Страница 47 из 145
— Эх, хорошо дать отдых ногам, — вздохнул Макфиф.
— Пиво все будут? — спросил Лоуз. Получив подтверждение, он отошел к бару.
— Далеко мы забрались, — грустно сказала Марша, высвобождаясь из рукавов пальто. — Я, кажется, здесь ни разу не была.
Вернулся Лоуз с четырьмя бутылками «Золотой пены» в руках.
— Угощайтесь!
— Ты ничего не замечаешь? — спросил Джек. — Взгляни–ка на детишек!
В тускло освещенных нишах вдоль стен расположились подростки. Джек с удивлением увидел, как юная девчушка, явно не старше четырнадцати, прошла к стойке. Это что–то новенькое! Старый истинный мир показался Джеку некой давно забытой сказкой, смутным воспоминанием детства. Но и теперешняя дурная реальность расплывалась остатками сна. Она дрожала, как марево, как оптический обман. Бар, ряды бутылок и стаканов при рассеянном взгляде превращались в зыбкую тень. Все таяло, растворяясь в дыму и сумерках; Джек даже не мог разглядеть дальнюю стену кабака. Привычные неоновые значки туалетов и те неразличимы.
Прищурившись, Джек вглядывался из–под руки. Где–то далеко, за столами, за нечесаными головами пьяниц, светилась красная полоска…
— Что там написано? — показал он Лоузу. Лоуз напрягся, зашевелил губами.
— Как будто «аварийный выход». И подумав, добавил:
— Я видал это на стене «Мегатрона». По–моему, пожарный спуск.
— Да нет! — вякнул Макфиф. — Обыкновенный сортир.
— Это у тебя ложная память, — бросил ему Гамильтон.
— А почему, кстати, детишки пьют? — спросил Лоуз. — И наркоту курят…
— Аморальные издержки системы, — пояснил Джек. — Кока–кола, наркотики, алкоголь и секс. А вместо школы, наверно, они работают на урановых рудниках. — Он не сумел скрыть горечь в голосе: — Подрастут — станут гангстерами.
— Чикагскими, заметь! — подлил масла в огонь Лоуз.
— Потом наденут военную форму и будут расстреливать фермеров и жечь их хижины. В такой уж стране мы живем. Заповедник убийц и эксплуататоров.
Повернувшись к жене, Джек спросил саркастически:
— Не так ли, дорогая? Дети долбят наркотики, у буржуев руки по локоть в крови, а бездомные роются в помоях…
— Вон идет твоя подруга, — тихо прошипела Марша.
— Моя?.. — Гамильтон с удивлением обернулся.
Сквозь толчею торопливо пробиралась стройная, гибкая блондинка. Чувственный ротик полураскрыт, буйная копна волос лихо спадает на плечи. Сначала Джек не узнал ее. На ней мятая блузка с низким вырезом. Лицо лоснится от обильной косметики. Юбка в обтяжку соблазнительно подчеркивала округлые формы. Роскошный бюст вздрагивал при каждом шаге.
Джеку ударил в ноздри сложный букет запахов — аромат духов и разгоряченного женского тела. В голове сразу закружились столь же сложные воспоминания.
— Привет. — У Силки был низкий, хрипловатый голос. Она склонилась и чуть ткнула губами Джека в висок.
— Я ждала тебя.
Гамильтон смущенно поднялся и предложил ей стул.
— Спасибо. — Усевшись рядом, Силки обвела взглядом присутствующих. — Привет всей честной компании!
— Могу я задать вам один вопрос? — холодно обратилась к ней Марша.
— Разумеется.
— Какого размера вы носите лифчик?
Не моргнув глазом, Силки спокойно задрала блузку так, что обнажились великолепные груди.
— Вас удовлетворяет мой ответ?.. Марша густо покраснела.
С беззастенчивым, мальчишеским восторгом Джек глазел на невероятных размеров сиськи.
— Полагаю, что лифчики — буржуйская выдумка для обмана простого народа.
— Кто бы говорил о народе! — слабо возразила Марша; только что увиденное зрелище явно лишило ее душевного равновесия. — Тебе, должно быть, нелегко поднимать вещи, когда ты их роняешь, — сказала она девице.
— В коммунистическом обществе, — объявил Лоуз, — пролетариат ничего не роняет!
