Страница 93 из 117
* * * Смотрю: вот человек — семьдесят три года. А сколько бурь шумело над головою этой! Старый коммунист, сын русского народа, зажегшего свободу, как знамя, над планетой. Еще не отдыхают его большие руки. Чуть свет — он на работу. Смеркается — с работы. Уже в ученых ходят талантливые внуки. Устал? Устал, конечно. На отдых? Нет охоты. Я думал о себе: чем старше, тем старее. Что ты расскажешь людям? Что навсегда подаришь? Ты не кривил душою? Ответь себе скорее: товарищ ты кому-то? Есть у тебя товарищ? А ты готов к тому, чтоб выступить в дорогу, отбросив все обиды, прервав и вдохновенье, перешагнув сомненье свое и самомненье? А ты готов в дорогу, в опасную тревогу? Готов ты налегке шагать — рука в руке, шагать с другими в ногу на смертном сквозняке? Готов ли ты в дорогу?.. * * * Грохочет девятнадцатый. Деникинская свора нахлынула в Заволжье. Захвачено Быково. Тридцать три штыка и тридцать три затвора в отряде у Юфатова, в отряде военкома. Уездный исполком сзывает коммунистов, — Мазуров приказал не отступать ни шагу. И высверкнуло сразу из ножен сабель триста. Орешкин — командир. Видать его отвагу. Орешкин в бой идет. Орешкин рубит с лёта. Посыпались кадеты от натиска такого. Шли дни и ночи тесно, как лента пулемета. В августе вздохнуло свободное Быково… Юность упала в битве, но умереть не могла. То, что любовь уронила, ненависть подняла. Как некрасив, товарищ, твой деревянный тулуп! Страшно живому сердцу слышать молчанье губ. Собрался ты жить, товарищ, а жить не довелось. Слушают, слышат люди шелест твоих волос. Мы сделаем всё, чтоб вечно святой для людей была братская эта могила посереди села. Прощай, дорогой товарищ, строится рота вновь. Ты знаешь, боец свободы, что кровью смывают кровь… Казненных хоронили, не плакали от боли. Над братскою могилой клялись добить кадетов. Теснили до Погромного, догнали в чистом поле и за Царицын вынесли на штыки надетых. Степные кулаки ловили продотряды. В банды собиралась вся саранча степная, Опять пошли пожары, разоры и утраты. Вновь вышли быковчане, нечисть подминая. Бросали нас в степные протухшие колодцы, нас кулачье пытало, разутых и раздетых, но шли мы, коммунисты, но шли мы, комсомольцы. И защищали кровью родную власть Советов. И крепла власть хозяев родной земли законных. Обрезы сторожили тебя в ночах неверных. О, поколенье первых секретарей райкомов и первых председателей колхозов, самых первых! * * * Одетое метелью, село уже заснуло, под голову сугробы высокие подмяло. Прасковья Александровна подставила два стула, чтобы с меня нечаянно не слезло одеяло. А мы всё не ложились, так долго мы сидели. Быково спит. Что видится тебе на новом месте? Что снится этой ночью под ровный гул метели? Я сразу засыпаю на сундуке, как в детстве.