Маргаритки

— Ты все-таки уверена, что обе они причастны к убийству родителей? — с любопытством спросил Алекс.

Фредрика положила обе руки на живот.

— Может быть, — только и ответила она.

Алекс позвонил прокурору и получил устное разрешение на повторное посещение дома. После они заехали в Управление забрать копию ключей, которую изготовили техники, когда были там в прошлый раз. Спустя полчаса Алекс уже парковался у дома на Экерё.

Выйдя из машины, он нахмурился.

— Здесь кто-то побывал, — сказал он, указывая на параллельные следы колес в подтаявшем снегу.

— Это не ваши следы? — удивилась Фредрика.

— Нет, они от другой машины, — ответил Алекс и начал фотографировать отпечатки протекторов камерой мобильного.

Фредрика огляделась вокруг, вдыхая прохладный воздух и наслаждаясь тишиной.

— Красиво здесь, — вырвалось у нее.

— Раньше наверняка еще красивее было, — отозвался Алекс, убирая телефон. — Раньше здесь был луг, — сказал он и показал на соседний дом. — Но муниципалитету конечно же надо было продать участок, вот тут и понастроили всего.

— Луг, — мечтательно повторила Фредрика. — Должно быть, здорово было вырасти в таком раю.

Алекс первым направился к дому по жесткому насту. Замок чуть скрежетнул, когда он повернул ключ, и дверь протестующе скрипнула.

— Добро пожаловать, заходи, — обратился он к Фредрике и пропустил ее вперед.

Входить в чужой дом — в этом есть что-то завораживающее. Фредрика успела поприсутствовать при нескольких обысках и ловила себя на фантазиях о жизни обитателей дома или квартиры. Счастливы они или несчастны? Бедны или богаты? В большинстве случаев причина визита полицейских именно к ним оказывалась очевидна. Вид жилья говорил о нищете или социальном неблагополучии, мебель и утварь покрывал толстый слой грязи.

Дом сестер Альбин выглядел совсем иначе. В нем присутствовало ощущение уюта, хоть и было видно, что в доме никто не проживал постоянно. Внимание Алекса привлекло что-то на кухне, а Фредрика тем временем осматривала комнаты дома, сначала на нижнем, а потом на верхнем этаже. Все кровати были застелены, но простыни под тяжелыми покрывалами затхло пахли сыростью. Платяные шкафы стояли пустые, если не считать нескольких комплектов спортивной одежды, все размера Якоба Альбина. Скромная обстановка комнат несла на себе отпечаток индивидуальности. Взгляд Фредрики привлек засушенный цветок в рамке, висевший на стене одной из комнат. Ей пришлось подойти поближе, чтобы рассмотреть его. Маргаритка, высушенная под прессом, настолько ветхая, что, казалось, готова рассыпаться в любой момент. В абсолютном одиночестве на совершенно пустой стене.

«Откуда она?» — задалась вопросом Фредрика и пошла дальше по дому.

Она рассматривала все семейные фотографии, развешанные по стенам и расставленные по полкам, вместе с детскими башмачками и игрушками, принадлежавшими девочкам, когда те были совсем маленькими. Как и ее коллеги, она подметила, что Юханна Альбин словно исчезла с фотографий. Сначала была, а потом исчезла.

«Не символично ли это? — спросила себя Фредрика. — Юханна Альбин словно стала менее дорогим членом семьи. В таком случае почему? Или она сама отреклась от них?»

Фредрика начала систематически просматривать фотографии. Сперва на верхнем, потом на нижнем этаже. Она снимала рамки со стен, вынимала снимки и рассматривала их оборотные стороны, чтобы проверить, нет ли на них даты или какой другой пометки. К своей радости, она обнаружила, что тот, кто повесил все фотографии, был человеком педантичным и подписал практически каждый снимок.

«Якоб, Марья, Каролина и Юханна, осень 85-го»

«Якоб и Юханна вытаскивают лодку, 89»

«Марья и Каролина, когда замерз колодец, 86»

Фредрика была так увлечена, что не услышала, как сзади подошел Алекс.

— Чем занимаешься? — спросил он.

Фредрика вздрогнула от неожиданности.

— Посмотри, — сказала она и подала ему одну из фотографий. — Кто-то подписал их.

