Страница 114 из 174
— Я с трудом узнал тебя, — сказал Лао Йон. — Ты командуешь этими солдатами?
— Не только, — ответил Шанти. — Под моей командой все подразделения в этой части провинции.
Шанти ничего не сказал, что до того, как стать командиром, он прошел нелегкий путь, что у него дважды прострелено легкое.
Когда-то они пасли буйволов и вместе ловили змей. Они продавали змеиную кожу, а на вырученные деньги покупали сласти — сок сахарного тростника или поджаренные бобы в меду. Они пускали стрелы в обезьян и целыми днями бродили по горам. А теперь они сидели друг против друга, довольные встречей после долгих лет разлуки.
— Мы не знали, как дать тебе знать о нас, — сказал Шанти. — А ты все же разыскал меня. Как это случилось?
Лао Йон коротко сообщил, что произошло с ним. Шанти помолчал, что-то обдумывая, а потом попросил рассказать подробнее.
— Я не знаю больше того, что увидел по телевидению и что услышал от репортера-американца, — ответил Лао Йон.
— Тогда я, пожалуй, смогу кое-что добавить, — сказал Шанти. — Район, который мы освободили, обширен. Он охватывает более половины территории Лаоса. Здесь, в южной части, нас немного. И этим пользуются американцы.
— У вас мало солдат?
— Мы занимаем очень растянутую линию обороны.
Они помолчали.
— А что ты будешь теперь делать? — спросил Шанти.
— Я разыщу американца, который убил моего отца…
Шанти взглянул на Лао Йона, потом достал из полевой сумки карту и развернул ее.
— Видишь — это Кхесань. — Шанти ткнул пальцем в зеленовато-коричневый лист плотной бумаги. — Теперь здесь засели пять тысяч американцев и несколько полков сайгонских войск.[13] А вокруг, до самой нашей границы — позиции Национального фронта освобождения Южного Вьетнама.
Шанти отметил на карте район севернее Наке, недалеко от вьетнамской границы.
— Американец, которого ты разыскиваешь, и его солдаты должны быть где-то здесь. Мы их уже ищем, но до сих пор безуспешно. Ты знаешь, где можно там легко укрыться?
— Конечно.
— Ты хочешь в Наке? — спросил Шанти.
— Непременно.
— Но ведь Наке больше не существует.
— Не понимаю…
Шанти опустил глаза.
— Наке было первым селением, за ним последовали еще два, — сказал он глухо. — Они напали ночью, и никто не остался в живых. Деревни сожжены.
— Как же это могло произойти? — Лао Йон покачал головой.
— Может быть, нас можно упрекнуть в том, что мы сконцентрировали больше сил на шоссе, чем вокруг населенных пунктов, таких, как Наке. — Шанти, как бы извиняясь, поднял руку. — И все же шоссе важнее. Если американцы победят во Вьетнаме, если они смогут свободно проводить операции на этом проклятом шоссе и им удастся прорвать кольцо окружения вокруг Кхесани, тогда все, что мы сделали бы для защиты небольших населенных пунктов, потеряет всякий смысл. Тогда они нас разгромят. Они не спрашивают, где кончается Вьетнам и начинается Лаос.
— Я должен найти этого Шюта, — сказал Лао Йон.
— Они убьют тебя еще до того, как ты сможешь подойти к ним.
— Ты что, не веришь, что я знаю свой край лучше, чем они?
— Все это так, — возразил Шанти, — но мы уже посылали опытных бойцов, и никому из них не удалось до сих пор найти отряд Шюта.
— Ты дашь мне винтовку?
Шанти отрицательно покачал головой.
— Только не для того, чтобы сводить личные счеты.
Лао Йон раздумывал. Наконец он заговорил.
— Я обойдусь и луком. Сделаю его сам. Как приготовляют яд для стрел, я тоже еще не забыл. Это ничем не хуже винтовки. Только… почему ты не хочешь дать мне винтовку? Почему ты не хочешь мне помочь? Я думал, ты мне друг!
— Конечно, друг!
— Тогда дай мне винтовку. Когда я покончу с этим делом, ты получишь ее обратно. Я принесу ее сюда. Даю слово!
Шанти улыбнулся. Однако же упорным парнем стал этот Лао Йон.
— Пусть я тебя еще больше разочарую, — медленно произнес Шанти, — но я не допущу, чтобы ты пошел с винтовкой в горы охотиться на Шюта. Я даже прикажу своим солдатам не пускать тебя.
