Банк

Все немного помолчали. Влад удивленно спросил у Василия:

— Это — ваше?

— Ну а чье же еще? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Уж больно пессимистично.

— А вы знаете, чему радоваться? — Сосед в улыбке обнажил кривые желтые зубы.

— Знаю, — ответил Влад.

— И чему же это, простите?

— Всему, всей жизни, всему, что видишь, всему, чем живешь.

— Ха! — усмехнулся Василий. — Птичкам, рыбкам, зеленому лесу да голубому небу? Все это мы уже прошли. А вы знаете, что судьба иногда так бьет по затылку, что уже становится не до рыбок? Жизнь — сообщающиеся сосуды. Не может быть все время хорошо, равно как и плохо, — все постепенно, как вода в них, друг в друга переходит, перетекает, вот вроде все хорошо у тебя, замечательно, ты доволен, счастлив, и весь мир — твой, а потом вдруг — бах! — и ничего у тебя уже нет, ты нищ, бос — в любом смысле, — глубоко несчастен, и все то, что раньше тебя занимало, радовало, доставляло удовольствие, — тебе уже по фигу…

— Тьфу ты, черт, замолчи, — рассердился Игорь Николаевич, — еще накаркаешь!

Василий как-то сжался, опустив голову, потом поднял глаза на отца Жанны и сказал:

— Не накаркаю. Владислав! — произнес он и неожиданно спросил: — А вы в Бога веруете?

— Не знаю, — честно признался Влад. — Мне кажется, что да.

— «Кажется»? — удивился тот.

— Правильно, «кажется». Я и вырос-то некрещеным до взрослых лет, соответственно, в детстве любовь к Богу и интерес к религии мне никто не прививал, и крестился я сам, будучи сложившимся человеком с уже определенным мировоззрением. Посему путь к Богу для меня был сложен, не пришел я к нему до конца, наверное, и сейчас. Когда исповедуюсь, стесняюсь страшно, всех обрядов церковных не знаю — как там в какой момент вести себя, когда перекреститься, когда поклониться. Но и молиться пробовал ежедневно, и пост Филиппов почти до конца вытерпел — но поесть люблю, отсутствие скоромной пищи переносил тяжело, посему на Рождество еды всяческой наготовил массу — к праздничному столу, скажем так. Ну, в Николо-Богоявленском соборе постоял с друзьями часа два, получил отпущение грехов и, не дожидаясь конца службы, — домой, есть и пить. А потом, спустя некоторое время, читаю в Законе Божьем: «У нас, православных христиан, праздник начинается не с утра, а с вечера», и далее следует пояснение, что тот, кто вместо того, чтобы ночь и последующий день провести в церкви, сразу начинает пить и гулять, тяжело грешит. Так и оказалось, что пост мною соблюден не был. А как я старался!

Последнее замечание в рассказе Влада заставило всех улыбнуться. Константин Сергеевич и Игорь Николаевич, видя, что гости вступили в диалог, с самого начала не вмешивались, уделив все свое внимание пиву.

— Вы — не совсем пропащий человек, — заметил Василий. — И в церковь, поди, ходите не только по праздникам?

— Не очень часто, — признался Влад. — Хотелось бы, конечно, каждое воскресенье, но как-то… Зато, как куда в командировку еду, если в городе есть православный храм, обязательно зайду.

— Ну, — кивнул головой собеседник, — в наш век, полный духовной пустоты, это хоть что-то. Я же только в вере опору себе и нахожу и отдыхаю душой только в церкви. Хоть и пью почти ежедневно, а время для посещения ее есть не только в воскресенье. Ну и, после вашего первого опыта, как у вас пост?

— Да не очень, — сказал Влад. — И в среду, и в пятницу могу мясо или яйца съесть, а могу и не съесть — как получится.

— Ну а молиться-то получается?

Этот град вопросов несколько озадачил, тем более что хозяин с отставным генералом сидели за столом и внимательно их разговор слушали. Однако не отвечать казалось ему неприличным, ибо чересчур уж важна была тема.

— Когда как, — ответил он.

— Понятно. А есть любимая молитва? — спросил Василий.

— Есть.

— Можете прочитать?

— По памяти? Да вы что!

— То есть вы хотите сказать, что наизусть ее не знаете?

— Нет.

— А как же вы молитесь? — непритворно удивился Влад.

— По молитвеннику.

— А если едете куда?

— С собой беру.

— И в церковь берете?

— И в церковь.

— Да-а, — произнес сосед, — а какая же это молитва?

— На сон грядущий, о кресте.

