Страница 111 из 114
Эринто некоторое время молчал. За полузавешенным окном скользили облака.
– Скажите, вы врач?
Шляпу, на редкость роскошную, насадил ее на колено и заслонил плюмажем смеющийся жесткий рот.
– О-о, я совсем не врач. Скорее наоборот. Не лечу, а калечу. Мое имя Гирш Ниссагль. Наслышаны?
– Вы дворянин?
Ниссагль со смехом откинулся назад, ударился затылком о колонну.
– Считаюсь таковым. Наше семейство двести лет назад лишили дворянства за долг публичному дому. Беатрикс восстановила эти права, но они уже не были мне нужны. Ниссагли – это Ниссагли. Они особенные. И уже привыкли этим гордиться.
Его лицо, довольно неказистое, но не лишенное своеобразного обаяния, стало лукавым. У Эринто возникло желание спросить о Беатрикс, но в горле уже огонь, и лучше было бы помолчать. Молодой слуга неслышно подошел к ложу с бокалом белой жидкости на подносе. Ниссагль взял сосуд и протянул Эринто.
– Молоко с медом, господин Эринто. Ничего лучше для обожженного горла природа не сочинила. Конечно, кое-какие свои секреты я тоже туда вложил. Знаете ли, если умеешь портить человека, умей и чинить! Боюсь, что еще несколько дней вам придется довольствоваться этим блюдом, к тому же через каждые два часа. Сказать честно, я вам сочувствую.
Кроме молока и меда в питье, несомненно, было снотворное. Через пять минут мир померк перед синими глазами Эринто.
Сияли свечи, горели плошки, пылали смоляные фитили, позади каждого из которых стояло огромное серебряное зеркало, усиливающее свет. Красный бархат нависал с потолка широкими фалдами, в огне он казался живой плотью, полной густого красного сока. Парчовые полотнища обвивали колонны. По стенам в два, три, четыре, пять рядов топтались раззолоченные с ног до головы гости. Драгоценные каменья в изобилии покрывали их одежду. На раскрашенных лицах читалось одно и то же выражение выжидающей алчности. Некоторые цыпочки, склонив голову к плечу, прикрывая глаза и подбирая отставленными руками ниспадающие одежды. Музыка, шарканье, гул голосов сливались в единый волнующий душу шум. С литых позолоченных гербов глядел вниз пес, и каждая чеканная шерстинка на нем сияла в свете укрепленных по бокам шарэльских лампад. В их блеске высшие сановники терялись среди светских пустоплясов, позолоченная медь не рознилась от золота, стекло – от рубинов.
Эринто на миг заслонил ладонью глаза.
– Как все блестит, – сказал он глухо. Ниссагль, легко постукивая каблуками, крепче сжал его локоть и не сказал ничего.
– Где же королева? – Вокруг было лишь однообразное, взбудораженное и одновременно усыпляющее кружение толпы. Они шли мимо прохаживающихся пар по узкому мертвому пространству, и раскрашенные лица под шляпами, шаперонами, двурогими тиарами, диадемами, венками льняных кос поворачивались им вослед.
Потом удары гонга заглушили шум. Шеи потянулись из воротников. Блеснув накладами, раскрылись черные двери. Вышедший камергер объявил о приглашении к пиру…
– Раин? – вскрикнул Эринто.
– Шутка ее величества! – пожал плечами Ниссагль. На Родери были стальные позолоченные оковы, за спиной у него стояли два черных стражника. – Идемте, идемте…
Они вошли вместе со всеми в распахнутые двери, заспешили вдоль нижних столов, застеленных парчой, уставленных одинаковыми блюдами и подсвечниками из литого серебра.
Стол верхний, в виде буквы U, под балдахином в желто-лиловую клетку, покрывала атласная скатерть, даже в этом красном дурмане сверкающе-белая, как снег, с тяжелой негнущейся каймой из многоцветного аксамита, галунов и украшенных жемчугом кистей. Посудины здесь были из чистого золота, на костяных и хрустальных лапах с перламутровой чешуей на изогнутых ручках. Запах яств смешивался с пронзительным и пряным ароматом из курильниц… Эринто и Ниссагль взошли на возвышение, ожидали королеву не садясь– Оглушительно зазвенели сверху фанфары. Гвардейцы в золоченых чеканных кирасах с лязгом сделали на-караул алебардами.
