Страница 3 из 130
Многие произведения Ш. Нодье и Ж. де Нерваля позволительно рассматривать как своего рода протест людей, наделенных болезненной чувствительностью, предугадавших существование в мозгу человека обширной области бессознательного и пытавшихся по-своему подступиться к его тайнам, против механистических схем объяснения поведения людей, предложенных в век Разума и Просвещения. На творчество писателей следующего поколения, таких как О. Вилье де Лиль-Адан или А. де Ренье, большое влияние оказал позитивизм — идеи философа Огюста Конта (1798–1857) и его последователя философа и историка религии Эрнеста Ренана (1823–1892), распространенные во Франции в середине века. Убеждение О. Конта в том, что наука должна ограничиваться лишь описанием внешнего облика явлений, и неколебимая вера Ренана в разумное начало — мысль, которой пронизана его книга «Будущее науки» (1848), — загоняли непознанное в пределы иллюзорного.
Торжество позитивизма привело к тому, что во имя рационалистического сциентизма, абсолютизировавшего роль науки, и эмпирического знания ученые отказались от исследования таких явлений, как ясновидение, внушение и внушенный сон (гипноз), безоговорочно отнесенных к мистическим суевериям. На смену охватившему французское общество во второй половине XVIII века увлечению «животным магнетизмом», воздействие которого на больных демонстрировал во время своих сеансов австрийский врач Фредерик Антуан Месмер (напомним, что в 1784 году Людовик XVI назначил две комиссии для научного изучения этого феномена), пришло его полное отрицание. Понятно, что подобное пренебрежение реальными фактами, пусть и не получившими пока вразумительного объяснения, вызывало неприятие всего, что невозможно понять. Эти настроения превосходно выразил Г. де Мопассан в новелле «Сумасшедший?»: «Мы общаемся с окружающим только при помощи наших жалких органов чувств, несовершенных, немощных и таких слабых, что вряд ли они в состоянии уловить все, что происходит вокруг нас».
В 50-е годы XIX века в Париже распространилась мода на столоверчение, которая пришла во Францию и Европу из Америки. Денизар Ипполит Ривай — педагог, автор нескольких школьных учебников, посетил в мае 1855 года спиритический сеанс и уверовал, что найден способ общения с потусторонним миром. Во время одного из сеансов дух по имени Зефир призвал Ривая стать выразителем мыслей умерших, напомнив ему, что в иной жизни он был его другом, жрецом-друидом, и звался тогда Алланом Кардеком. Под этим именем Ривай опубликовал в 1857 году свой знаменитый труд под названием «Книга духов, содержащая принципы спиритического учения о природе духов, об их явлениях и об отношениях с людьми, об их моральных законах, настоящей и грядущей жизни, о будущем Человечества, написанная под диктовку и опубликованная по распоряжению высших духов Алланом Кардеком». В этом произведении он изложил основы спиритизма, доказывая, что с помощью медиумов можно войти в сношения с миром духов. В ней были приведены послания, якобы полученные от Шекспира, Жанны д’Арк и Робеспьера и прочитанные по буквам во время сеансов столоверчения.
В 1860 году Элифас Леви в «Истории магии» попытался соединить оккультизм с религией. В эти годы Виктор Гюго беседовал с «Загробной тенью», Т. Готье создавал своего «Спирита» (1866) и пьесу о переселении душ («Аватар»), а французского астронома Камила Фламариона регулярно посещал призрак Галилея. Между 1857 и 1862 годами барон Гюльданстюббе занимался в музее Лувра спиритическими экспериментами, в результате которых ему удалось получить подпись Юлия Цезаря, рисунок треножника, подписанный буквой Е (между прочим, возле статуи Еврипида), несколько строк от Клеопатры. Обо всем этом он рассказал позднее в книге «Реальность духов и чудесное явление их непосредственного письма» (1873). В 1875 году в Париже состоялся громкий процесс по делу ловкого фотографа по фамилии Бюге, который за небольшую плату изготовлял фотографии, где кроме клиента можно было видеть еще одно неясное изображение — «фотографию» духа дорогого ему покойника. Нельзя сказать, что кто-либо из авторов сборника поддался моде и впал в откровенную мистику, но подновленные в духе времени учения, несомненно, оказали влияние на писателей (новеллы «Нежданная» К. Мендеса и «Дух Байрона» П. Милля).
