Страница 43 из 66
Эта кампания началась с убийств столь же ужасающих, сколь и беспричинных. Иноземцам удалось захватить город Бильбис, где они без всякого повода перебили жителей: мужчин, женщин и детей, как мусульман, так и коптов-христиан. Как очень справедливо замечал Ибн аль-Асир, «если бы франки вели себя лучше в Бильбисе, они бы с лёгкостью смогли захватить и Каир, ибо знать города была готова отдать его. Но видя бойню, учинённую в Бильбисе, люди решили защищаться до конца». Действительно, по приближении захватчиков, Шаур приказал поджечь старый Каир. Двадцать тысяч кувшинов нефти были вылиты на лавки, дома, дворцы и мечети. Жители были эвакуированы в новый город, основанный Фатимидами в X веке и имевший в своём составе главным образом дворцы, административные здания, казармы, а также религиозный университет аль-Азхар. Пожар бушевал на протяжении пятидесяти четырёх дней.
Между тем визирь пытался поддерживать контакт с Амори, чтобы убедить его отказаться от своего безумного предприятия. Он надеялся преуспеть в этом без очередного вмешательства Ширкуха. Но в Каире его позиции ослабли. В частности калиф аль-Адид выступил с инициативой послать письмо Нуреддину с просьбой поспешить на помощь Египту. Чтобы активировать сына Зенги, фатимидский владыка вложил в своё послание пряди волос: «Это, — объяснял он, — волосы моих женщин. Они умоляют тебя придти и спасти их от насилия франков».
Нам известна реакция Нуреддина на это тревожное письмо благодаря особо ценному свидетельству, автором которого является никто иной как сам Саладин, которого цитирует Ибн аль-Асир:
Когда от аль-Адида пришли призывы о помощи, Нуреддин позвал меня и рассказал о том, что произошло. Потом он сказал мне: «Скачи к своему дяде Ширкуху в Хомс и убеди его приехать сюда как можно скорее, ибо это дело не терпит отлагательства». Я покинул Алеппо и недалеко от города встретил моего дядю, который ехал как раз по тому же делу. Нуреддин велел ему готовиться к походу на Египет.
Курдский генерал при этом попросил племянника сопровождать его, но Саладин попробовал уклониться.
Я ответил, что не могу забыть лишений, перенесённых в Александрии. Тогда мой дядя сказал Нуреддину: «Совершенно необходимо, чтобы Юсуф поехал со мной!» И Нуреддин повторил свой приказ. Я напрасно старался объяснить ему моё неловкое состояние, но он велел добавить мне денег, и я был вынужден отправиться в путь как человек, которого ведут на смерть.
В этот раз между Ширкухом и Амори столкновений не было. Потрясённый решимостью каирцев скорее разрушить свой город, нежели отдать его, а также опасаясь, что сирийская армия окажется у него в тылу, франкский король вернулся в Палестину 2 января 1169 года. Через шесть дней курдский генерал прибыл в Каир и был встречен как спаситель и населением, и фатимидской знатью. Казалось, даже Шаур был доволен. Но он никого не мог обмануть. Хоть он и воевал с франками последние недели, его считали их другом, и он должен был поплатиться за это. 18 января его заманили в ловушку и некоторое время держали под стражей в шатре, а затем Саладин убил его собственной рукой по письменному одобрению калифа. С этого дня Ширкух сменил его в должности визиря. Когда облачённый в вышитые шёлковые одежды он явился в резиденцию своего предшественника, чтобы обосноваться в ней, для него не нашлось даже подушки, чтобы присесть. Всё было разграблено при известии о смерти Шаура.
Курдскому генералу потребовалось три кампании, чтобы стать полновластным хозяином Египта. Но дни его счастья были сочтены: 23 марта, через два месяца после своего триумфа вследствие слишком обильной трапезы, он стал жертвой ужасного приступа удушья, от которого умер за несколько секунд. Это было концом одной эпопеи и началом другой, воздействие которой оказалось несравнимо большим.
После смерти Ширкуха, — рассказывает Ибн аль-Асир, — советники калифа аль-Адида предложили ему выбрать новым визирем Юсуфа, поскольку он был самым молодым и казался самым неопытным и слабым из эмиров во всей армии.
