Мой талисман

«Наконец, хоть в чем-то повезло, – подумала Сикорская, – только бы завтра все получилось».

К назначенному времени Наталья приехала в здание Опекунского совета Воспитательного дома, где должны были проходить тоги. Вчерашний поверенный нетерпеливо прохаживался у входа, ожидая ее.

– Где же вы, матушка? Сейчас торги начнутся, – обеспокоенно выговаривал он, помогая Сикорской вылезти из ямской кареты. – Покойный хозяин имения завещал его воспитательному дому. Куча народу набежала, все прикрываются благотворительностью, а сами хотят урвать кусок пожирней, – приговаривал он.

Они прошли в большой зал, где перед дубовой конторкой были расставлены ряды стульев. Поверенный усадил Наталью на один из них, а сам сел рядом. Женщина оглянулась кругом и увидела, что в зале она – единственная женщина, остальные претенденты на покупку были солидными мужчинами. У конторки появился седой чиновник в черном вицмундире, он оглядел присутствующих и, стукнув молотком, объявил торги открытыми. Из его объявления Наталья узнала, что продается имение Высокое Новгородской губернии. Чиновник начал перечислять земли, леса, жилые постройки. По всему выходило, что имение – богатое. Вместе с ним продавались двести пятьдесят крестьянских семей.

«Да такое имение потянет на круглую сумму, – подумала Сикорская, и зависть к удачливой подруге поднялась в ее душе. – Интересно, сколько денег не пожалела Настасья на это дело?»

Скоро женщина получила ответ на свой вопрос. Имение купил ее поверенный за сорок шесть тысяч рублей. Он долго молчал, наблюдая, как сражаются друг с другом покупатели, поднимая цены с двадцати тысяч – прибавляя то сто, то двести рублей. Когда цена доползла до двадцати шести тысяч рублей, поверенный Натальи добавил сразу двадцать тысяч и остался в одиночестве. Он передал аукционисту паспорт Сикорской и сообщил, что деньги передаст ровно через час. Пока поверенный ездил за деньгами, Наталья оставалась в зале одна. Раздраженные неудачей покупатели удалились, аукционист, забрав ее паспорт, тоже ушел, а Сикорская, задумавшись, все сидела на стуле.

Идти ей, по большому счету, было некуда. В доме Ресовского она боялась даже дышать. Только находясь во флигеле, Наталья переставала вздрагивать от малейшего шороха,но как только выходила во двор, сердце женщины начинало трепетать от страха. Жестокий Тимоха мерещился ей на каждом шагу. В доме на Охте Сикорская тоже не могла долго находиться, боясь, что Ресовский выследит это ее убежище, а ведь сюда женщина перенесла заветный капот с подкладкой, набитой золотом, и саквояж с серебром из дома князя. Если у нее на руках будет документ о праве владения имением, Наталья могла бы просто ускользнуть ночью из дома Ресовского и исчезнуть. Она сможет родить ребенка в имении, а потом уж решит, что должен будет заплатить ей князь за своего наследника.

Появился поверенный с объемным саквояжем, он попросил женщину никуда не уходить и отправился платить деньги. Через полчаса он вернулся и вручил Сикорской документы на покупку имения и ее паспорт.

– Вот и все, мадам, получите ваше Высокое, – улыбнулся он, – желаю удачи. Я еду в свою контору, если хотите, могу подвезти.

– Мне тоже нужно на Охту, – решила Сикорская.

Она вышла около конторы управляющего и, внимательно оглядываясь, чтобы никто не проследил за ней, дошла до дома мадам Клариссы. Женщина спрятала документы на имение в том же тайнике, который устроила в спальне старой француженки для своих ценностей.

«Соберу вещи и на рассвете уйду от Ресовского. Он долго спит, и его Тимоха дрыхнет вместе с ним, – подумала Сикорская. – Завтра же я буду на свободе».