Силки рассеянно улыбалась, касаясь своих обнаженных грудей длинными тонкими пальчиками. Затем, пожав плечами, она опустила блузку, расправила рукава и положила руки на стол:
— Что новенького?
— Большая битва на дороге, — сообщил Гамильтон. — Кровожадный Уолл–стрит против героического, самозабвенно распевающего гимны рабочего класса.
Силки с сомнением посмотрела на Джека:
— И чья возьмет?
— Честно говоря, почти вся шакалья стая фашистов погребена под горящими лозунгами.
— Смотри! — вдруг показал на что–то Лоуз. — Видишь, вон там?
В углу бара стоял автомат, продающий сигареты.
— Помнишь, а?
— Еще бы.
— И тот тоже на месте. — Лоуз ткнул пальцем в другой угол, на леденцовый автомат, едва различимый в табачном дыму. — Помнишь, что мы учудили с ним?
— Конечно. Заставили бандуру выдавать французский коньяк высшего качества.
— …И собирались изменить мир, — вдохновенно продолжил Лоуз. — Подумай только, Джек, что мы могли бы сотворить!
— Думаю, думаю…
— Выдавали бы любой продукт, все что душа пожелает! Да, вот это был принцип!
— Принцип божественной отрыжки. Или принцип размножения посредством чуда, — кивнул Гамильтон. — В этой свихнувшейся реальности чудо здорово бы пригодилось.
— Мы бы переплюнули коммуняк, — поддержал его Лоуз. — Им приходится вкалывать до седьмого пота. А нам бы нужен был только этот бар.
— И немного трубок из–под неона, — напомнил Джек.
— Ты говоришь так печально, — забеспокоилась Силки. — Что–нибудь случилось?
— Ничего, — кратко ответил Гамильтон. — Ровным счетом ничего.
— Может, я могу помочь?
— Нет. — Он слегка улыбнулся. — Но все равно спасибо.
— Если хочешь, пойдем на второй этаж и ляжем в постельку. — Она с готовностью сдвинула юбку, обнажая пухлые ляжки.
Джек похлопал ее по руке.
— Ты хорошая девчонка. Но это не поможет.
— Уверен? — Она призывно подалась вперед. Груди ее в этот момент напоминали два тяжелых штурмовика, идущих на таран.
— Как–нибудь… в другой раз.
— Какая милая беседа! — Марша состроила презрительную гримасу.
— Мы просто дурачимся, — мягко сказал ей Джек. — Не обижайся, пожалуйста.
— Смерть мировому капиталу! — торжественно рыгнув, провозгласил Лоуз.
— Вся власть — рабочему классу! — тут же откликнулся Гамильтон.
— За народную демократию! — продолжил Лоуз.
— За Союз Советских Социалистических Штатов. Оторвавшись от пивных кружек, работяги за стойкой хмуро глянули в их сторону.
— Потише, олухи! — просипел Макфиф.
— Слушайте, слушайте! — кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом. Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. — Я сдеру шкуры с хищников Уолл–стрит!
Джек с подозрением смерил его взглядом:
— Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.
— А я ношу.
— Тогда ты не негр. Ты — скрытый негр, предавший свою религию.
— Свою религию? — непонимающе повторил Лоуз.
— Понятие расы — фашистская категория, — сообщил ему Гамильтон. — Негры — это религиозно–культурная группа, и ничего больше.
— Черт возьми! — Лоузу заявление Джека пришлось по душе. — Такая стряпня начинает мне нравиться!
— Может, потанцуем? — спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее голосе появились властные нотки.
— Не хочу, — сухо ответил Джек.
— Что мы можем сделать для революции? — с энтузиазмом обратился к присутствующим Лоуз. — Кого надо убить?
— Не важно, — махнул рукой Гамильтон. — Первого встречного, кто умеет читать и писать.
Силки и кое–кто из работяг обменялись настороженными Взглядами.
— Джек, — заерзала на стуле подружка, — такими вещами не шутят!
— Ни в коем случае! — согласился Гамильтон. — Нас самих едва не линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.
— Ликвидируем Тиллингфорда! — закричал Лоуз.
— Я сделаю это, — брякнул Джек. — Растворю его в кислоте и спущу в унитаз.
Силки по–прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда. — Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.
— Пугаю? Почему же?
— Потому что… — Она сделала беспомощный жест. — Мне кажется, ты говоришь с сарказмом.
У Марши вырвался истеричный всхлип: