Страница 29 из 100
3 - Владеешь языком немецким, Других примет особых нет… Был первым в корпусе кадетском, И бакалавр в пятнадцать лет. Награды… Высшие отметки… Курс политических наук… Сорбонна… Случай больно редкий! Откуда средства, юный друг? Кто вел тебя дорогой этой? Кто на ноги помог вставать?.. – И, тайной гордостью согретый, Сказал Кирилл Радищев: – Мать. – Ее мы знаем. Небогата И впроголодь живет едва. Решиться на такие траты Не может бедная вдова, Не будучи особой бойкой, Твоя же мать тиха, как мышь. Она служила судомойкой, Кассиршей… Для нее Париж Был горькой школой. Крепко била Ее судьба… Всё для тебя, Щенок?.. – Она меня любила И в люди вывела, любя. – И в люди вывела?! В какие? Кем стать хотел? Кому служить? – Стать Человеком. Для России. Работать для нее и жить… – Молчанье. Шелестят бумаги, И много лиц, и много рук, И свастика на красном флаге Как черный крючится паук. Течет допроса часть вторая. Так каждый божий день, с утра. В немытых стеклах догорая, Уныло гаснут вечера, И скучно всем, и все устали, Ломает писарь карандаш… Какой бы пыткой ни пытали, Ты не продашь и не предашь! И каждый божий день сначала: Пустые, мутные глаза, Усов белесое мочало, В тяжелом перстне – бирюза, И в опостылевшей забаве Вопрос, сулящий столько бед: – Где взял оружие? – В канаве. – Как звать сообщников? – Их нет. 4 Он устал проходить этапы: Из тюрьмы – в подвалы гестапо. Из гестапо – в военный суд, Из суда… Но уже не в силах Помнить сеть канцелярий стылых И, не зная, куда ведут, Он дверей не считал. За ними, Утонув в папиросном дыме, Первый следователь, второй, Третий, пятый… Бутылки рома… И давно наизусть знакомо То, что стало в веках игрой Кошек с мышью… Так дни за днями. Но Кирилл с каждым днем упрямей, С каждым шагом себе верней. – Ты подумай, мальчик, о маме, Что ты делаешь, мальчик, с ней! Ты ее пожалей, не мучай. Для тебя это лучший случай: В нашей армии место есть… – Он сказал: — У меня есть честь. — Был начальник высокий, статный, С головою античных статуй, С белокурой шапкой волос. Нежным голосом, слаще меда, Говорил: — За дверьми свобода, А ценой – ответ на вопрос. Скажешь «да» – и в рядах «эсэсов», Вместе с нами спасать от бесов Будешь родину, как солдат, Как садовник гнилые листья Выметает, любовно чистя Дорогой прадедовский сад. Не упрямься упрямством детским! Хочешь воином стать немецким? В каждом деле труден почин. – Помолчав, прибавил любезно: – Заработаешь крест железный, Лейтенанта получишь чин… 5 Первый следователь, усатый, Говорит: – Скоро час десятый, Незаметно крадется ночь. Отдыхать могут даже наци. Возражать на бред декламаций – Это в ступе воду толочь. – И сказал начальник с усмешкой: – Продолжай. С допросом не мешкай, Перещупай по всем статьям. Чересчур этот парень пылкий! Вот как ляжет с пулей в затылке В самой дальней из свальных ям, А не в яме, так с кандалами Пусть в карьерах ломает камни, — Чтоб построить нам путь в Москву! – Отвечай подобру-поздорову, — Убеждает допросчик снова. Отвечает: – Пока живу, Не слабеет данное слово, И со мной умереть готово Нерушимое слово «нет». Грузовик слепым бегемотом Подползает к черным воротам. Это вечер или рассвет?.. Это вечер судьбы короткой. За оконной ржавой решеткой Жизнь кивнула ему, простясь. В монотонном гуле машины Шелестели, шуршали шины, Рассекая ливень и грязь. Жить осталось ему недолго, – Только где-то синеет Волга. И на Спасской башне звезда Полыхает розовым жаром… – Может быть, когда буду старым… Может быть, никогда, никогда?.. Радищеву ли бояться? Но с отчаянной болью снятся Нева и Москва-река, А навстречу дожди косые, И сквозь слезы плывет Россия Мимо черного грузовика. Тянет ливень тугие струны… От Парижа до Зонненбрунне Ничего, кроме серой мглы. И всё время рядом другое: Бубенец звенит под дугою Или звякают кандалы? Возвращается ветер на круги: В российской разгульной вьюге, Колыхаясь, тонул возок, Ноги кутала полость козья, Шелестели, шуршали полозья, И блестел слюдяной глазок, А кругом только ветер вольный Да полей невидимых ширь. Бородатый, в шубе нагольной, Отъезжал от Первопрестольной Александр Радищев в Сибирь. Фельдъегерь обмерзшим глазом Читал бумагу с приказом, Обрастая снежной корой. Разметанной тенью птицы Чернела внизу страницы Подпись императрицы Екатерины Второй.