Ярослав Галан

В очерке «В общей борьбе» Галан писал:

«…Польскому народу есть чем гордиться. История его борьбы за свободу и независимость — это не только история его страданий, но и его славы. Поэтому мы склоняем головы перед тенью Костюшко, поэтому мы снимаем шапки перед знаменами солдат его дивизий.

Если сегодня, в дни, которые будут решать, возможно, судьбу столетий, вместе с нами идут и поляки, идут за правду, то это добрый знак, что будущее — хорошее и гордое, будет на самом деле нашим и их будущим, как наша свобода становится их свободой; таким образом, доля их последующих поколений не будет долей их отцов, долею, говоря словами польского поэта, „знамен, взорванных бурей“, а будет тем, что мы называем простым и великим человеческим счастьем».

Такие строки мог написать только подлинный пролетарский интернационалист.

У националистов-«упырей», как их назвал Галан в одноименной статье, написанной в 1946 году, «есть своя история. Пока бандеровский цыпленок вылупливался из яйца, это яйцо долгое время грелось в инкубаторе Грушевского и Ефремова, в инкубаторе человеконенавистничества и бандитизма. Нужно понять, что нельзя целиком и полностью искоренить бандеровщину, не искоренив целиком и до конца влияние идей Грушевского и его вдохновителей».

Сколько великих событий пережила Украина от тех лет, когда звучал голос Франко, до сороковых годов XX века, но природа национализма не изменилась. Националисты меняли хозяев, но, как писал Галан, отцом их предательства всегда был страх, а матерью — ненависть. Объятые ненавистью к стране социализма и страхом перед своим народом, они все свои надежды возлагали на международную реакцию. Их мнимая борьба за «вильну Украину» в действительности была злобной грызней из-за добычи; эта грызня стоила жизни не одному бандиту-оуновцу. Первым погиб сам Петлюра, глава «Националистической директории». В 1926 году его пристрелили среди бела дня прямо на улице. Занявший его место Евген Коновалец погиб от взрыва «адской машины», врученной ему в «ценной посылке». Ничего не подозревавший Коновалец, полагая, что перед ним давно ожидаемая посылка с ценностями, вскрыл ее и был разорван на куски. «Наследие» Петлюры и Коновальца принял Степан Бандера. «Оно состояло, — как писал Курт Рюкман в книге „Сенсация: убийство!“, — прежде всего в обязанности работать на немцев — точнее, на немецкую разведку».

В неопубликованной рецензии на книгу О. Мстиславца (псевдоним В. Беляева) Галан пишет, что нельзя критиковать украинский буржуазный национализм вне связи с той «социально-экономической почвой», на которой он вырос, что история ОУН начинается еще задолго до формального объединения националистов в современные партии и группировки.

Галан дает последовательную критику национализма, обращая внимание на вопрос о классовом содержании лозунга «Борьба за самостийну Украину». Этот лозунг неизменно выражал стремление украинской буржуазии освободиться от более сильных конкурентов — капиталистов России, Австрии, Германии, Польши — и добиться большей политической и экономической самостоятельности в деле эксплуатации трудящихся своей страны. И именно поэтому борьба за «самостийну Украину» всегда на деле означала борьбу за укрепление господства буржуазии, борьбу с революционным движением.

Для Галана простые люди и Востока и Запада были одинаково дороги. И ему ненавистна была всякая реакция, независимо от ее национальной принадлежности. «Мы знаем, — писал Галан, — что есть две Америки, что есть две Европы. Мы на стороне Европы Джордано Бруно, Галилея, Мюнцера, Ньютона, Марата, Гарибальди, Гюго, Пастера, Роллана, Маркса, Энгельса, Либкнехта, но мы непримиримые враги Европы инквизиции Карла и Борджиа, Екатерины Медичи, Наполеона III, генерала Галифе, Бисмарка, Вильгельма II, Муссолини, Гитлера… Мы знаем, почему те, кто сегодня преклоняется перед Западом, преклоняются именно перед этой второй Европой…»

Задача Галана по разоблачению бандеровщины была не из легких. Дело в том, что в истории этой бандитской организации одна специально сфабрикованная ложь громоздилась на другую, и всему этому был придан, как писал Галан, «заманчивый привкус правды».

