Двойник (ЛП)

Женщина пересекает дворик и направляется к машине, припаркованной у обочины. Судя по тому, как она выглядит, она, наверное, мать моей жертвы. Схожесть с фотографией моего клиента слишком велика, чтобы она не была членом семьи.

Передняя дверь снова открывается.

- Мама, почему я не могу… - голос четырнадцатилетней девочки, заискивающий и нетерпеливый, мои плечи напрягаются. Это должна быть она.

- Линд, закрой дверь и оставайся внутри! - голос женщины одновременно и рассерженный, и испуганный. - Я сказала тебе, сейчас не время испытывать мое терпение.

- Но мне скучно! Я не хочу весь день сидеть дома! Почему я не могу…

- Лучше поскучать, чем умереть, не думаешь? Еще и дня не прошло, как ты получила свое назначение, а ты уже со мной из-за этого споришь.

- Я не спорю с тобой…

- Как заставить тебя понять, что назначение - это не что-то такое, что ты можешь решить не делать. Это же не как вернуть рубашку в магазин, Господи боже мой.

- Я не тупая, мама.

- Линд, - глубокий вздох, который вызвал воспоминание о моей собственной матери, когда она пыталась объяснить что-то нам четверым. - Я скоро вернусь, ладно? И тогда решим.

- Ладно. Но Ксав все равно придет! Ты не можешь запретить мне видеться с моим парнем, знаешь ли.

- Просто вернись внутрь, Линд! И закрой дверь!

Дверь снова захлопывается, женщина садится в машину и отъезжает.

Я вскакиваю на ноги, пистолет в руке, мысли скачут, пытаясь определить, стоит ли забраться внутрь, пока ее мать не вернулась, или стоит просто позвонить в дверь и понадеяться, что она откроет не думая, а в это время дверь снова открывается.

Моя жертва выбегает из дома и мчится через двор, ее мать уже слишком далеко, чтобы ее догнать.

- Мама, подожди! Постой! Я забыла… - она останавливается посреди улицы, глядя в направлении, куда уехала ее мать, и тяжело дышит, руки уперты в бока. - Вот блин.

Ее слова слышны на удивление хорошо, не смотря на разделяющее нас расстояние, и только теперь я понимаю, насколько вокруг тихо. Мирно. Мысли ворочаются у меня в голове и, правильно это или нет, я решаю, что пистолет громковат для этого места, для этих семей и этих домов прохладной ночью.

Я перекладываю пистолет в левую руку и выдергиваю нож с выкидным лезвием из переднего кармана джинсов. Со щелчком открываю его.

Это меня замедляет. Если бы я двигалась быстрее, я могла бы метнуть его, пока она была еще достаточно близко, чтобы исключить промах, и пока она еще смотрела в сторону. Она умерла бы, даже не подозревая, что произошло. Она бы умерла, а мне не пришлось бы смотреть ей в лицо.

Но она поворачивается, направляется назад и тут замечает меня. У нее такое же лицо, как у моего клиента, как на фото у меня в телефоне, которое я запомнила.

Глаза большие и испуганные, с красивыми ореховыми прожилками. В них закодированы черные спирали с цифрами ее назначения. Светлые волосы оттенка сливочного масла затянуты в хвост, в который по моде вплетены косички и декоративные перья. Она в джинсах и спадающей с одного плеча футболке. Плетеные “браслеты дружбы” обвивают обе руки от запястий до локтей, как радуга.

Она не замечает вытащенный нож, и я вижу, как ее губы начинают было задавать вопрос, но потом ее глаза концентрируются на отблеске лезвия, и лицо искажается от страха, становится белым, как мел. Ее глаза становятся еще больше, как светящиеся бассейны распространяющегося страха. Она открывает рот, издает беззвучное “Ой!”, но все, что я могу слышать - клокотание крови у себя в ушах. Мир сузился, превратившись в расстояние между нами.

Потом, она начинает двигаться назад, делает, спотыкаясь, несколько шагов, спеша убраться подальше…

Я метаю нож. Чувствую, как мои мышцы оживают, когда пальцы отпускают металл.

Лезвие пронзает ей грудь. Оно глубоко входит и остается там. Она шатается, запинается, падает как комок поврежденной плоти светлых волос и джинсов. Пятно крови у нее на груди расползается и кажется почти черным в закатном свете.

