные пациентами психиатрических лечебниц: патологические случаи вошли в литературу.

Заметим, впрочем, что некоторые из писателей, обращавшихся к исследованию сумеречных состояний сознания и болезненных отклонений в психике, сами не могли похвастать здоровой нервной системой. Ш. Нодье и Г. де Мопассан страдали душевными расстройствами, а Ж. де Нерваль во время депрессии покончил с собой.

Однако были причины и иного порядка, заставлявшие писателей фиксировать внимание на трагических сторонах человеческой жизни, уходить в мир ирреального. Военное поражение Франции в 1870 году и поражение Коммуны вызвали у многих из них пессимистические настроения. Двойное «банкротство» — банкротство позитивизма, оказавшегося не в состоянии объяснить ряд новейших данных, полученных наукой, и банкротство натурализма в искусстве (литература начала 1880-х годов ведет борьбу с этим течением, от которого отошли многие его былые приверженцы) — способствовало очередному увлечению части общества мистическими идеями. Религия снова входит в моду: недаром это время называют периодом «католического возрождения». Так, Гюисманс, которому Мопассан посвятил свою новеллу «Страх», отойдя от натурализма, стал создавать произведения, навеянные духом по-своему понятого им католицизма, приправленного сатанизмом и оккультизмом (романы «Там, внизу», 1891; «В пути», 1895). По свидетельству Ги де Мопассана, излюбленными темами салонных разговоров в те годы стали «случаи невероятных предчувствий, общения душ на больших расстояниях, таинственного воздействия одного существа на другое» (новелла «Магнетизм»).

На рубеже веков получили окончательное оформление представления о трагичности человеческого существования, о незащищенности людей от губительного действия иррациональных сил. Признание господства этих сил и отчаянные попытки человека отвести от себя неминуемую беду получили точное и строгое выражение в новелле А. де Ренье «Ноготок судьбы», давшей название данному сборнику: «Каждый человек окружен известным количеством угрожающих ему опасностей. И необходимо расчленять, дробить силу подстерегающей нас страшной и таинственной грозы, чтобы она не обрушилась на нас одним ударом, а истощила себя в ряде слабых толчков. Надо отвлекать судьбу, как громоотвод отвлекает молнию. Надо вызывать ее враждебность, приманивать, искушать ее, не позволяя сосредоточиться большим силам, которые она собирает против всякой жизни. Каждого ждет своя трагедия, свой случай. Нужно идти им навстречу… С нами неминуемо что-то произойдет, и лучше, чтобы это произошло по мелочам… (курсив наш. — Н. П.)».

Большую роль в рождении иллюзии играет ситуация, в которой она появляется. О чувстве безотчетного страха, того самого, который Э. По назвал «ужасом души», Мопассан пишет, что оно возникает «среди необыкновенной обстановки, под действием некоторых таинственных влияний, перед лицом смутной, неопределенной угрозы. Настоящий страх есть как бы воспоминание призрачных ужасов отдаленного прошлого» (новелла «Страх»). Это чувство было позднее исследовано 3. Фрейдом в его статье «Вызывающая тревогу странность», где автор не без оснований утверждает, что истоки его — в подавленных детских страхах. Действие «страшных рассказов» сборника нередко происходит в нежилых, заброшенных помещениях («Инес де лас Сьерас» Ш. Нодье, «Видение» Мопассана), в покоях, где кто-нибудь умер, сошел с ума или был убит («Зеленые призраки» Ж. Санд, «Вера» Вилье де Лиль-Адана, «Анжелина, или Дом с привидениями» Э. Золя, «Заколдованный сад» П. Маргерита), в старинном подземелье («Дьявольский портрет» Ж. де Нерваля). Странные иллюзии может рождать одиночество гор («Орган титана» Ж. Санд, «Гостиница» Мопассана). Их могут усиливать колдовские чары ночи, заунывный вой знойного ветра пустынь и жалобный скрип деревьев в зимнем лесу (новелла «Страх»), духота предгрозового вечера («Сумасшедший?» Мопассана) и крики диких зверей в ночных джунглях («Сила факира» К. Фаррера). Некоторые дома словно бы наделены таинственной способностью хранить память о своих былых обитателях, незримое присутствие которых улавливают болезненно чувствительные натуры («Портрет графини Альвениго» А. де Ренье, «Аромат» П. Милля).

Образ «колдовской Венеции» возникает в рассказе Ж. де Нерваля «Дьявольский портрет». Отравленный грезами воздух этого города сводит с ума героев А. де Ренье (новеллы «Тайна графини Барбары» и «Портрет графини Альвениго»). В наше время никого не удивишь рассказом о том, что существуют места, благотворно действующие на здоровье человека, и такие, которые могут сказаться на нем губительно: вполне научных объяснений этому явлению найдено теперь предостаточно. Но есть верования, дошедшие до нас из глубокой древности, отвергнуть которые полностью мы (в свете новых данных, полученных наукой) уже не решаемся, но и признать за ними реальность факта пока трудно. Таковы представления о влиянии, которое могут оказывать на человека материальные предметы (талисманы). Особенно сильным воздействием наделяются драгоценные камни: в астрологии есть специальный раздел, посвященный минералам, причем один и тот же камень, по утверждению адептов этой науки, может быть полезен одному и вреден другому, в зависимости от того, под каким знаком Зодиака человек рожден.

С точки зрения современной науки, минералы обладают собственной энергетикой. Весь вопрос в том, способна ли она оказать заметное воздействие на энергетический баланс человеческого организма и какие следствия может иметь подобное влияние. В ожидании решения этой проблемы странное поведение героя новеллы А. Франса «Гемма» проще все же объяснить внезапным и временным помрачением рассудка, чем влиянием аметиста — «печального камня… сулящего несчастья».

В поисках необычных ощущений люди сами могут создавать обстановку таинственности, будоражить собственное воображение, подвергая себя опасности нервного срыва (новеллы «Нежданная» К. Мендеса и «Дух Байрона» П. Милля).

Толчком к созданию рассказа писателям часто служат их жизненные впечатления. Один из биографов Мопассана, Жорж Дюбоск, утверждал, что мрачная новелла о руке-душительнице была навеяна писателю самой настоящей ободранной рукой, сморщенной и почерневшей, которая висела в рабочем кабинете Мопассана и наводила великий страх на посетительниц. Как дань увлечению культурой Индии, где с давних времен посвященные владели секретами использования психической энергии, заложенной в человеке, можно рассматривать новеллы «Сила факира» Л. Буссенара и «Идол» К. Фаррера.

В 1830-е годы необычные явления и странности человеческой натуры будили вдохновение многих писателей, однако вкусы вскоре переменились и они обратили свое внимание на исследование других пластов действительности. Но и на протяжении последующих полутора столетий создавались любопытные произведения на эту тему. Пусть число их невелико да и роль в литературном процессе гораздо скромнее, но они есть и еще долго будут доставлять истинное удовольствие читателям, которых привлекают феномены, происходящие вблизи подвижных, ненадежных и всегда ускользающих границ возможного.