До родов оставалось около трех недель. Наталья надеялась добраться до имения, а оттуда написать Минкиной. Женщина вышла из дома, поплутав, чтобы запутать следы, дошла до Смольного института и, остановив извозчика, поехала к дому Ресовского. Как всегда, она отпустила ямщика заранее, и пошла по Невскому проспекту, внимательно оглядываясь по сторонам. Ничего настораживающего женщина не заметила и уже вздохнула свободно, подойдя к дому князя. Наталья уже приготовилась войти, когда красивый экипаж привлек ее внимание. Великолепные кони, крытая лаком коляска с откинутым верхом, изящный дорогой наряд женщины, опустившей кружевной зонтик и подставившей лицо солнцу, привлекли ее внимание. Знакомое раздражение против богатых красавиц поднялось в ее душе, но когда Наталья поняла, кто сидит в карете, она почувствовала, что сейчас умрет. Это была ее соперница, и, что было самым ужасным, та была здорова и прекрасна, как никогда.

Наталья благополучно добралась до флигеля. Здесь, в безопасности, женщина дала волю своим чувствам, и черная волна ненависти затуманила ее разум и обожгла душу.

– Ненавижу тебя, будь проклята и сдохни, – закричала Сикорская, потрясая кулаками, непроизвольно повернувшись в ту сторону, куда укатил экипаж.

Она сама почувствовала, как ненависть, словно камень из пращи, вылетела из ее груди и полетела вслед сопернице. Сикорская обрадовалась – против такой ненависти не могло быть защиты, она должна была убить. Женщине сразу стало легче.

«Вот так я разберусь со всеми, кто встанет на моем пути, – подумала Наталья. – Я не дрогну, если кого-нибудь придется затоптать. Хватит мешать мне жить! Теперь я сама – хозяйка своей судьбы».

Женщина поднялась в мезонин, где устроила себе спальню, достала наволочку и начала кидать в нее свои немногочисленные платья. Она так спешила, что не услышала шагов в коридоре и почувствовала опасность только тогда, когда увидела в дверях Тимоху.

– И куда же ты, змея подколодная, собралась? – с издевкой спросил он побледневшую Сикорскую. – Разве ты уже родила барину наследника?

– Я хочу постирать вещи, – тут же нашлась Наталья.

– Да что ты? – удивился Тимоха. – Что-то я ни разу не видел, чтобы ты сама вещи в стирку таскала. Ну, пойдем, провожу тебя в прачечную.

Он стал в дверях, внимательно глядя на женщину. Та на трясущихся ногах подошла к двери и протиснулась с узлом мимо своего мучителя. Тимоха стоял неподвижно. Натальяповерила, что выпуталась из опасной ситуации, и поспешила спуститься с лестницы, обгоняя наглеца. Она ступила на верхнюю ступеньку, держа на вытянутых руках наволочку с вещами, и хотела сделать следующий шаг, когда получила сильный удар в спину.

«Он хочет меня убить, – успела подумать женщина, ударившись головой о ступени, – почему сейчас? Ведь мне сегодня так повезло с имением».

Скатившись с лестницы, Сикорская потеряла сознание. Тимоха не спеша спустился вниз, покрутил голову бесчувственной женщины, убедился, что шея не сломана, и огорченно зацокал языком. Его план не удался, но можно было достичь нужной цели по-другому. Он поднял Наталью на руки, отнес ее в главный дом и, положив на диван в гостиной, вызвал экономку.

– Глафира, – сказал он испуганной женщине, – похоже, барыня умирает, так что ты теперь сама разбирайся, что с ребенком делать. Только помни, что барин его ждет.

Грозно глянув на экономку, Тимоха развернулся и отправился в свою комнату, смежную со спальней Ресовского. Там он развалился на кровати и стал дожидаться возвращения хозяина из министерства.

Внизу испуганная экономка и срочно вызванный доктор стояли над потерявшей сознание женщиной.

– Она может умереть в любой момент, тогда умрет и ребенок, – пожав плечами, сказал доктор, – но можно попробовать сделать кесарево сечение. Тогда у ребенка будет шанс.

– Делайте, ради Бога, доктор, – попросила экономка, – я не хочу брать грех на душу, нужно спасти хотя бы младенца.

Доктор отдал распоряжения, и через полчаса во флигеле управляющего, куда вновь перенесли Сикорскую, испуганные женщины вымыли горячей водой большой кухонный столи привязали к нему бесчувственную Наталью, а доктор, перекрестившись, сделал длинный надрез. Он наклонился и осторожно достал из тела женщины маленький красный комочек.

– Мертвый, – ужаснулась белая как мел экономка, глядя на молчащего младенца.