Страница 22 из 64
Сейчас, читатель, давайте просто посмотрим на те археологические факты, что у нас есть в отношении Центральной России. Возьмем новейшие обработанные данные по керамике (2007 г.), они позволяют выделить 11 этапов этнокультурного развития населения центра Русской равнины (Волго-Окское междуречье) в эпоху неолита и энеолита179.
I этап (последняя четверть VI тыс. до н. э.). Волго-Окская культура.
II этап (первая половина V тыс. до н. э.). Появление в центре Русской равнины носителей верхневолжской культуры, которые постепенно ассимилируют местное волго-окское население.
III этап (третья четверть V тыс. до н. э.). Верхневолжская культура.
IV этап (последняя четверть V тыс. до н. э.). В заключительный период развития верхневолжской культуры здесь появляются носители культуры с ямочно-гребенчатой керамикой, которые постепенно ассимилируют, или частично вытесняют носителей верхневолжской культуры.
V этап (конец V — первая четверть IV тыс. до н. э.). Культура с ямочно-гребенчатой керамикой.
VI этап (вторая четверть IV тыс. до н. э.). Появление здесь носителей культуры редкоямочной (тонкостенной) керамики, которые вступают в культурные контакты с носителями культуры ямочно-гребенчатой керамики.
VII этап (третья четверть IV тыс. до н. э.). Выделение из среды носителей культуры с редкоямочной (тонкостенной) керамикой группы носителей культуры также с редкоямочной, но более толстостенной керамикой с примесью крупной дресвы. Эту традицию они заимствовали от носителей культуры с ямочно-гребенчатой керамикой. Сосуществование трех культурных групп.
VIII этап (последняя четверть IV — начало III тыс. до н. э.). Появление носителей волосовской культуры, которые активно контактировали как с носителями культуры с ямочно-гребенчатой керамикой так и с носителями с редкоямочной (тонкостенной) керамикой. Ассимиляция культуры с редкоямочной керамикой племенами культуры с ямочно-гребенчатой керамикой.
IX этап (начало — середина III тыс. до н. э.). Ассимиляция племенами волосовской культуры всех проживающих здесь племен.
X этап (третья четверть III тыс. до н. э.). Волосовская культура.
XI этап (последняя четверть III — первая четверть II тыс. до н. э.). Контакт волосовской культуры с фатьяновской. В поздневолосовских слоях появляется керамика фатьяновской культуры. (Необходимое примечание к данной хронологической последовательности культур. Собственно говоря, у нас нет никаких оснований утверждать, даже если речь действительно идет об ассимиляции одними культурными носителями других носителей, что общности, вступавшие во взаимодействие, являлись разноязыковыми. Известно, что носители различных материальных культур могут и говорить на одном языке, и иметь одинаковые антропологические параметры. «Если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII–XIX вв. глазами будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убежденно отнесет их к разным культурам. Наше преимущество в том, что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и донских станичников и можем установить этническое тождество»180.)
Фатьяновская культура в вышеприведенном хронологическом порядке определяется археологами как определенно индоевропейская. Какова же этническая принадлежность более ранних культур? Возьмем, к примеру, культуру ямочно-гребенчатой керамики. Традиционно ее относят к финно-уграм, поскольку если не относить ее к финно-уграм, то к кому же тогда? Однако носители культуры ямочно-гребенчатой керамики (КЯГК) не оставили после себя каких-либо письменных документов, а материальная культура далеко не всегда дает однозначные ответы на вопросы об этнической принадлежности тех или иных народов. Так, за время своего соседского существования литовцы, латыши и эстонцы выработали сходную материальную культуру, однако их языки принадлежат даже не то чтобы к разным группам, а вообще к разным языковым семьям. Здесь поможет найти ответ топонимика, а в особенности гидронимика Волго-Окского бассейна.
Так вот. В бассейне Оки присутствуют сотни гидронимов «балтийского» происхождения181. Более того, некоторые исследователи считают, что в этом ареале практически нет финно-угорских гидронимов, а если и есть, то их можно считать отдельными случайными совпадениями182. Б. А. Серебренников, к примеру, утверждал со всей определенностью: «Топонимика Волго-Окского междуречья при помощи финно-угорских языков необъяснима»183. И отмечал, что истоки всей массы топонимов этого ареала следует искать в балтийских языках.
Так, гидроним Волга вполне можно вывести из литовского и латышского valka «небольшая, заросшая травой река» (в верхнем течении это соответствует действительности). Гидроним Ока может иметь происхождение от балтийского akis/okis. Названия более мелких рек также могут быть выведены из балтских языков: Нара (левый приток Оки) — «поток», Лама (правый приток р. Шоша) — «низина, узкая долина», Лобня (левый приток Клязьмы), Лобца (левый приток р. Истра), Лобъ (правый приток р. Шоша) — «долина, русло реки», Руза — «узкий луг с ручьем», две реки Сетунь (обе правые притоки р. Москвы) — «глубокое место реки, середина реки» и т. д.
Однако более всего поразительно тождество гидронимов Волго-Окского междуречья и названий криниц в индийском эпосе «Махабхарата»184: (Криница/Река в Поочье) — 1. Агастья/Агашка, 2. Акша/Акша, 3. Апага/Апака, 4. Арчика/Арчиков, 5. Асита/Асата, 6. Ахалья/Ахаленка, 7. Вадава/Вад, 8. Вамана/Вамна, 9. Ванша/Ванша, 10. Вараха/Варах, 11. Варадана/Варадуна, 12. Кавери/Каверка, 13. Кедара/Кидра, 14. Кубджа/Кубджа, 15. Кумара/ Кумаревка, 16. Кушика/Кушка, 17. Мануша/Манушинской, 18. Париплава/Плава, 19. Плакша/Плакса, 20. оз. Рама/ оз. Рама, 21. Сита/Сить, 22. Сома/Сомь, 23. Сутиртха/ Сутерки, 24. Тушни/Тушина, 25. Урваши/Урвановское, 26. Ушанас/Ушанец, 27. Шанкхини/Шанкини, 28. Шона/ Шана, 29. Шива/Шивская, 30. Якшини/Якшина.
Как же можно соотнести «балтийскую» гидронимику региона и «индоарийскую»?
Как весьма осторожно отмечал выдающийся отечественный языковед Ф. П. Филин (1908–1982): «Общеславянский язык во второй половине I тыс. до н. э. имел безусловные схождения с древнебалтийскими диалектами и несомненные ощутительные связи с северно-иранскими языками»185.
Таким образом, все эти так называемые балтийские, северо-иранские, общеславянские и проч. языки на самом деле где-то в середине II тысячелетия до н. э. представляли собой единый язык. Через тысячу лет в этом языке стали выделяться некоторые диалекты, связанные с миграциями отдельных ИЕ групп и влиянием неиндоевропейского населения, особенно в зоне удаленных миграций, где арии оказывались «в подавляющем меньшинстве».
Еще раз повторю, балтийские языки сохранили определенную архаичность за счет своей маргинализации. Их менее всего затронули изменения, произошедшие на более широких территориях, где политическая и торговая жизнь кипела вовсю, где создавались обширные племенные союзы, велись войны, переселения и т. д. Балтская топонимика Волго-Окского междуречья весьма очевидна, также очевидно и присутствие здесь древнейших «балтов». Но где же сейчас их потомки, неужели они размножились и составляют ныне часть населения Москвы? Почему бы и нет? В Ипатьевской летописи под 1147 годом указывается голядь, которая жила в бассейне Верхней Оки к юго-западу от Москвы и которая историками обычно отождествляется с балтами. Пойдем далее. Как указывает М. Гимбутас: «Белорусский физический тип сходен с балтийским: долихоцефалический (удлиненный) лицевой тип с средним размером черепа, не похож на мезоцефалический (широколицевой) тип людей, живших на Западной Украине»186. Между прочим, и сам этноним литва должен, если говорить прямо и честно, принадлежать белорусам, достаточно только вспомнить полное название Великого княжества Литовского, Жемойтского и Русского, где жемойты и есть собственно балты, а литва здесь — это не кто иной, как сегодняшние белорусы; недаром та же М. Гимбутас отмечает, что «распространение балтийских названий рек, типов погребений и физического типа ограничивается границами Белоруссии»187.