Раненый камень

КАМЕНЬ

Много раз я писал о тебе… Издавна Были камнем богаты аулы нагорий, И народ мой оставил свои письмена В камне: мудрость свою, и надежду, и горе. Мысль народов других в древних книгах жила, В фолиантах хранились былого анналы. А у горцев бесправных — скала да скала. Мысль вверялась камням. Камни, камни и скалы — Наши книги, история нашей земли! Потому-то и камень везде в преизбытке. Что столетия в нем свой язык обрели. Это скорби и стойкости твердые свитки! Вот надгробья, вот мельничные жернова, Башни… Память о войнах, набегах, обвалах. Выразительны камни, как будто слова. Заливала их кровь, лунный свет заливал их. Это плач матерей и томленья подруг, Боль поэта и мысль мудреца-чародея, И умельца движения чуткие рук, Дух борца… Я читаю их, сам каменея! Сколько каменных я раскрываю страниц! Это всадников-кровников единоборство, Это крик полонянок и ропот темниц, Это наших крестьян трудолюбье, упорство. Это каменное их терпенье. Борьба Их за жизнь. Их глазами глядят эти камни На меня так внимательно! Предков судьба В них живет и становится сразу близка мне. В доме каменном, у очага, сколько раз, Камень, ты согревал мои ноги босые. Нам при жизни служил. А придет смертный час — У могил имена сохранишь ты людские. Я уйду, ты же будешь веками храним. Нет без камня и дерева горской дороги. Так недавно ты грел мои детские ноги У огня… Скоро станешь надгробьем моим… Перевел С. Липкин

В ХУЛАМСКОМ УЩЕЛЬЕ

Так чисто небо — всех небес небесней,— Что хлынуть хочется слезам из глаз! Оно мне кажется прекрасной песней, Пропетою для мира в первый раз! Я чувствую, на небо глядя, робость, Молчу, как будто все мои слова, Сорвавшись с турьих троп, низверглись в пропасть, Как будто с речью я не знал родства. Иду я по Хуламскому ущелью. Иду, как будто должен по камням Поспеть одновременно к новоселью, К веселой свадьбе и к похоронам. Иду средь белых скал и средь развалин Домов, старинных башен крепостных. Вид очагов погасших так печален, А ведь они пылали для живых. Жестокость, что вела борьбу со светом, Водою мертвой залила огонь… Мой стих, когда не скажешь ты об этом. Погибни, в бездну упади, как конь! Гляди, не бойся. Эти камни стали От горя черными на всем пути. Молчат, как будто от беды устали И слово трудно им произнести. А ты не камень. Плачь же! На колени Стань пред камнями! Зарыдай в золе! Пусть никогда разрушенных селений Ничьи глаза не видят на земле! Разрушенные сакли — как могилы. Судьба, как жестока ты к нам была, Как била по зубам! О, день постылый, Полуразвалин горькая зола! Пойди узнай, под чьими небесами Глаза навек закрыли мастера, Что дерево и камень здесь тесали Для каждого жилища и двора. — Белеют нового аула зданья. Что ж у развалин плачешь ты, поэт? — Не возвратиться мертвым из изгнанья, Не исцелиться ранам прежних лет! Упал я на колени пред камнями И горько плачу о недавнем зле. Нет, не бывать жестокости над нами! Пусть ей жилья не будет на земле! Перевел С. Липкин

В НОЧНОМ УЩЕЛЬЕ

Я на горы смотрю, я глазами искал их,— Не увидел вершин, уходящих во тьму. Я смотрю на старинные башни на скалах, Это башни иль нарты — никак не пойму. Не страшась крутизны, в бездну падают реки. Стук подков — так мне кажется — вторит ключу. Это скачут в лесистой теснине абреки Или сам я, гонимый врагами, скачу? Это черные бурки врагов промелькнули И тотчас растворились в полночной дали? Я припомнил преданье, что слышал в ауле, Вспомнил раны, что долго зажить не могли. Оглашается звоном кинжалов теснина. Кто кого убивает во мраке? В чей дом В черной бурке внесут бездыханного сына? Как черна эта ночь на обрыве крутом! Как отцу моему здесь, в ущелье, кричала, Так спросонок, сова, ты кричишь мне опять… Не боюсь я врага! Не боюсь я кинжала! Мне нужна моя жизнь: дома ждет меня мать! В пене скачет река, побледнев от испуга. Будто враг за ней гонится в душной пыли… Помнишь: кровники здесь настигали друг друга. Помнишь: раны здесь долго зажить не могли… Скалы, разве мои вы не видите раны? Льется кровь моя — остановить не могу! Я на землю упал. Чей там окрик гортанный? Где кинжал? Неужели я сдамся врагу? Нет, почудилось ночью сверкание стали,— Фары встречной машины стремятся ко мне. Это в древнем преданье слова отблистали, Как низринулся в пропасть абрек на коне. Но постой! За скалой чей-то крик, чьи-то стоны. Ты прислушайся, — кто-то кричит и зовет. То не всадник ли стонет, кинжалом пронзенный? Как же можешь ты медлить? На помощь! Вперед! Нет, дошел этот крик до меня, до теснины, Из-за гор древних лет, окровавленных лет. Впереди зажигаются фары машины, И со мною друзья, электрический свет. Как на скалах черны эти древние башни! То не кровной ли мести кинжал за скалой? …Впереди — мой аул и приют мой домашний, Рядом свет, и друзья мои рядом со мной. Перевел С. Липкин