Действительно, Саладин был призван во дворец владыки, где получил титул «аль-малик ан-насер» («победоносный князь»), а также отличительные регалии визиря: белый тюрбан с золотой вышивкой, платье и тунику с алой подкладкой, саблю, инкрустированную драгоценными камнями, кобылу рыжей масти с седлом и сбруей, украшенными чеканным золотом и жемчугом, и много других ценных вещей. Выйдя из дворца, он с большой свитой направился в резиденцию визиря. Юсуф сумел утвердиться за несколько недель. Он избавился от тех фатимидских чиновников, чья преданность казалась ему сомнительной, заменив их близкими людьми, жестоко подавил мятеж в египетском войске и, наконец, отразил жалкое франкское вторжение в октябре 1169 года под предводительством Амори, который прибыл в Египет в пятый и последний раз в надежде овладеть портовым городом Дамьеттой в дельте Нила. Мануил Комнин, встревоженный появлением сподвижника Нуреддина во главе фатимидского государства, оказал франкам содействие в виде византийского флота. Но напрасно. У румлян было недостаточно продовольствия, а их союзники отказались снабжать их. По истечении нескольких недель Саладин вступил в переговоры с румлянами и без труда убедил их прекратить столь неангажированное предприятие.
Не успел закончиться 1169 год, как Юсуф стал единоличным правителем Египта. «Морри» в Иерусалиме питал надежду на союз с племянником Ширкуха против главного врага франков Нуреддина. И хотя оптимизм короля мог показаться чрезмерным, основания для него существовали. Действительно, очень скоро Саладин стал понемногу удаляться от своего господина. Хоть он и заверял того постоянно в своей верности и своём подчинении, подлинная власть над Египтом осуществлялась не из Дамаска и не из Алеппо.
Отношения между этими двумя людьми теперь становились поистине драматическими. Несмотря на прочность своей власти в Каире, Юсуф по-существу никогда не осмеливался открыто перечить своему повелителю. Но когда сын Зенги предлагал ему встречу, он всегда уклонялся от неё, не из-за опасения угодить в ловушку, но вследствие боязни проявить личную слабость в присутствии своего господина.
Первый серьёзный кризис разразился летом 1171 года, когда Нуреддин потребовал от молодого визиря упразднить калифат Фатимидов. Будучи мусульманином-суннитом, правитель Сирии не мог допустить, чтобы на зависимой от него земле продолжала осуществляться духовная власть «еретической» династии. Он посылал по этому поводу множество писем Саладину, но тот отмалчивался. Он опасался задеть чувства населения, по преимуществу шиитского, и оттолкнуть от себя фатимидскую знать. Вместе с тем он не мог не понимать, что он обладает легитимной властью лишь как визирь калифа аль-Адида. Свергнув последнего, он рисковал потерять то, что являлось официальной гарантией его власти в Египте; в этом случае он становился простым представителем Нуреддина. Помимо прочего он видел в настойчивости сына Зенги скорее стремление к политическому реваншу, нежели деяние, продиктованное религиозным рвением. В августе требования правителя Сирии в том, что касалось упразднения шиитского калифата, стали обретать угрожающий характер. Саладин, поставленный в безвыходное положение, начал принимать меры предосторожности ввиду возможной враждебной реакции населения и даже подготовил публичное заявление об отстранении калифа. Но он ещё медлил с его распространением. Аль-Адид, хотя ему было только двадцать лет, был очень серьёзно болен, и Саладин, связанный с ним узами дружбы, не представлял себе, как он сможет обмануть его доверие. И тут в пятницу 10 сентября 1171 года, некий житель Мосула, посетивший Каир, зашёл в мечеть и, поднявшись на кафедру перед проповедником, вознёс молитву во здравие аббасидского калифа. Как ни странно, никто на это не отреагировал ни в тот момент, ни в последующие дни. Неужели это был агент, посланный Нуреддином, чтобы припугнуть Саладина? Это было возможно. Во всяком случае, после этого инцидента визирь, несмотря на всю его щепетильность, не мог более откладывать своё решение. Со следующей пятницы было дано распоряжение не упоминать больше в молитвах Фатимидов. Аль-Адид тогда находился при смерти, и Юсуф запретил всем сообщать ему новость. «Если он выздоровеет, говорил Саладин, у него будет время всё узнать. В противном случае пусть он умрёт без мучений!» Действительно, аль-Адид скончался вскоре после этого, так и не узнав о печальном конце своей династии.