Маргаритки

— Что?

— Которая из сестер достаточно больна, чтобы отправить на тот свет своих родителей.

Прежде Фредрика часто спрашивала себя, радовалась ли бы она больше, если бы имела сестру, а не брата. Ребенком она пищала от восторга, когда читала «Любимую сестру» Астрид Линдгрен, а став взрослой, мечтала о сестре, с которой можно было бы делиться всеми мыслями и соображениями. Сидя над блокнотом с записями допроса Юханны Альбин, она думала про все эти мифы, окружающие те особые узы, всегда существующие между сестрами.

«Нам ничего не было известно про Юханну, — думала Фредрика с нарастающим восхищением. — И как только она попала в поле нашего внимания, то сразу же разыскала нас сама».

Тут же ей вспомнилась одна из собственных первоначальных версий, о том, что сестры вместе устранили своих родителей.

Мотив? Каждая из сестер сама по себе имела мотив для убийства, но если виновны обе, то отчетливого мотива не прослеживается.

Мотив Каролины в описании Юханны понятен. Разве возможно было не сломаться после пережитого ею? Без сомнения, душевно сломленная девушка могла начать манипулировать окружением именно таким образом, как это изложила Юханна.

Но неужели никто не видел ее истинного лица? Ни чета Юнг, ни Рагнар Винтерман, ни психиатр Якоба Альбина? Ни — прежде всего — ее родители? Неужели никто никогда не усомнился в ее искренней преданности отцу?

Фредрика невольно поежилась. В том, чтобы причинить боль, людская фантазия не знает границ. На глазах возникал новый образ Каролины Альбин. С иными проблемами, нежели виделось Фредрике сначала. И образ Юханны, постепенно стираемой со всех семейных портретов, — Юханны, в конце концов потерявшей все и вся. Молодой женщины, возможно нуждающейся в защите.

Она взяла факс из Бангкока. Ничто не говорило о том, что Каролина Альбин покинула Таиланд, что само по себе обнадеживало. С другой стороны, если именно она стоит за двойным убийством Якоба и Марьи, у нее наверняка была возможность нанять убийцу и на расстоянии.

«Она либо… — размышляла Фредрика, — либо больна, как это представила нам Юханна, либо…»

Фредрика отложила документы и растерянно посмотрела в окно на улицу, где падал снег.

Либо Каролина стала жертвой того же заговора, по причине которого, видимо, погиб ее отец.

И ее мать.

Но почему?

Предчувствуя недоброе, Фредрика взглянула на часы. Уже почти два, а Спенсер до сих пор не позвонил.

Казалось, неприятные вопросы подступают со всех сторон. Мелькнуло чувство надвигающейся беды.

«Что-то мы здесь упускаем, — понимала она, чувствуя, как наваливается давно знакомая усталость. — Причем упускаем что-то очень важное».

Она с трудом сглотнула, чувствуя, как тревога сжимает ей горло. Надо пойти домой, оставить дело другим, у кого еще хватает сил и проворства. Пойти домой и лечь спать. Или поиграть.

Когда мысли обратились к скрипке, рука стала словно чужая и заныла. Словно все до единой части тела решили ей противиться.

Когда зазвонил телефон, она практически встала навытяжку.

— Фредрика Бергман.

Молчание, после звук хриплого дыхания. Фредрика моментально поняла, кто звонит.

— Монс Юнг? — спросила она, стараясь не выдать голосом волнения.

Еще больше звуков и неразборчивая речь. Затем неожиданно намного более отчетливо:

— Вы спрашивали о Лине.

— Да, точно. Я очень рада, что вы смогли перезвонить.

Раздался вымученный смех.

— Мама сказала, что я не выдержу телефонного разговора?

«Да, — подумала Фредрика. — А я, глупая, тут же и поверила».

Полиция решила не допрашивать сына Элси и Свена исключительно по той причине, что Элси описала его как неадекватного наркомана, хотя он много лет был молодым человеком Каролины.

— Я лежу в так называемой реабилитационной клинике, но о Лине у меня всегда есть время поговорить. Вам придется извинить меня за сиплый голос, у меня какая-то инфекция.

