Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 63

Едва выйдя из лифта, Леопольдина сразу увидела профессора и определила путь, как к нему пробраться. С лупой в руке он изучал старую газетную вырезку.

— Добрый день, профессор! Вы уже весь в работе?

Старый ученый положил лупу и, как всегда, заворчал:

— Милая Леопольдина, я занят выше головы! Сегодня утром мне прислали невероятное письмо, спрашивают, не могу ли я найти ответ на вопрос, который предо мною поставили.

— Вы же прекрасно знаете, профессор, что в конце концов найдете его.

— Но в данном случае это представляется мне невозможным. Невозможным!

— Что же это за вопрос?

Профессор надел очки и, развернув письмо, прочел его мелодраматическим голосом:

— «Мсье, посылаю вам эту фотографию, сделанную на дерби „Эпсом“[4] в 1963 году. Я желал бы знать название цветка, который по этому случаю украшает шляпу королевы Англии. Примите мою искреннюю благодарность».

Профессор Флорю сложил письмо, лицо его было серьезно, но на нем проскальзывало выражение тоски. Он встал, резким движением подтянув свои довольно потрепанные брюки, схватил трость и не спеша направился в кабинет, дверь которого всегда была открыта.

— Думаю, на этот раз вызов превосходит мою компетенцию. Фотография настолько плохого качества, что я не могу даже разглядеть, где этот цветок… Следовательно, мне необходимо пересмотреть все фотографии королевы Англии, которые имеются в моем распоряжении, в надежде найти какую-нибудь хоть немного более четкую, если, конечно, она надевала хотя бы два раза одну и ту же шляпу.

— И предполагая, что она всегда надевала ее…

Профессор замер и с изумлением посмотрел на Леопольдину:

— Но, милая Леопольдина, королева Англии без шляпы — это немыслимо! Это совершенно невозможно! Это все равно что генерал де Голль без усов!

Леопольдина не смогла удержаться и расхохоталась от такого целомудренного негодования старого профессора. Наука была для него всей жизнью. Когда ему пришло время уходить на пенсию, его коллеги с облегчением вздохнули: наконец-то они снова смогут занять те помещения, которые он оккупировал, никого не спросив! Но на следующий день профессор Флорю, как обычно, снова появился в своей лаборатории и принялся за дела. И никто не осмелился сказать ему хоть слово. Потому что он работал бесплатно…

Профессор Флорю являл собою живую память «Мюзеума». Он почитал за честь откликнуться на любую просьбу, даже самую неожиданную. Однажды одному декоратору кино потребовалось для воспроизведения исторически правдивой атмосферы узнать, какие цветы были на газонах Сайгона в 1947 году. В другой раз какой-нибудь частный субъект интересовался, что за растение найдено в каком-то рву, или желал восстановить старый гербарий, собранный во время путешествия, и узнать, что это за растения, названий которых он никогда и не слышал. Все эти просьбы в конце концов неведомо какими путями попадали в руки профессора Флорю, который сразу же бросался рыться в горе отчетов, образцов и фотографий. Но, чтобы найти редкую жемчужину, нужно было прежде всего обратиться к документам, имеющим к этому отношение. И тут мы касаемся самой большой слабости профессора Флорю: он все аккуратно раскладывал, но никогда не помнил, где именно. Ему требовалось несколько дней, чтобы заново разобраться в логике своей системы классификации. Вот почему каждый поиск требовал у него столько времени и усилий.

Однажды Леопольдина, которая питала добрые чувства к старому профессору, спросила его, действительно ли стоит прилагать столько усилий ради какого-нибудь сущего пустяка, и профессор, строго взглянув на нее, нравоучительным тоном проговорил: «Но, милая Леопольдина, речь идет о репутации „Мюзеума“!» Леопольдина извлекла из этого урок: о качестве работы судят именно по таким мелким деталям.

Профессор Флорю сел за свой письменный стол, заваленный папками, достал из старенького портфеля, который уже держался только на веревочках, термос и налил себе чашку кофе.

— Милая Леопольдина, нужно четко понимать: у меня нет ответов на все. Придет день, когда кто-нибудь застанет меня врасплох. Я знаю это.

— Помилуйте, профессор, это невозможно.