Я стою на месте ошеломленная. Мне кажется - это нереально, что я стою на этой улице в этот момент, как будто я отделилась от своего тела. Я только что нанесла свой первый удар, убила своего первого Альта, выполнила свой первый заказ как страйкер… и я ничего не чувствую.

Из одного из домов на улице выходит растолстевший мужчина в рубашке с пятнами на карманах. Воплощение того, кто забыл, как ему повезло, что он жив. Он смотрит на тело у его ног, потом на меня. На пистолет, который я все еще держу в левой руке. Его глаза превращаются в узкие щели.

- Могу с легкостью сказать, что ты не ее Двойник, - хрипит он. - Так кто ты такая?

Он рассматривает внимательнее мои руки, его внезапная настороженность разворошила комок ужаса у меня в животе. Еще одна ошибка: я забыла, Дайр предупредил меня, прятать мои метки. Я стараюсь одернуть рукава вниз, но уже поздно. Даже я знаю, что не заметить чернила невозможно.

- Так ты одна из этих страйкеров, - отвращение в его голосе не могло бы быть более очевидным.

Я засовываю пистолет и руки в карманы куртки:

- Да, - что еще я могу сказать.

- А ты не могла это все провернуть где-нибудь еще? Это семейный район, знаешь ли. На этой улице живут дети.

- Извините. - Из-за неожиданности я чувствую себя как маленький ребенок, которого поймали, когда он делал что-то неположенное.

Он склоняется над телом, проверяет и отскакивает.

- Оу, оу, оу! Эй, она не мертвая.

Я поднимаю голову.

- Что? - шепчу я.

- Она не мертва, - его голос одновременно и негодующий, и удивленный. Как будто он никогда раньше не слышал о страйкере, который провалил задание. - Подойди сюда и посмотри сама.

Подхожу на ногах, тяжелых как свинец, хотя мне не нужно делать и этих нескольких шагов, чтобы убедиться, что он говорит правду. Она все еще дышит, но еле-еле. Ее вдохи поверхностные и редкие. Рукоятка ножа двигается, мелко дрожа. Ясно, попала в легкое. Ошиблась на сантиметр, опять.

- Закончи тут, - теперь он зол, его голос звучит твердо.

- Что? - бессмысленно повторяю я. - Закончить?

- Ты не можешь ее так оставить. А я не собираюсь делать за тебя твою работу. Я свою сделал давным-давно, к тому же я не страйкер. И, конечно же, мне тут не нужен Совет, который будет донимать меня, если узнает, что я с тобой просто заговорил.

Я делаю еще шаг и оказываюсь прямо перед ней. Последнее, чего я хочу - это снова увидеть ее лицо, но помимо моей воли наши глаза встречаются. Она пристально смотрит на меня, последовательность зашифрованных чисел в ее глазах все так же темна, как и до того, как я вонзила нож ей в грудь. Теперь в ее глазах боль и страх и, более того, осознание конца. Ей ничего не осталось, кроме как ждать.

Я снова достаю пистолет. С выстрелом я не ошибусь.

- О Боже, - взвизгивает толстяк. Он закрывает рот руками. Его лицо бледное, лоснящееся от пота. - Это жестоко. Просто по-зверски.

У меня нет слов. Что бы я ни предложила, это не сотрет из его памяти то, что он видел. То, что я сделала. Я начинаю медленно отступать, даже не думая о том, чтобы вытащить нож. Я навсегда запятнана не просто кровью, но и почти провалом.

Мужчина протестующе бормочет позади меня.

- Погоди, погоди, погоди, а что с ней? Ты вызовешь службу зачистки или что? Ты собираешься заставить меня сделать это? Страйкеры, да вы просто мошенники!

Я побежала, стараясь убежать от убийцы внутри меня. Как будто я больше не могу оставаться в своей шкуре.

- Ты нас всех ставишь под удар, понимаешь? - его голос, наконец, затихает. Этот мужчина так далек от воина, как только можно себе представить. Моя голова идет кругом: как так получается, что такой конечный продукт как он, Совет принимает, а продукт метода Дайра - нет? Чем одно лучше другого?

Одна улица незаметно переходит в другую, один квартал - в другой, пока я уже не уверена, где я нахожусь. Я могу быть где угодно или нигде - не имеет значения. Выразительные ореховые глаза и волосы цвета сливочного масла - это все, что я вижу, вперемешку с бесконечными тротуарами и безликими домами. Только изнеможение заставляет меня остановиться, я падаю на обочину и просто сижу задыхаясь. Я сгибаюсь и выворачиваю все содержимое желудка.