Фредрике было совершенно неинтересно состояние его здоровье. Важно другое — что с ним можно разговаривать.

— Ничего страшного. — Она старалась говорить с профессиональной невозмутимостью. — Я просто хотела знать, не пыталась ли Каролина связаться с вами в последние недели.

Молчание.

— Почему вы это спрашиваете?

Держа в одной руке трубку, а другую положив на живот, Фредрика глубоко вздохнула.

— Потому что, боюсь, с ней произошло несчастье.

Монс колебался.

— Она звонила на прошлой неделе и просила о помощи.

— Она сказала, в чем дело?

— Что она не могла дозвониться до Якоба или Марьи, что не может уехать домой, потому что кто-то отключил ее электронку и аннулировал обратный билет из Таиланда.

«Она, очевидно, поняла, — думала Фредрика, — и испугалась».

— Вы знали, что она в Таиланде?

Монс откашлялся, звук был, словно он на минуту отложил трубку.

— Нет, — произнес он. — Мы сейчас редко общаемся.

Но она доверилась тебе, Монс.

— Чем она просила помочь?

— Разыскать Якоба. И помочь ей с билетом обратно.

Она услышала его сопение.

— Но я немного не в форме и мало могу сделать.

— Так вы ей сказали?

Вздох.

— Нет. Про то, что ее отец умер, я тоже не сказал. Не смог. Это не телефонный разговор.

— Что вы в таком случае сделали? — спросила Фредрика, не в состоянии скрыть свою тревогу за Каролину.

— Я позвонил брату, он умеет решать проблемы, — сказал Монс слабым голосом, — и попросил Каролину обождать. Но, когда я перезвонил, что-то произошло, потому что она больше не отвечала.

— Она писала вам по электронной почте?

— Может быть, я редко ее проверяю.

Фредрика заметила, что дышит так же тяжело, как Монс.

— А ваш брат? — почти шепотом произнесла она, боясь, что вот-вот расплачется. — Что он сделал?

— Он перезвонил и сказал, что тут мало что можно сделать, что она должна купить новый билет. И сказал мне не говорить по телефону о Якобе.

«Умно, — подумала Фредрика. — Умный у тебя брат».

И задала последний вопрос, прежде чем закончить разговор:

— Ваш брат, он чем занимается?

И добавила про себя: «Он тоже наркоман на реабилитации?»

— Вы, может быть, его знаете. Он полицейский.

Фредрика улыбнулась было, но улыбка примерзла к губам, когда Монс продолжил:

— Его Вигго зовут. Вигго Тувессон.

Чувствуя себя разогнавшимся товарным поездом, Петер неумолимо, решительными шагами отмерял последние метры, остававшиеся до допросной комнаты, где ждал Свен Юнг. По словам его коллеги из уголовной полиции Стефана Вестина, который должен был вести допрос, задержание прошло очень спокойно. Когда полиция позвонила в дверь, Элси и Свен сидели и пили кофе, словно ожидая, что вот-вот за ними придут. Когда уводили мужа, на глазах у Элси были слезы, но возмущаться она не стала.

— Вид у нее был совершенно безропотный, — как выразился Стефан Вестин.

Надежды на предстоящий допрос возлагались огромные. Петер физически ощутил, как ему сдавило грудь, едва он переступил порог допросной и пожал руку Свену Юнгу.

Радость оттого, что Алекс доверил поручение ему, а не Юару, была безграничной. Закачавшаяся было под ногами почва вновь, похоже, стабилизировалась, более того — замаячили новые перспективы карьерного роста. Не важно, что сегодня его некоторые презирают. Все непременно, непременно должно стать лучше.

Стефан Вестин взял инициативу в свои руки с самого начала. Петер никогда не встречался со Свеном Юнгом раньше и удивился, увидев перед собой усталого старика. Петер исподволь заглянул в документы — оказалось, Свену не исполнилось еще и шестидесяти пяти. Не такой и старый. Там что-то другое. В его лице читалась глубокая печаль.

Точно он оплакивал тяжкую тайную утрату.

Голос Стефана Вестина прервал его раздумья.

— Десять дней назад вы подали заявление об угоне вашего автомобиля. У вас есть предположения, кто мог его угнать?