Летописи Святых земель

Вороны еще не слетелись. Стояла зловещая, тягостная тишина. Сильно пахло паленым мясом.

По левую руку нависала скала, сильно выдаваясь вперед полукруглым, бархатным от сажи выступом. Под ним желтел клочок земли, не тронутый огнем.

На этом клочке лежал необожженный мертвец. Он, видно, отполз сюда, будучи уже раненым. Лежал на боку, закрыв руками темноволосую голову. Волосы были немного опалены. Сорванный шлем с жалким хохлом вместо плюмажа был отброшен. Кот д'арм и блестящую чешую кольчуги покрывала копоть.

– Переверните его на спину, – сказала королева, отъехав и дав место рейтарам эскорта. Тело еще не окоченело. Увидев лицо убитого, Беатрикс вздрогнула и отвернулась, – раскинув руки, у ног ее коня лежал Эринто.

– Почему он умер? – спросила она с каким-то угрюмым разочарованием. – Я не вижу ран.

– Задохся, похоже, – отозвался, распрямляясь, рейтар. – Тут же черно было, в двух шагах ничего не видать… Задохся, да и горло наверняка сжег, пока воздух глотал.

Шумно, неспокойно вздыхали лошади.

– Вот что. Заберите его отсюда, – Беатрикс посмотрела на Морна, точно ища одобрения, – заберите в лагерь. Это посол Аддрика, Эринто. На самом деле он лучше, чем его поступки. Я не хочу оставлять его на поживу мародерам.

Рейтары послушно перекинули мертвеца через седло. Звякнули латы.

– Едем далее, господа. – Королева тихонько уколола коня шпорой через разрез попоны.

– Мы собираем трупы личных врагов? – вполголоса осведомился Ниссагль, но ему никто не ответил. Все были угнетены видом черного льда и повисшей над ним едкой серой пелены. Из-за запаха старались вдыхать пореже – иначе тошнило. Лошади начинали упрямиться.

– Вы еще кого-то хотите найти, ваше величество? – спросил Морн.

– Аргареда. Хотя надежды на это мало. Наверное, опять сбежал.

– Как вы узнаете его среди этих… этих…

– У него латы заметные. Черные с серебром. Я отличу.

Они выехали на озеро. Здесь, на истоптанном снегу, было множество кровавых пятен. Тихо переговариваясь, ходили мортусы, подбирали тех, кого посекли в заслоне. Постанывали раненые, которых укладывали на волокушу. Дышалось тут легче. На торчащей во льду скале сидела первая ворона. Беатрикс, уже открыто улыбаясь, проезжала меж сплетенных тел и поломанного оружия.

– Видите? Его нет. Он точно сбежал. Он огня боится, как огня… Тьфу! Что я сказала? – Она, кажется, только сейчас полностью уверилась в своей победе.

– Если и так, то мой сын настигнет его, ваше величество, – отозвался Иоген Морн. – Полагаю, Авенас должен скоро вернуться.

– Вам не тревожно за него?

– Нисколько. Он превосходно владеет оружием.

– Ага, вот здесь они прорвались.

От линии заслона четко разбегались человеческие и конские следы. Человеческие вели под скалы – сервайрские конники к вечеру выловят там всех, как зайцев. Следы лошадей уводили на лед. Королева разъезжала, заглядывая в лица мертвецам и щурясь. Аргареда не было.

– Я думаю, ваше величество, что Раин не стал бы оставлять нам даже его труп. – начал Морн и осекся – они заметили одновременно.

Аргаред лежал навзничь, голова его была странно вывернута. Сребротканый кот д'арм и снег были испятнаны кровью, и королеве не надо было спрашивать, отчего он умер. Возле неестественно заведенной за голову руки валялась рукоять меча… Значит, меч у него сломался… Синеватая тень покрывала лицо, не тронутое копотью. С него еще не успели снять вороненые, с серебряной насечкой, латы.

– Подняли на копья, – сразу определил подъехавший Раэннарт. – Самая гнусная смерть после повешения. Особенно те несколько секунд на остриях, пока подыхаешь.

– Будет смешно, если он жив. – В голосе Беатрикс, казалось, проскользнуло тайное желание этого. Она, не прося никого поддержать ее спешилась и склонилась над врагом. На вид он казался холоднее снега. В волосах было много тускловатой седины.