В 1856 году, когда странные и непостижимые явления игнорировались учеными, во Франции появились гениальные переводы произведений Эдгара По, сделанные Ш. Бодлером. Творчество этого американского писателя, который в своих «страшных рассказах» обратился к сложным сторонам человеческой психики, стало необычайно популярным. Позволим себе небольшое отступление, чтобы заметить: в отношении американцев к иррациональному можно обнаружить тенденции, сходные с теми, которые существовали во Франции. Написанию новелл Э. По, повествующих о причудливых и болезненных состояниях человеческой психики, об обмане чувств и о ненадежности наших позитивных знаний о мире, предшествовало большое число публикаций на страницах ведущих литературных журналов Англии и США мрачных по колориту рассказов о сверхъестественных событиях. В 30–40-е годы XIX века в Соединенных Штатах также много писали о месмеризме. Гипноз казался тогда силой, способной оказывать не только благотворное лечебное воздействие; он мог быть мощным орудием подчинения человека, лишать его свободы воли: отсюда тягостное впечатление, которое оставляли эти истории. Сходного впечатления добивался своими рассказами Э. По, утверждавший, что их особенность как раз и состоит в «страшном, которому придан оттенок ужасного».[7] Пожалуй, именно мастерство в создании атмосферы ужасного в первую очередь привлекало к Э. По французских писателей. Влияние тематики его рассказов было хотя и бесспорным, но не столь явным. Многие заимствовали удачно найденный Эдгаром По прием: прежде, чем описывать странные и загадочные явления, он разворачивал перед читателем картины реальной жизни, построенные на правдивом материале, завоевывал полное доверие и лишь после этого начинал повествование о вещах фантастических. Здесь уместно вспомнить некоторые произведения Ги де Мопассана и Вилье де Лиль-Адана. История заживо погребенной девушки (новелла Мопассана «Тик») вызывает в памяти рассказ Э. По «Преждевременные похороны». Новелла «Вера» Вилье де Лиль-Адана, посвященная теме мертвой возлюбленной, перекликается с рассказами По «Морелла» и «Лигейа». С этими мотивами мы встретимся и в других рассказах сборника: «Волосы» Г. Мопассана, «Лесли Вуд» А. Франса, «Аромат» П. Милля. Особое состояние психики — «ужас души» (определение Э. По), «распад души, какую-то дикую судорогу мысли и сердца, одно воспоминание о которой внушает тоскливый трепет», описал Мопассан в своих новеллах «Страх» и «Гостиница».
Последняя четверть XIX века ознаменовалась заметным прогрессом в психиатрии, связанным прежде всего с работами французского врача Жана Мартена Шарко. В 1878 году он всерьез занялся экспериментальным исследованием гипноза и вскоре стал устраивать публичные сеансы, во время которых погружал в искусственный сон больных, страдающих истерией. О гипнозе снова заговорили, и в 1889 году А. Франс публикует новеллу «Господин Пижоно», где ставит вопрос о возможности гипнотического воздействия на человека через животного-посредника, в нашем случае — через безобидного котенка. Успехи физиологии, казалось бы, приблизили ученых к пониманию механизмов перехода от бытия к небытию — и Вилье де Лиль-Адан в сборнике «Высокая страсть» (1886) публикует новеллу «Тайна эшафота». Успехи теории наследственности вызвали к жизни целый ряд литературных произведений — от романов Э. Золя «Тереза Ракен» (1867) и «Мадлен Фера» (1868) до «Будущей Евы» (1886) О. Вилье де Лиль-Адана, где нашли отражение мысли писателя об огромных возможностях науки.
В образе главного героя романа — ученого Эдисона, добившегося власти над могучими силами природы, своеобразное преломление получает тема двойничества: «Эдисону сорок два года. Еще несколько лет назад своим обличьем он разительно походил на одного знаменитого француза — Гюстава Доре. Это было почти то же лицо — лицо художника, но преображенное в лицо ученого. Одинаковая одаренность, — разные проявления ее. Таинственные близнецы! В каком возрасте были они совершенно схожи между собой? Возможно, ни в каком. Две их тогдашние фотографии, если смотреть через стереоскоп, наводят на мысль, что черты иных лиц высшей породы, вычеканенные на старинных медалях, обретают подлинную реальность, лишь повторяясь в схожих лицах, разбросанных там и сям среди человечества».[8] Разве не к тому же выводу приходит герой А. Франса (новелла «Записки сельского врача»), вглядываясь в фотографию двенадцатилетнего Ампера, «таинственным близнецом» которого оказался рано умерший Элуа — сын небогатого фермера?
7
Цит. по ст.: Николюкин А. Н. Жизнь и творчество Эдгара Аллана По. — В кн.: По Э. А. Полное собрание рассказов. М., 1970, с. 716.
8
Вилье де Лиль-Адан. Избранное. Л., 1988, с. 20.