Страница 48 из 145
— О Боже… она еще и рассуждает!..
Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.
— Джек, — испуганно шепнула Силки, — будь осторожен. Ради меня!
— Вообще–то я многое уже повидал! — усмехнулся Гамильтон. — Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?
— Золотом толстосумов, — мрачно поправил Лоуз, переворачивая опорожненную бутылку. — Совращена пузатым богатеем. А может, священником! Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.
Марша тревожно оглядывалась вокруг:
— На самом деле это совсем не бар, так ведь? Только жалкое подобие…
— Бар, вид спереди, — уточнил Гамильтон. — А тебе что нужно?
— Тогда сзади, — медленно продолжила Марша, — это… партячейка. А твоя подружка…
— Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?
— Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.
Гамильтона почему–то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый — на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.
— Силки, — проговорил вслух Джек, — я тебя с кем–нибудь другим не перепутал?
Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.
— Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.
— Да, каша заварилась густая…
— Я–то, дура, решила, — сокрушенно вздохнула Силки, — что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…
— А мы и так друзья. По крайней мере — были. Где–то в другом месте… Далеко–далеко отсюда.
— Разве ты не собирался меня эксплуатировать?
— Дорогая моя… — заметил Джек с горечью. — Эксплуатировать тебя — мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтоб твоя сказочная грудь затряслась, как осинка на ветру.
Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.
— Жаль, — монотонно произнесла она, — что так ничего и не получилось.
— Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…
— Подкрашенной воды! — напомнила Силки. — А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…
В некоторой нерешительности окружившие их работяги подняли винтовки.
— Сейчас? — спросил один из них. Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.
— Пожалуй… — еле слышно пробормотала она. — Приступайте. И кончайте побыстрей.
— Смерть фашистским собакам, — замогильно пошутил Лоуз.
— Смерть мерзавцам! — добавил Гамильтон. — Мы можем встать?
— Конечно, — сказала Силки. — Как хотите. Мне очень жаль, Джек… Правда, правда! Но вы же не с нами, так?
— Боюсь, что не с вами, — почти добродушно согласился с ней Гамильтон.
— Ты против нас?
— Я должен быть против. Мне трудно быть кем–то другим.
— Мы что, так и позволим прикончить себя? — запротестовала Марша.
— Это наши друзья. — Голос Макфифа напоминал булькающий клекот паралитика. — Сделай что–нибудь! Неужели ты не можешь поговорить с ними?
Джек развел руками:
— С ними бесполезно говорить.
Он бережно поставил Маршу на ноги.
— Закрой глаза, — шепнул он ей. — И расслабься. Это не очень больно.
— Что ты собираешься делать? — пролепетала Марша.
— Вызволить нас отсюда. Единственно возможным способом…
И когда уже лязгнули затворы и поднялось полукружие нацеленных стволов, Джек отвел назад кулак, тщательно примерился и ударил жену точно в подбородок.
Слабо вздрогнув, Марша повалилась как сноп на руки Билла Лоуза. Гамильтон подхватил ее легкое тело и остался стоять с самым идиотским видом… Идиотским — поскольку бесстрастные фигуры пролетариев были вполне осязаемы и реальны. И по–прежнему готовились пустить в ход оружие.
— Боже, — хрипло сказал Лоуз. — Они все еще здесь. А вокруг отнюдь не «Мегатрон».
Не зная, куда деваться от смущения и отчаяния, негр рванулся к Джеку и помог тому подержать потерявшую сознание Маршу.
— Какие же мы болваны! Марша здесь абсолютно ни при чем!
Глава 15
— Полный маразм! — деревянным голосом проскрипел Джек. Он крепко обхватил неподвижное теплое тело жены. — Кто ж тогда устроил эту пакость, а?
И вдруг боковым зрением он заметил…
С Чарли творилось что–то неладное. Казалось, Макфиф полностью сбрендил и теперь действует не более осознанно, чем заводной болванчик. Странные метаморфозы вылезали из темных глубин его естества. Словно проклюнулся чудовищный, доселе дремавший внутри зародыш и сейчас прорывается наружу.
Макфиф рос прямо на глазах. Пока Джек и Билл пялились на компаньона, он превратился из приземистого, грубо сколоченного толстяка с пятачком куцего носа в рослого, великолепного мужчину. Божественное благородство снизошло на него. Идеально сложенный, глаза горят пламенем праведного гнева. Квадратные челюсти высокоморального Чарли стиснуты с выражением неумолимой строгости и справедливости.
Сходство с Тетраграмматоном просто поразительное! Макфиф явно не смог расстаться со своими затаенными страхами.
— Что это? — потрясенно спросил Лоуз. — Во что это он превратился?
— Ой, что–то мне нехорошо… — нелепо–звучно и полновесно произнес Макфиф. — Надо бы принять бром…
Нескладные фигуры работяг опустили винтовки. Дрожа и благоговея, они глазели на Макфифа, разинув рты.
— Товарищ комиссар, — пробормотал один из них. — Мы не узнали вас.
Болезненно поморщившись, Макфиф повернулся к Гамильтону.
— Дураки проклятые! — прогремел его зычный повелительный голос.
— О, что,я вижу… — ухмыльнулся Джек. — Разрази меня гром, если это не Святой Папаша собственной персоной?
Благородные уста Макфифа зашевелились, но звук почему–то отсутствовал.
— Теперь ясно, — скривился Гамильтон, — почему тогда, на зонтике, Тетраграмматон так тебя разглядывал… Понятно, почему ты чуть не свихнулся! И болячками ты запаршивел не зря.
Макфиф ответил не сразу.
— Я растерялся. Знаешь, не очень–то верилось, что увижу Его там. Казалось, мол, все это шарлатанство и выдумки.
— Чарли! — Джек чуть не взвыл от восторга. — Ты же коммуняка!
— Да, — тяжко выдохнул Макфиф. — Это так.
— И давно?
— С Великой Депрессии.
— Какого черта? Маленького братика застрелили агенты ФБР?
— Нет. Просто голод, безработица и отчаяние…
— Вообще–то ты парень неплохой, — примирительно заметил Джек. — Но душа у тебя вся изодрана. Ты безумец покруче мисс Рейсе. Ты еще больший жлоб и зануда, чем миссис Прит–чет. В суевериях и предрассудках ты переплюнешь даже Сильвестра. В тебе дерьма гораздо больше, чем у всех предыдущих психов. А так — ты в полном порядке.
— Нет смысла выслушивать эту ахинею! — величественно объявило божество.
— И вдобавок ко всему ты порядочная мразь. Отвратительный, бессовестный лжец, властолюбивый мошенник… и редкостная сволочь. Как ты мог поступить так с Маршей? Как ты мог устроить такую подлость?
Помедлив, сиятельная фигура ответила:
— Как говорится, цель оправдывает средства.
— Еще один дешевый лозунг…
— Люди вроде твоей жены опасны.
— Почему? — искренне удивился Джек.
— Они никому не отдают предпочтения. Они только заигрывают со всеми. Стоит лишь повернуться к ним спиной…
— И поэтому вы их уничтожаете! Отдаете на растерзание невменяемым фанатикам.
— Фанатики нам близки и понятны, — ответствовал Макфиф. — А вот твоя жена — нет. Она подписывает партийные воззвания и в то же время читает «Чикаго трибюн». Людям, подобным ей, чужда жесткая дисциплина и самоконтроль. Они больны индивидуализмом. Заражены слюнявой романтикой и примитивной этикой. Они не способны беспрекословно подчиняться авторитету. А это переворачивает все с ног на голову. На таком фундаменте ничего не построишь.