– Прощай, Аргаред! – негромко сказала Беатрикс, выпрямившись над ним в своей тяжелой распашной шубе и шляпе с складчатым бархатным покрывалом. – Прощай, мой милый. Даже как-то странно, что ты мертв, что тебя просто подняли в свалке на копья и твой последний сын не помог тебе.

Голубоватое лицо было неподвижно.

Она почувствовала почти плотское удовлетворение от победы и одновременно страшную усталость. Она не старалась выбирать слова, они сами собой срывались с языка, предназначенные этому мертвецу, которому не дано воскреснуть.

– Знаешь, мой милый, мне даже как-то непривычно, что ты мертв. Я бы ничего не имела против, если бы ты остался в живых. Я бы отдала тебя Руте вместе с твоим сыном. Ты был бы последний Этарет среди людей, последний истинный Этарет. – Она чуть ли не проворковала эти слова.

В сторонке переминались мортусы, ожидая, когда можно будет беспрепятственно снять с убитого доспехи. Беатрикс подумала и отошла, жестом разрешая им это. Они разрезали тесаками завязки на кот д'арм из серебряной парчи. Потом один мортус деловито втащил тело к себе на колени, чтобы удобнее было возиться с плечевыми застежками, другой снимал в это время поножи. Это был обряд, старательно отправляемый погребальный обряд, но более глумливый, чем любая позорная казнь.

Королева, стоя в нескольких шагах, жадно наблюдала. Лязгнули латы, отброшенные на салазки. Мортусы посапывали, торопясь.

– Прощай, Аргаред. Прощай, мой милый, – негромко повторила она себе под нос, и губы ее раздвинулись в жестокой усмешке.

Издалека показались всадники – возвращался отряд Авенаса с понурыми пленниками и спотыкающимся перед конями Райном. Беатрикс взглянула с обычным близоруким прищуром, – Раин прятал глаза.

– Ну что же ты? Попрощайся с отцом, магнат Родери Аргаред, – сказала она насмешливо, – мы с ним уже попрощались. Теперь твоя очередь.

Мортусы оставили тело в покое. Раин шагнул было – веревкой дернуло назад. Веревку обрезали. Деревянно разведя негнущиеся руки, он подошел. Все молчали, чего-то ждали от него. Чего? Что он должен был сделать? Упасть с рыданиями на грудь мертвецу? Поцеловать в липкие от крови губы?

В растрепанных подкольчужных одеждах Аргаред выглядел оборванцем.

Как вообще прощаются с усопшими Этарет? Он опустился на оба колена в снег. Взгляды окружающих, казалось, язвили затылок. Он через силу согнулся и поцеловал упавшие на лоб отцу волосы, они были суше и холоднее могильной травы.

– А теперь возьми его на руки и неси в лагерь. – Беспощадное веселье слышалось в голосе Беатрикс. – Неси магнат Родери Аргаред. Авенас, пусть его оберегают от гнева моих солдат.

Со стороны черного устья вынырнул верховой, подлетел в пару, соскочил с седла.

– Ваше величество! Тот убитый, которого вы в лагерь доставить приказали, живой он оказался! Только слаб очень.

– Живой! Ну и ну! Ладно, коли жив, будет песни на наших пирах петь, когда оправится. Подержи мне стремя, Авенас. Едем в лагерь. Будем праздновать победу, господа!

ЭПИЛОГ

У изножье его постели, прислонившись к поддерживающей балдахин витой колонне, сидел странный кривляка в одежде, усеянной жемчугом. Рядом с коленом колыхалось пышное перо. Должно быть, оно украшало брошенную на пол шляпу, которую с кровати не было видно.

Эринто приподнялся с подушек, чтобы заговорить с ним, но кривляка умелым движением обеих рук заставил его снова лечь. Потом сам предупредительно заговорил:

– Лежите, господин Эринто, и говорите как можно короче. А лучше вам вообще молчать. Вы слишком много наглотались этого огня, можете лишиться голоса.

– Где я?

Эринто показалось, что в горле у него пересыпается колкий жгучий песок. Сразу защемило в груди.

– Это королевская Цитадель Хаара. Дворец королевы Беатрикс, господин Эринто. – Кривляка закинул ногу на ногу и улыбнулся. У него было неплохое настроение,

– Так я ее пленник?

– Скорее вынужденный гость, – незнакомец засмеялся, – но думаю, вы будете свободны, когда поправитесь. Вас только просят об одном небольшом одолжении – через неделю спеть на балу. Скорее даже не просят, а вежливо настаивают.