Убежище

— Я понимаю, но никак не могу постичь, зачем ему книга.

— Здесь можно выдвигать любую версию. Помните эксперименты Менгеле? Или страстный интерес Гитлера к оккультным наукам? Может, гм… наш герой чувствует свою связь с каким-нибудь древним языческим культом. Но главное — не забывайте — мы имеем дело с психически ненормальным человеком. Тогда можно предполагать все, что угодно. Во времена апартеида в Южной Африке некий ученый работал над биологическим оружием. И знаете, какую задачу он перед собой ставил? Создать биологическое оружие, чувствительное к этнографическим признакам. Он выращивал вирусы, способные поражать только чернокожих. Если заразить таким вирусом воду, все чернокожие стали бы бесплодными. Когда речь идет об убийстве людей, все достижимо. Сами-то вы как думаете? Мечтает ли наш герой найти какой-нибудь вирус старой чумы или яд, имеющий для него некую поэтическую притягательность? Или он просто сумасшедший маньяк, и его навязчивая идея приведет его к краху? Лично я склоняюсь к последнему.

Миа задумалась. Может, действительно книга никак не связана с похищением матери. Сейчас самое главное — поскорее спасти Эвелин, а если повезет, заодно выследить и арестовать хакима. И все-таки не могла успокоиться.

— Ирак, Персия и весь этот регион издревле славятся своими обширными медицинскими трудами, но ведь с тех пор прошла тысяча лет!

К ней вернулась способность мыслить более логично и последовательно, а разговор об истории возвращал ее в более привычное русло теоретических предположений, помогая ей отвлечься от жестокой действительности. Кроме того, Миа очень хотелось надеяться, что ее познания в этой области могут оказаться полезными.

— Вы знаете, сколько лет книге? — спросила она.

— Нет.

Она погрузилась в размышления, и вдруг ее осенило.

— Послушайте, я работала здесь с историком по имени Майк Боустани. Так вот, он настоящая ходячая энциклопедия во всем, что касается этого региона. Если я покажу ему полароидные снимки, он сможет определить возраст книги.

Корбен пожал плечами:

— Не думаю, что мы готовы показывать их посторонним людям, во всяком случае, пока они играют такую важную роль в нашем расследовании.

— Я уверена, что, если мы его попросим, он будет молчать. — Но Корбена ее слова не убедили. — Мы просто обязаны воспользоваться любой возможностью! Я уверена, мама именно этого ожидает от нас!

Корбен бросил на нее испытующий взгляд.

— Пожалуйста, почему бы и нет? А вы молодец! Но для вас лучше поскорее уехать отсюда. Подумайте об этом! — Она хотела что-то возразить, но он остановил ее жестом руки. — Я понимаю, вы считаете себя обязанной присутствовать в стране, и это естественно. Я тоже нуждаюсь в вашей помощи, ведь вы можете вспомнить что-нибудь очень важное. Но, как видите, ситуация быстро выходит из-под контроля. Вы стремитесь сделать все, что в ваших силах, лишь бы спасти свою мать. Но на мой взгляд, больше вы ничем ей не поможете. Вчера бандиты готовы были убить вас. Подумайте о своей безопасности. Мы, конечно, можем приставить к вам охрану, но я ничего не могу гарантировать. Не обязательно уезжать очень далеко, но даже на Кипре вам будет спокойнее, чем здесь. Я только прошу вас подумать об этом, хорошо?

У Миа больно сжалось сердце. Она понимала: за последние два дня она уже использовала все шансы на везение. Оставаться здесь значило и дальше искушать судьбу, и как ни было неприятно его предложение, оно определенно имело смысл. Но сейчас ей не до рациональных решений. Она не могла уехать, не могла, и все! Да, здесь ей угрожает опасность, и вряд ли она чем-то поможет спасти мать. Но Миа уже чувствовала себя связанной не только с Эвелин, но и с Рамезом, и с Фарухом, с их отчаянной борьбой за жизнь. Она успела почувствовать себя связанной какими-то непонятными узами с этим городом, его жителями и — не стоило отрицать — с той полной риска и невероятного возбуждения жизнью, когда вокруг свистят пули, вынуждающие ее бежать ради спасения от смерти.

Охваченная самыми противоречивыми чувствами, не зная, какому инстинкту лучше повиноваться, Миа сказала только:

— Тогда постарайтесь найти и спасти маму. О большем я не имею права вас просить.

— Вы меня поняли, — удовлетворенно кивнул Корбен. — Не волнуйтесь, мы обязательно вернем ее домой.

Но Миа чувствовала — его слова не являлись гарантией. Сердце ее сдавила безнадежная тоска, она отвернулась и стала смотреть на пролетающий мимо город, щедро залитый солнечным светом.

Глава 36

Корбен устроил для Миа рабочее место в маленькой свободной комнатушке, примыкающей к офису для прессы, где она могла воспользоваться телефоном и Интернетом.

Он объяснил ей, что ввиду важности ожидаемого звонка Фаруха и напряженного положения поручил одному сотруднику устроить ее в каком-нибудь отеле или в помещении посольства и что в обоих случаях ее будут охранять. Кроме того, как только он найдет время заехать к себе домой, он привезет вещи Миа, а пока попросил ее обращаться к нему, если ей что-нибудь понадобится.

Он оставил ее во флигеле и направился через двор в основное здание, собираясь встретиться с послом.

По дороге он размышлял об идее Миа обсудить снимки Фаруха с ее знакомым историком. Предприятие довольно опасное, но, пожалуй, без него не обойтись, решил он. Он даже предпочел бы согласиться на ее предложение в обмен на ее обещание уехать. Хаким и его банда действовали стремительно и явно ничего не боялись. А реальная польза от Миа заключалась только в том, что она могла помочь опознать Фаруха. Но вряд ли ему удастся уговорить Миа покинуть страну, и это вызывало в нем смешанные чувства.

Хотя они познакомились не при самых благоприятных обстоятельствах, Миа ему нравилась. Общение с хорошенькой и умной американкой вносило разнообразие в те мимолетные связи с местными девушками, к которым он время от времени прибегал с тех пор, как оказался в затерянном уголке мира. Бейрут не испытывал недостатка в женщинах, скорее их было слишком много, поскольку огромное количество мужчин покинули страну в поисках более приличного заработка и меньшего риска погибнуть под бомбежкой, а Корбен был привлекательным мужчиной. В то же время постоянная угроза боевых действий, прошлым летом вылившаяся в кратковременную, но жестокую войну, видимо, невероятно обостряла первобытные сексуальные инстинкты. И он буквально отбоя не знал от женщин. Но работа агента накладывала определенные ограничения на личную жизнь. Он никогда не позволял случайным знакомым нарушать эти границы и понимал: из связи с Миа ничего не получится, даже если бы они встретились при обычных обстоятельствах. Впрочем, его это вполне устраивало.

Он не из тех, кто стремится обзавестись семейным гнездышком.

Корбен поднимался по лестнице, ведущей к кабинету посла. Он предпочел бы сейчас не тратить время на подобные встречи, но перестрелка в центре города привлекла к себе слишком большое внимание, чтобы обойти ее молчанием, так что он обязан был доложить послу об утреннем происшествии. Он с трудом подавлял досаду, а потому с особым неудовольствием узнал, что, помимо самого посла, на встрече будут присутствовать глава разведки и Кирквуд. Следующие несколько часов обещали быть крайне важными, и меньше всего ему хотелось вмешательства посторонних.

Его сразу проводили в кабинет, где он поздоровался с присутствующими и уселся на стул перед громадным рабочим столом посла.

Корбен начал доклад, осторожно подбирая слова, к чему давно привык за годы работы в разведке.

Он рассказал о похищении Рамеза, обрисовал Фаруха как контрабандного торговца древностями, который разыскивал Эвелин в надежде, что она поможет ему продать реликвии. Умолчав о книге и ее связи с хакимом, он представил все таким образом, как будто некая соперничающая группа контрабандистов, стремящаяся завладеть коллекцией, схватила Эвелин и теперь охотится за Фарухом. Он упомянул об ожидаемом в двенадцать часов звонке Фаруха, рассказал о своем плане действий с целью опередить бандитов и первым встретиться с Фарухом, чтобы узнать о похитителях Эвелин и каких-либо средствах ее освобождения.