Василий вдруг начал наизусть цитировать:

— «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением и в веселии глаголющих: радуйся, пречестный и животворящий кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю и даровавшаго нам тебе, крест Свой честный, на прогнание всякого супостата. О, пречестный и животворящий кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь».

Все это он произнес без малейшей запинки, что не могло не удивить всех присутствующих, особенно Игоря Николаевича.

— Василий, — обратился он к соседу, — ну ты читаешь прямо как поп! Шел бы ты в какую духовную семинарию, да не маялся.

— Я, наверное, так и сделаю, — серьезно сказал тот, — но несколько позже, а то я еще не все допил.

Сделал секундную паузу, после нее продолжил:

— Я вот по молодости лет думал — что это христианство так разделено, почему так много различных конфессий, почему они так нетерпимы друг к другу и почему наш народ именно православный, а никакой другой? А потом посмотрел по телевидению выступление американского пастора, как веселые негритянки, хлопая в ладоши и танцуя, что-то там жизнерадостно пели хором, — и подивился, как же можно смысл веры извратить. А все эти «отцы», проповедующие в концертных залах, песни во славу Господа, исполняемые в стиле «рок», — дескать, так можно молодежь к вере привлечь, — не говоря уже о всяких баптистах-евангелистах-адвентистах-свидетелях Иеговы, — это же просто ужас! У протестантов в их молитвенных домах — я в Таллине видел — на стенах объявления висят на цветной бумаге: «куплю-продам», католические костелы сейчас больше памятники архитектуры, чем церкви, — папа римский с большим удовольствием проповеди читает на стадионах и площадях. В юности, помнится, я даже с Чаадаевым был согласен — «да, если бы русские тоже были католиками, то были бы вместе с Западом и не отстали бы от него в развитии». А теперь понимаю — нет, Святая Православная Апостольская Соборная Церковь — и есть настоящее, все остальное — так, от лукавого.

— А как же тогда сочетается ваше пьянство с православной верой? — спросил его Влад. — Ведь пьянство — грех?

— Да, — ответил Василий, — и достаточно тяжелый. «Горе восстающим заутра и сикер гонящим, ждущим вечера: вино бо сожжется. С гусльми бо и певницами, и тимпаны, и свирельми вино пьют, на дела же Господня не взирают, и дел руку Его не помышляют». Пьянство — добровольно накликаемый бес, через сластолюбие вторгающийся в душу, пьянство — начало безбожия, матерь порока, противление добродетели. Святой апостол Павел упоминает о пьянице в одном ряду с блудником, лихоимцем, идолослужителем, досадителем, хищником и запрещает даже есть с ним вместе. Да и больше половины дней в году — постные, а во время четырех продолжительных постов пить можно только по субботам и воскресеньям, да и то не всем, да и то только сухое вино, да и то в умеренном количестве. Все это я понимаю. Но я ведь скоро перестану. Когда — не знаю, но чувствую, что скоро. Владислав! — вдруг неожиданно закрыл он тему, — я взаймы денег не беру, а мне нужны, так что купите у меня картину, а? Недорого, тысяч за сто!

— Вид питерского дворика? — спросил тот.

— Нет, я вам что-нибудь стоящее принесу. Ну как, договорились? Я знаю, у вас денег много, что вам сто штук, а мне нужно!

— Ну, — ответил Влад, — во-первых, денег много не бывает, во-вторых, у меня их не такое уж большое количество, как вы говорите, в-третьих, что это у вас за нужда такая?

— А у меня всегда одна и та же — выпить. Меня это ваше пиво, хоть и искреннее спасибо за него, не берет. Я же возьму бутылочку водочки, а лучше — сразу две, пойду к себе и там их употреблю — заодно что-нибудь, как уважаемый Игорь Николаевич выражается, «намалюю». Чувствую я, что засиделся, а у нас, как известно, незваный гость… — и он улыбнулся, — все-таки лучше татарина! А что касается денег, то поговорка о том, что их много не бывает, — пошлость, выдуманная доморощенными мещанскими философами. Зимой стоим на «Конюшне» с картинами, мерзнем, водочкой согреваемся, смотрю — в снегу кошелек лежит, кто-то выронил. Поднимаю, раскрываю — а там штуками тысяч пятьдесят и удостоверение личности. Ну, я по нему стал выкрикивать имя и фамилию, пока не подбежала испуганная тетя и не бросилась мне на шею со слезами благодарности. Ребята мне: «Дурак, мол, лучше б водки купили!» А «ценители искусства», которые там толпятся, но редко когда что покупают: «Какой хороший молодой человек!» Как будто если бы я нашел чемоданчик с миллионом долларов, я бы понес его в милицию!