— Я не непогрешим. Осталось еще столько всего непознанного… Вот не далее как вчера рабочие, что перетаскивают вещи на шестом этаже, нашли в углу чемодан и папки с какими-то документами. И знаете, что самое интересное? Этот чемодан был нам прислан более шестидесяти лет назад, и его так и не открыли! Представляете себе? Кто-то сунул его в угол, а потом о нем забыли… Вы не находите, Леопольдина, что это небрежение?

Его собеседница посмотрела на него и улыбнулась:

— И правда, это мне кое-кого напоминает…

— Без иронии, прошу вас… Я всегда нахожу свои дела…

— И что сделали с этим чемоданом?

Профессор Флорю беспомощно повел руками:

— Не знаю. Документы передали Валери, секретарше отдела ботаники. Вы понимаете, что я хочу сказать? Ее кабинет в отделе минералогии.

Леопольдина подумала о том, какая неразбериха творится в делах и службах. В «Мюзеуме» считалось логичным предмет, обнаруженный в галерее ботаники, отправить в соседнее здание, закрепив его по каким-то тайным административным предписаниям, которые претендуют на то, что они разумны, все же за отделом ботаники.

— Это та Валери, что обосновалась в «Науке о Земле»?

— Да. В конце концов, временно… что же касается чемодана… ничего не знаю…

Леопольдина нахмурилась:

— Как это возможно? Вы же прекрасно знаете, что нельзя отделять экспонаты от документов, которые им сопутствуют! Вы сами мне это втолковывали!

— Ноя ничего не могу здесь поделать! — воскликнул старик. — Рабочие спешили, а я был занят другим… Вам остается только поинтересоваться у нового главного хранителя коллекций, мсье Кирхера. Возможно, он что-нибудь объяснит вам. Не могу же я все делать в этом доме!

Леопольдину растрогало ворчание профессора Флорю, и она чмокнула его в щеку.

— Не сердитесь. В конце концов, если этот чемодан прождал шестьдесят лет, он может подождать еще несколько дней. Не переживайте, я его отыщу.

— Знаете, Леопольдина, здесь столько всего теряется… Недавно я спорил с Мюлле, ученым из лаборатории минералогии. Они обратили внимание на то, что не хватает…

Леопольдина прервала его, пока он не пустился в свои жалобные причитания.

— Профессор, пора за работу. Вас ждет королева Англии!..

И так как лифт долго не приходил, она побежала по лестнице. Ее ждала куча дел.

ГЛАВА 5

Погруженный в созерцание гигантского кедра Жюссьё,[5] старого двухсотпятидесятилетнего дерева, в тени которого отдыхали гуляющие, Питер Осмонд едва не столкнулся с бегуньей.

— Эй! Смотреть надо перед…

Молодая женщина не замедлила бега, даже не сказала ни единого слова извинения. Эти француженки определенно… бесцеремонны!

Но ведь известно: ничто не поколеблет хорошего настроения американца. И он направился к главному административному зданию, где находился кабинет директора «Мюзеума», его старого учителя Мишеля Делма. Сколько времени прошло! Больше двадцати лет! Мишель Делма, всемирно известный геолог, читал лекции в Гарварде, когда Питер был еще студентом. Он поддержал Питера в его исследовательских работах и именно он, несколько лет спустя, добился для совсем молодого профессора Осмонда командировки для работы в «Мюзеуме». Восемнадцать месяцев, проведенные в Париже, навсегда остались в памяти палеонтолога. Париж и сладость жизни…

Директор «Мюзеума» с распростертыми объятиями встретил его на крыльце и долго пожимал ему руки.

— Питер! Я счастлив, так счастлив, что ты сумел выбраться!

Осмонда в этом невысоком мужчине, таком утонченном, таком… exquis,[6] как говорят французы, всегда завораживала страстность и умение покорять. Назначение на должность главы Национального музея естественной истории было признанием его замечательных заслуг.

4

Ежегодные скачки лошадей-трехлеток на ипподроме «Эпсом-Даунс» близ Лондона, названные так по имени графа Дерби, впервые организовавшего такие скачки в 1780 году.

5

Жюссьё, Бернар(1699–1777) — представитель известной французской семьи ботаников и медиков, демонстратор Королевского сада, привез из Англии в 1734 году два ливанских кедра, один из которых и поныне находится в Ботаническом саду в Париже.

6

изысканном (фр.).