— Ты не веришь, что я могу убить Шюта?
— Речь идет не об одном только Шюте, — ответил Шанти. — Во всяком случае, для нас, и если ты хорошенько подумаешь, то и для тебя тоже. Шют — убийца… Это — с одной стороны. Но Шют — это также и множество других диверсантов, которые действуют в нашем тылу. Речь идет о них всех, а не об одном только субъекте по имени Шют.
— Ты, видимо, считаешь меня глупцом! — вскричал Лао Йон. — Как будто бы я не знаю, что происходит в моей стране! Ты думаешь, я спал все это время в Бангкоке?!
Шанти снова налил воды в кружку, и они свернули себе папиросы.
— Каждый из нас скорбит о друге, потерянном в борьбе с французами, японцами и теперь — с американцами. Нет такого лаосца, у которого в семье не погиб бы кто-нибудь: отец или брат, муж или сын. И дело вовсе не в мести за смерть того или иного человека — надо освободить страну, чтобы покончить с убийствами навсегда. Сегодня смерть к тебе в дом несет Шют, завтра это будет делать какой-нибудь Смит или Джонс. Если мы не разорвем эту петлю, она нас всех удушит. И мы ее разорвем, можешь быть в этом уверен. Подумай: во Вьетнаме американцы терпят поражение. Там они не могут найти выхода. Поэтому они хотят обойти Вьетнам, окружить его через Лаос. Их большой шанс — шоссе номер 9. Если мы это допустим, то они задушат сначала вьетнамцев, а затем разделаются с нами. Одна страна тут связана с другой, один народ — с другим. Вот так обстоят дела.
— В этом я не сомневаюсь, — упрямо сказал Лао Йон. — Но это был мой отец. И по земле все еще ходит человек по имени Шют.
Шанти стукнул кулаком по столу так, что подскочили кружки.
— Да, Шют ходит, — загремел он. — И мы даже точно знаем, каковы его планы. Тебе это неизвестно. Так я объясню, чтобы ты наконец понял. Он скрывается со своей группой в горах, но мы не знаем еще, где именно. Придет день, он вызовет триста транспортных машин с американскими солдатами, и они высадятся у него на базе — с пушками, танками и пулеметами. Они пробьются к шоссе номер 9 и овладеют им. Затем начнут прибывать новые самолеты с солдатами — и так они расползутся, как черви. Они прорвутся к Кхесани и возьмут Фронт освобождения в клещи. Если все это произойдет, то мы не сможем им помешать. Вот почему мы охотимся на Шюта. Мы все. Однако мы хотим не только выследить и убить этого человека. Главное — найти и уничтожить вместе с ним весь его отряд, чтобы устранить нависшую опасность. Вот почему я спорю с тобой.
Лао Йон некоторое время молчал. Он затянулся папиросой и отпил глоток воды. Наконец юноша поднял голову.
— А кто сказал тебе, что я хочу только отомстить за смерть отца?
— Ты сам.
— Почему ты не понимаешь?
— Я понимаю, — возразил Шанти, — но я — солдат. Для меня существует только одно — уничтожить врага. А разгромить его мы сможем лишь тогда, когда будем действовать по-умному. Солдат — не безумец, одержимый лишь чувством мести.
— Значит, ты считаешь меня безумцем?
Не дождавшись от Шанти ответа, Лао Йон продолжал:
— Я такой же лаосец, как и ты. Почему ты думаешь, что для меня главное — отомстить за смерть отца? Я не хочу, вернувшись домой после учебы, прятаться под землей, потому что в небе будут кружить бомбардировщики. Я не желаю прятаться от таких типов, как этот Шют. Я работать хочу. На что нужны мои познания в сельском хозяйстве, если я вернусь в разоренную страну, где генерал-губернатором, возможно, будет Шют? Ты прав, одно дело — мой отец, другое — весь Лаос. Но разве здесь нет связи? Я пришел сюда и не вернусь в Бангкок, пока не выполню, что задумал.
Вошел связной и подал записку. Шанти прочитал, взял карту и стал что-то на ней искать. Он отметил какой-то пункт и отложил донесение.
— Еще один, — произнес он тихо.
Лао Йон вопросительно посмотрел на друга. Шанти попросил его взглянуть на карту. Он указал на ней пункт, который только что пометил.
13
Речь идет о марионеточной армии Южного Вьетнама, сформированной и вооруженной американцами. (Примеч. пер.)