Страница 83 из 112
Сталин поступил очень продуманно. Не так, как Рузвельт по отношению к Британии в 1940-1941 годах, Сталин не декларировал политической солидарности с борьбой своих западных союзников на Дальнем Востоке. Советская пресса, освещая тихоокеанскую войну с симпатией к западным союзникам, была не слишком враждебна к Японии. Только однажды комментарий, сделанный Сталиным в ноябрьской 1944 года речи в честь годовщины революции, стал исключением.
В нём он квалифицировал Японию, как агрессивную нацию. Но это заявление было сделано в контексте аргументирования необходимости эффективной международной организации по безопасности, которая должна будет заменить Лигу наций, и оно не было интерпретировано японцами, как сигнал об изменении советской политики. Когда Советы денонсировали пакт о нейтралитете с Японией в апреле 1945 года, то при этом настойчиво заверяли японцев, что не имеют ни каких агрессивных намерений по отношению к ним.
Не было никаких сомнений, что Советский Союз вступит в войну с Японией при первой благоприятной возможности. С точки зрения Сталина Япония была вторым после Германии источником военной опасности, о чём он не раз заявлял публично и частным образом. Враждебность Сталина к Японии имела давние и глубокие корни. В ходе гражданской войны в России огромная армия японцев вторглась в Сибирь, и изгнать её удалось только через несколько лет.
Японское вторжение в Манчжурию в 1931 году вызвало сильное беспокойство о гарантиях безопасности в Москве, особенно, когда совпало с приходом к власти фашизма и нацизма в Европе. Японская экспансия в Манчжурии и, затем, в северном Китае в 1937 году вызвала несколько крупномасштабных военных конфликтов с японскими силами на спорных участках советско-монгольской, и советско-китайской границы.
В 1936 году Япония подписала антикоминтерновский пакт с Германией, а Москве была хорошо известна мощь японской милитаристской политической клики, которая явно предпочитала антикоммунистическую войну военной схватке с американцами и британцами. В ходе японо-китайской войны Сталин не поддержал усилия китайского националистического лидера Чан Кай-Ши втянуть Советский Союз в конфликт напрямую, но с конца 1930-х годов СССР был основным поставщиком военного снабжения Китая, и эти взаимоотношения продолжались в ходе всей Великой Патриотической войны.
Японское поражение от США было неминуемо, но оно значительно ускорилось бы при вступлении Советов в войну на Дальнем Востоке. Советское вступление в войну обеспечило решающее и полное поражение Японии, укрепило отношения с союзниками, и открыло дорогу советскому участию в дальневосточном мирном соглашениии. Для достижения особых советских военных целей на Дальнем Востоке Сталин объединил чувство патриотизма со стратегическими интересами. В 1904-1905 годах в войне с Японией царская Россия потерпела унизительное поражение и, заключив Портсмутский договор, потеряла незамерзающий порт, и концессию на территории Китая, и уступила Японии южную половину острова Сахалин.
В советское время Москва потеряла контроль над китайской восточной железной дорогой, которая проходит через Манчжурию к Владивостоку, и начала запутанный длительный спор с Японией о праве на рыболовство, и о японской рудной концессии на севере Сахалина. Но, в то время, как война с Японией давала возможность вернуть потерянное, Сталин не формулировал чётко свои требования до самого последнего дня. Как часто случалось со Сталиным, его политические требования возникали в ответ на инициативы других.
Путь Сталина к войне с Японией начался в октябре 1943 года на конференции министров иностранных дел в Москве, когда он сказал Корделлу Халлу, американскому гос. секретарю, и Гаррману, только что назначенному американскому послу, что Советский Союз вступит в дальневосточную войну против Японии, как только Германия потерпит поражение.
Сталинское увязывание советского вступления в войну против Японии с завершением военных действий в Европе возможно было тактикой подталкивания британцев и американцев к выполнению обещания по открытию второго фронта во Франции, но это могло быть также естественным отражением военной реальности: невозможностью планирования, подготовки и ведения войны на два фронта. Сталинское обещание вмешаться в борьбу против Японии было подтверждено в беседе с Черчиллем и Рузвельтом в Тегеране.
После Тегерана Гарриман поднимал вопрос советского участия в дальневосточной войне в ряде случаев. В феврале 1944 года он беседовал со Сталиным по вопросу сотрудничества Советов с американцами при бомбардировках Японии, включая создание американских воздушных баз на советской территории. Сталин ответил, что Советский Союз не может участвовать в таких операциях против Японии, так как его силы на Дальнем Востоке слабы, и потребуется два или три месяца для их усиления, и что решить этот вопрос невозможно, так как Красная Армия занята на Западе.
Однако, когда немецкое сопротивление ослабнет, войска могут быть переброшены на Дальний Восток и, «как только эти силы будут переброшены, советское правительство сможет не опасаться японских провокаций, и возможно даже рассердит японцев». Сталин не был расположен к размещению американских воздушных баз на советской территории, и отметил, что японцы могут устроить провокацию, нанеся удар первыми, что может привести к потере части побережья, и территорий, предназначенных для американских баз.
В июне 1944 года Гарриман снова поднял вопрос об американских базах для бомбардировщиков на советском Дальнем Востоке, воспользовавшись моментом высадки во Франции, как удобным поводом. Как и ранее, Сталин признал идею в основном разумной, но Гарриман не смог убедить его в необходимости начать переговоры по этой теме. В сентябре 1944 года Гарриман и Кларк Керр встретились со Сталиным, чтобы доложить результаты встречи Черчилля с Рузвельтом в Квебеке.
Гарриман воспользовался случаем для постановки вопроса о совместных операциях на тихоокеанском театре военных действий. Сталин спросил Гарримана, что он имеет ввиду – разработку планов, или назначение даты начала действий. Когда тот снова упомянул о бомбардировках, то это вызвало раздражение у Сталина, который сказал, что если Черчилль и Рузвельт хотят советского участия в войне, они должны понять, что для этого необходимо перебросить двадцать пять или тридцать дивизий на Дальний Восток. Сталин хочет знать, существуют ли какие-либо изменения планов Рузвельта относительно участия Советов в войне, и чудесно, если идея сводится к тому, что их роль ограничится только обеспечением воздушных баз.
«В Тегеране Рузвельт требовал, или, если более аккуратно выразиться, просил советского участия в войне против Японии», – сказал Сталин Гарриману. «Русские выразили своё согласие. Позиция русских состоит в следующем: он хочет знать, желают ли Америка и Англия поставить Японию на колени без помощи Советского Союза?» Кларк Керр и Гарриман заверили Сталина, что дело обстоит не так, но советский вождь настаивал, что он должен знать об англо-американских планах относительно советского участия, чтобы иметь возможность продолжить собственную подготовку.
Следующая беседа Гарримана со Сталиным о советском участии в дальневосточной войне имела место в октябре 1944 года. После прибытия Черчилля 14 октября в Москву, оба лидера обсудили военное положение. Гарриман присутствовал в сопровождении генерала Дина, который доложил информацию о войне на Тихом океане. Дин также ответил на вопрос Сталина, заданный Гарриману в предыдущем месяце, и обрисовал концепцию американского командования относительно советского участия в дальневосточной войне.
Целями такого участия,сказал Дин, должны быть: обеспечение транс-сибирской магистрали и порта Владивосток; развёртывание советских и американских воздушных баз для операции против Японии; прерывание японских коммуникаций с материковой Азией; разгром японских сил в Манчжурии и, наконец, обеспечение тихоокеанских линий снабжения. В конце своей речи Дин сформулировал ряд вопросов для Советов: как скоро после поражения Германии СССР сможет вступить в войну против Японии; как долго Советы будут сосредотачивать свои войска на дальнем Востоке; сколько грузов может перевезти транс-сибирская магистраль для обеспечения стратегических воздушных сил; и насколько быстро советское правительство сможет обеспечить развёртывание таких сил?