Страница 22 из 23
31. ЗНАМЯ, И СОЛНЦЕ, И ВЕТЕР
Каштан как зеленая башня, мерцает узор на каштане. Скользят облака над рекою, и тени качаются барж. Над зеркалом площади ясной, где розы цветут, не устанет Греметь полыхающий медью, в сердца ударяющий марш. Огромны цветы, словно солнце. Знамена просторны, как ветер. И светлые грозы оркестра, и песни рабочих капелл! Мы подняли город, как чашу напевов и яблонь в рассвете. Сады раскрываем мы настежь для всех, кто молод и смел. Ведь Киев нам отдан навеки, и счастливы улицы эти, Ведь замечательным людям Киев назначен в удел. Как нынче деревья бушуют, как веет кумач на трибуне — Так эскадроны летели и сабли их были шумны. Как орден, торжественно-просто возносится солнце июня, Лучи его стражей почетной встают над полями войны. Скользят над просторами Сквиры, где прорван был фронт, как плотина, Где даль грохотала прибоем о семьдесят тысяч копыт, Где в панике шляхтич-галлерчик на запад бежал по равнинам, Где Ворошилов над картой, где враг отражен и разбит. К могилам бойцов в Погребище склоняется солнце, как знамя, Над Ржищевом светлое солнце, над ясным, зеркальным Днепром. Оно Кременчуг заливает,— ведь здесь говорило с веками, Победу в столетья вписало недрогнувшее перо. Шесть букв в этой подписи мудрой, «третье июня» и номер. Победоносная дата, дыханием славы цвети! В серой шинели товарищ пути начертал на Житомир, Чтоб, линию фронта разрезав, к радости людям прийти. Товарищ поставил подпись, и подпись прочитана: Сталин, И слово в строках телеграммы решеньем эпохи легко. Врывается гром эскадронов в Бердичев, и в Фастов, и в Малин, Орел на малиновом стяге, седея, ломает крыло. И Киев, свободный наш Киев, встает из кровавых проталин. Товарищ поднялся. И солнце его увенчало чело. Плакаты, сердца и знамена несут его слово и образ, И Майка моя приколола на грудь любимый портрет. И это лицо с улыбкой, с усмешкой тихой и доброй, Взлетает на крыльях штандартов, которыми город согрет. Товарищ поднялся. Он смотрит в грядущее пристальным взглядом. Он мир созерцает. Как прежде, как три пятилетья назад. Глядит он с полотнищ плакатов, следит он за гордым парадом, Он смотрит с плакатов на Киев, и город — сияньем объят. Под крики трубы, что ликует, под звон площадей спозаранку Знамена по улицам реют, простые, как доблесть и честь. Раскрыв броневые заслоны, танкист появился над танком И флаги встречает, ответив воспоминаниям: «Есть!» 1930 Перевод Н. Ушакова32. ТАНЕЦ
Коль есть гармонь — пускай гармонь. Хоть ты, гармонь! Пускай! О добрый молодой огонь, Срывайся и взлетай! Мороз — веселая игра: Хоть трезвый, а хмельной. Взлетай, теки — твоя пора, О пламень молодой! Красавец год встает в игре, И трезв мороз, и жгуч, И слышно: звоны в серебре Берез, ветров и туч. Мужчина в танце круг пройдет, И женщин круг — в ответ, И он стоит — красавец год, Как высший в сотнях лет. Кольнув, садится на ладонь Кристаллик снеговой. А ты лети, как вихрь, в гармонь, О пламень молодой! Да, в этот год ты, сквозь снежок, Так жег, как сотни лет Не пламенел, не цвел, не жег Живущих на земле! Идет с юнцами дед седой, И всем сердцам — тепло! Иди в сады, в снежок сквозной, Торжественная плоть! Бить каблуком искристый лед, На сотни звезд колоть! Разумно-смелая цветет Впервые наша плоть! Ты — плоть, ты — вдохновенье! Ты ж Вольна миры бороть! В веках, как сердце, ты звенишь, Сияющая плоть! Дитя, и муж, и мать, семья Людская, сын боев — Народ! Гляди: земля — твоя, Всё на земле — твое! Стоустый толк, сторукий люд, Всемирной будь семьей. Твой труд, твой лет, твой лад, твой суд И праздник — тоже твой! 1933 Перевод В. Державина33. САДОВНИК
1