Распахнулись боковые узкие двери.
– Ее величество королева Эмандская Беатрикс! – раздался сдавленный и пронзительный голос Раина. Все зашелестело и замерло.
Она вошла. Она близилась. Ниссагль преклонил колено. Эринто запоздал, холодея и бледнея, потому что разглядел не только ее, но и того, с кем об руку она шла к тронному креслу.
Платье на ней было пурпурным, и алая мантия с горностаями, распяленная на руках дюжины пажей, казалась блеклой в сравнении с этим платьем. Густые складки шевелились, словно жили сами по себе. Частые рубины переливались в них, точно капли крови. Золотое шитье представляло собой намеренно бессмысленный узор. Широкий и высокий стоячий воротник, затканный золотом, окружал ее голову таким блеском, в котором меркла даже корона, прижимавшая чрезвычайно длинные и густые белокурые волосы, ниспадающие до самых колен… С содроганием Эринто понял, что это парик наподобие тех, что у потребляют, лицедеи, парик, сделанный из конских хвостов и завитой. Меж золотых отворотов воротника, меж завитых локонов белела нарочито целомудренная слоеная шемизетка, закрывавшая ее грудь до горла. Лицо темное, накрашенное, как у деревянной статуи, с карминными неподвижными губами. А под руку – Эринто взглянул еще раз исподлобья, чтоб удостовериться, не ошибся ли, – ее вел некто, пугающе похожий на обезглавленного Сикрингьера Фрели. Тот же ясный очерк лица, те же безупречные черты, только волосы с белого лба откинуты, и так спокойно и гордо шествует он рядом с Беатрикс!..
Эринто смотрел остановившимися глазами, как этот ангелоподобный юноша вел ее, словно орошенную кровью, к тронному креслу Эманда. А за ними длинной чередой входили, отставая друг от друга на шаг, предатели. Вот седой Морн, похожий на паладина, на нем два ожерелья, хризолитовое и изумрудное, звенья которых выкованы в виде оленей, а у пояса длинный меч в ножнах из нефрита. Вот беглый примас Таббет в черных атласных ризах, с канцлерской цепью поверх панагии, с кисой для печати у пояса. Вот Раэннарт, продажный вояка, в синем бархате с золотыми пчелками, при мече, кинжале и золотых шпорах. Вот Вельт, тоже купленный королевой, желто-лиловый, роскошный и важный, как петух. Вот примас-настоятель Эйнвар, в высокой митре и лиловых ризах, с омофором, расшитым хрусталем и аметистами, а за ними в два ряда советники и законники в парчовых упландах с куньими капюшонами…
– Садитесь, разрешено! – Ниссагль дернул его за рукав и сам опустился по левую руку от королевы. Воцарилась тишина. Королеве принесли огромный кубок с двумя ручками, она встала, тотчас встали все, подняв полные бокалы, ожидая королевского слова.
– Возлюбленные мои подданные. – Звучный голос Беатрикс был слышен в самых дальних углах тронного зала. – Возлюбленные мои подданные, в этот час нашего торжества мы не должны забывать о Боге и законах Его. – Прекрасный спутник Беатрикс слушал ее, буквально глядя ей в рот, но Эринто заметил также, что у этого юнца в глазах читаются гордость и бесстрашие взрослого воина. Герб в виде оленя вполне подходил ему. – … Господь говорил: «Люди, прощайте друг другу, а карать буду я». Но Господь знает, сколь трудно прощать и как легка и сладостна месть. Он знает, что сердцу человеческому возмездие ближе всепрощения. И вот я говорю вам: Он покарал наших врагов нашими же руками, потому что сие возмездие есть одновременно и Божья кара. Знайте же, что именно так и случилось, и, стало быть, наша месть благословенна, ибо наше желание и Божий промысел совпали. Забудьте о пролитой крови и причиненных страданиях, ибо все, что было совершено, совершилось по воле Бога, и совесть ваша должна быть чиста. За святое возмездие я поднимаю кубок!
Раздались возгласы восхищения и одобрения. Все опрокинули кубки, Беатрикс обмахнула губы рукавом…
Встал примас Эйнвар, но Эринто его не слушал.
– Кто это рядом с королевой? Вон тот красивый рыцарь? – лихорадочным шепотом спросил он у Ниссагля.
– Красавчик? Сын Иогена Морна, Авенас.
– Они любовники?