Бандера, мечтавший сделаться диктатором Украины, действительно вел хитрую игру.

Как взаимосвязаны, размышлял Галан, казалось бы, такие внешне взаимоисключающие друг друга события: октябрь 1933 года — убийство бандеровцами во Львове секретаря советского посольства Майлова; июнь 1934 года — убийство Бронислава Перацкого — польского министра внутренних дел, в том же месяце — убийство Ивана Бабия, руководителя организации «Католическое действие»…

Это было неслыханно даже в условиях реакционного режима Пилсудского. Бандеру и нескольких его подручных судили и отправили в тюрьму для каторжников, где они просидели до 1 сентября 1939 года — дня нападение фашистов на Польшу. Бандера, показывает Галан, зарабатывал «моральный капитал». И перед своими фашистскими хозяевами — убийство Майлова, — и перед галицийским мужиком — убийство Перацкого.

Готовился спектакль «производства» Бандеры в «народные вожди» и «защитники интересов галицийского хлебороба».

Спектакль, говорит Галан, обернулся фарсом и подлостью. В годы Великой Отечественной войны Бандера показал, какой он «народный вождь».

О том, какую долю украинскому народу готовили фашисты и их прислужники — украинские буржуазные националисты, говорят официальные гитлеровские документы. Сошлемся на некоторые документы, к которым обращался Галан и на которых он строил свои выводы. Палач украинского народа гаулейтер Эрих Кох на совещании в Ровно (26–28 августа 1942 года) заявил: «Нет никакой свободной Украины. Цель нашей работы должна заключаться в том, что украинцы должны работать на Германию, а не в том, чтобы мы делали этот народ счастливым. Украина должна дать то, чего не хватает Германии. Эта задача должна быть выполнена, несмотря на потери…» Бывший генерал-губернатор Польши Ганс Франк 12 января 1944 года записал в своем дневнике: «Если бы мы выиграли войну, тогда, по-моему, поляков, и украинцев, и все то, что шляется вокруг, можно превратить в рубленую котлетку. Пусть будет что будет».

Галан показывает, что после разгрома гитлеровской Германии вожаки бандеровских шаек укрылись в западных зонах оккупации Германии. Связь бандеровцев с реакционными военными кругами Америки и Англии прочно сложилась еще в дни войны.

В 1945 году Степан Бандера, спасаясь от Советской Армии, бежал в американскую зону оккупации Германии. Здесь его зарегистрировали как «перемещенное лицо». В лагерях для «перемещенных лиц» этот «изгнанник» и принялся восстанавливать ОУН. Он окружил себя группой вооруженных до зубов старых оуновцев, которые при благожелательной поддержке американцев хозяйничали в лагерях «перемещенных лиц» как только хотели.

С распростертыми объятиями принимал Бандера бывших «соловьев» и всех, кто так или иначе сотрудничал с немцами или когда-либо боролся против Советского Союза.

Самых надежных он передавал американской и английской разведкам. В специальных школах их обучали — да и сейчас обучают — методам восстановления разбитой в пух и в прах старой бандеровской организации, инструктировали, как шпионить и вредить. Это убедительно доказано в книге французского журналиста А. Герэна «Серый Генерал».

В статье «Из ямы» Галан рассказал о кровавых преступлениях Ф. Коваля — одного из вожаков бандеровских шаек. Ф. Коваль поджигал по ночам хаты колхозников, убивал мирных людей. «Последними вурдалаками» называет писатель грязное униатское и бандеровское охвостье, ведущее самыми бесчестными методами борьбу против собственного народа.

Один из самых яростных памфлетов Ярослава Галана — «Чему нет названия» — начинается с такой сцены:

«Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит, как осиновый лист. Несколько месяцев назад в воробьиную ночь к крестьянской хате недалеко от города Сарны пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев. Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей.