Поэмы

IV Потемнело, и теней громады Отошли от гор, пропали в небе. Пролетает Гиглия деревней, Скачет, не задерживаясь, в горы. Женщина, рыдавшая в воротах, Едущего громко окликает. "Не горюй, сестра, довольно плакать! Слезы смой с лица водой студеной. Полно проливать пустые слезы, Полно от врага терпеть обиду" Гиглия промчался, лишь во мраке От копыт коня взлетели искры. Он давно с врагами ищет встречи, Он живым ни одного не пустит И уедет с поля невредимый. Заслонит его собою в битве Крест Лашарский, давний покровитель. Всех неверных Гиглия изрубит, Кровью их обрызгает долины. Он в бою умеет повернуться, И рука его неутомима. V Полный месяц, утешитель мира, Выплыл из туманного ущелья. Слышится в лощинах затененных Говор водопадов и потоков. По лесам и по краям ущелий В темноте проходит волчья стая. Спит орел на темени утеса. Борбало ледяною вершиной Рассекает снеговую тучу, И ночная птица окликает За горой оставшегося брата. Дагестанцы, пленных подгоняя, Поднялись на перевал Сахорнэ, Но смутился, чувствуя опасность, Чародей лезгинский пред водитель. Он услышал щебня хруст далекий, Искры под копытами увидел. Он сказал отряду:."Стойте, братья! Слушайте, навстречу кто-то едет. Мы в набег не вовремя собрались, Пропадут геройство и добыча". Натянул Осман ременный повод Так, что посадил коня на камни. Меч кривой налево отодвинул, Пистолет на поясе нащупал. Чуял он, что наступает гибель, Бледностью лицо его покрылось. Будто с неба молния, примчался Юноша, большим мечом сверкая. Лезвеё и желоба для крови Отливали синим лунным светом. Налетел и крикнул, словно сокол: "Очередь моя теперь настала" Человека и коня он сразу Разрубил, земли мечом коснулся, И по желтой бороде Османа Кровь широким хлынула потоком. "Стойте! Не уйдете! Вы, злодеи, На грабеж последний раз ходили, Жен, детей и старцев беззащитных В Пшавии громили за Арагвой, Гиглия еще живет на свете, Сила Гиглии не умирала" Звон оружия наполнил горы, Крик ужасный подняли лезгины, Прыгают их головы далеко Под копыта лошадей смятенных. Гиглия неверных убивает, Их тела бросает друг на друга. Не увидят матери родные Сыновей своих, бойцов кичливых. "Помоги, господь!" — кричит, рыдая, Пленница, и все другие молят: "Помоги ему, святой Георгий, Нашему чудесному герою! Пусть в его руках благословенных Не иссякнет боевая сила" Цевять пало, четверо бежало, Пятый через пропасть перепрыгнул, В Гиглию он выстрелил оттуда И попал ему в средину груди. Горе вашей матери! воскликнул Гиглия и в пропасть покатился. Падал он, кустарники ломая, Меч сжимал в руках окостеневших. Осмелел лезгин, скликает братьев: "Выстрелом свалил его я в пропасть, Он на дне ущелья лижет скалы" Стонет связанная дочь Годерзи, Отрясает слезы на дорогу. За руку ведут ее лезгины, Говорят. "Иди, не плачь, девчонка, И волос не вырывай напрасно! Мы по перевалу снеговому Босиком тебя итти заставим". Впереди себя погнали пленных, Бьют плашмя тяжелыми мечами. Пленные по Гиглии горюют, Громче всех рыдает дочь Годерзи, Даже горы снеговые плакать Заставляет воплями своими. Утомясь, она едва плетется, Взглядов от ущелья не отводит, Видит Гиглию во мгле провала. Юноша! Твоя разлука с миром Горя моего мне тяжелее! Почему не умерла я раньше? Вечно будет о тебе убитом Непосильно мне воспоминанье! Гиглия, самец-олень, на глыбах Вверх лицом простертый, умирает. Умирает Гиглия, тоскуя, Что в могилу мщение уносит. А когда он умирал, садились Горы плакать, и вверху на скалах Старый, сумрачный орел сердился. Голова высокая Сахорнэ Раскололась в самой середине. Сверху падавший поток нагорный Высыхал от жалости к герою. Гиглии скакун осиротелый В головах хозяйских убивался. На глазах коня сверкали слезы, Гневно ржал он и ногою топал… В это время что Мквирали делал? VI Выше трех лезгинских перевалов Над туманом показался всадник. В шкуру он одет поверх кольчуги, Кружится он по дорогам горным, То к утесу голову приложит, То глядит в глубокие провалы, У ружья сухой меняет порох. Беспокоен всадник одинокий. Слышит всадник женские рыданья, Скачет он туда, где стон и вопли, Откликаются леса густые, Горы наверху, внизу долины. Лунный свет рассеян над седыми Отуманенными ледниками. Рвется в руки из ножон франгули, Острый, глубоко прожелобленный. В грудь себя рукой ударил всадник, Горькие слова себе промолвил. "Горе мне! Быть может, дагестанцы Побратима моего убили! Как позор на голову надену? Как снесу людское осужденье? Как останусь я с живыми, если Ты, мой Гиглия, лежишь в могиле? Смерть, возьми меня вослед за братом, Если я врагу спущу обиду"