Алекс с восхищением следил, как она длинными пальцами в тишине открывает рамку за рамкой. Когда она закончила, было совершенно не видно, что кто-то снимал, доставал из рамок, а затем снова развешивал все фотографии.

— В 1992 году что-то изменилось, — с уверенностью сказала Фредрика и отряхнула руки от пыли.

Она показала на один из портретов:

— Вот здесь. «Празднование Иванова дня, 1992 год». Здесь они его отмечали в последний раз.

Она рукой провела по верхнему ряду снимков.

— Они праздновали Иванов день непременно здесь, начиная с рождения Каролины. Складывается впечатление, что никого из посторонних никогда не было. Лишь Марья, Якоб и девочки.

Алекс снял фотографию со стены и задумался.

— По словам Элси и Свена Юнг, именно в это время Якоб перестал прятать беженцев.

— Именно, — вспомнила Фредрика. — Но мы так и не выяснили почему?

— Нет, — сказал Алекс, вешая фотографию на место.

Его беременная коллега снова подняла свой волшебный палец и показала:

— А вот здесь еще одно примечательное событие. То, о котором говорила Элси.

Алекс посмотрел на снимок.

— Это последняя фотография с Юханной, датирована 2004 годом, что похоже на правду. Семья Альбин что-то готовит на гриле в саду.

— Что произошло в 2004-м? — спросил Алекс.

— Якоб тогда завел разговор о том, чтобы снова начать прятать беженцев. Что, видимо, до крайности возмутило Юханну. После этого Свен и Якоб прервали отношения, так как Свен предложил Якобу попробовать зарабатывать деньги на своей деятельности.

— Боже ты мой, — ужаснулся Алекс. — Наживаться на человеческом горе, да как у него язык повернулся такое предложить?

Они ходили вдоль стен, и сосновый пол поскрипывал у них под ногами.

— Все началось здесь, с беженцев у него в подвале, — произнес Алекс хриплым голосом. — Но я все не могу понять как.

Фредрика поежилась.

— Нам нужно найти Юханну Альбин. Немедленно. Такое чувство, что времени у нас почти не осталось.

— У меня то же самое ощущение, — стиснув зубы, произнес Алекс. — Словно вот-вот рванет ядерный реактор, а мы и пальцем не шевелим, чтобы спасти положение.

Фредрика застегнула куртку, в которой ходила нараспашку по дому.

— Но теперь мы знаем как минимум, когда все началось, — сказала она. — Здесь распалась семья Альбин и орудие убийства было взято отсюда же. Все началось здесь в 1992 году.

Когда Алекс и Фредрика вернулись на Кунгсхольмен, уже смеркалось. Алекс много раз задавался вопросом, в чем смысл того, что большую часть года темнеет уже в три часа дня, зато летом, наоборот, постоянно светло. Что-то тут у жизни баланс не сходится, подозревал он.

Он созвал группу в «Логове», прежде чем всем разойтись по домам. Фредрика ускользнула, чтобы ответить на телефонный звонок.

— Если ни у кого нет возражений, то я хотел бы начать с того, что так называемый правый след в нашем расследовании рассосался, и эту версию можно закрыть, — заявил он.

Возражений не было.

— Единственным, что было ценного в правом следе и угрозах от Тони Свенссона и «Сынов нации», так это то, что о них узнали другие лица и эти другие впоследствии попытались использовать конфликт «Сынов нации» с Якобом Альбином, чтобы скрыть свои собственные преступления, — заявил Алекс.

Он хотел уже продолжать, когда распахнулась дверь и в комнату влетела довольная Фредрика.

— Говори, — приказал Алекс.

Петер выдвинул стул для Фредрики, рассчитывая, что она сядет рядом с ним, а не с Юаром.

Юар поджал губы, а Алекс подавил вздох.

— Простой анализ крови показал, что женщина-наркоманка, опознанная как Каролина Альбин, не может состоять в родстве с Марьей и Якобом Альбин.

— Охре… — начал Петер.

— Что в теории вообще-то не исключает, что она могла быть Каролиной Альбин. К примеру, приемной дочерью Альбинов. Не то чтобы это было очень вероятно, но в больнице на этот раз хотят перестраховаться. Так что они сделали то, что должны были сделать с самого начала: запросили карту у ее стоматолога. И нет — умершая женщина не Каролина Альбин!