Зуб кобры

— Да. Вернее, показать. Идем! — Она встала: в темноте раздался легкий шелест ее платья.

— Куда? — удивился я.

— Не спрашивай. Это очень важно. Говорить об этом здесь не стоит. Нас могут подслушивать. Ты все увидишь сам.

Я не стал спорить с ней. Решимость в голосе девушки говорила о важности задуманного ею. Нащупывая в темноте одежду, я принялся быстро одеваться. Кунти стояла у окна, я видел только ее темный силуэт, рисовавшийся на фоне звезд. Длинные волосы были распущены и спадали ей на плечи, сливаясь с темнотой.

Спустя несколько минут мы незаметно вышли из гостиницы на задний двор и, стараясь не привлекать ничьего внимания, быстро пошли пешком вдоль пестрящей рекламой улицы. Кунти оставила свой магнитор за два квартала отсюда, и я только порадовался ее сообразительности.

Когда мы свернули в какую-то подворотню, из темноты неожиданно появились два мрачных силуэта и остановились, преграждая нам дорогу. Свет одинокого фонаря, раскачивающегося на ветру, достиг этого безлюдного закоулка, и загадочные силуэты обрели очертания сутулых, слегка покачивающихся фигур: два молодых парня, явно подвыпивших, подошли к нам вплотную. Один, увидев Кунти, присвистнул и, с трудом ворочая языком, попросил закурить.

Девушка протянула ему пачку сигарет. Он потянулся к ней, но я перехватил его руку.

— Не надо, Влад! — попросила Кунти.

Парень попытался вырваться, но я держал крепко. Его дружок хотел прийти ему на помощь. Я отстранил его плечом так, что он не удержался на ногах и упал на землю.

— Подумаешь, парочка! — обиженно воскликнул он, поднимаясь и отряхиваясь. — Видали мы таких!

Они обнялись и зашагали прочь, исчезнув в темноте.

Кунти улыбнулась мне.

— Я думала, что это полиция! — смущенно сказала она.

— Разве ты куришь? — удивился я.

— Что ты! Просто держу для таких вот случаев.

Она крепко взяла меня под руку, и мы двинулись дальше, вскоре достигнув заветного магнитора.

Дорога по ночному городу казалась сплошной рекой разноцветных огней, но скоро дорогие кварталы остались позади и вдоль шоссе замелькали небольшие магазинчики; приземистые дома с плоскими крышами стояли в окружении кривых, запыленных деревьев; ставшие редкими, фонари уже не могли бороться с ночной темнотой.

Кунти включила наружное освещение: две толстые колонны яркого желтого света прорезали горячий ночной воздух; уперлись в казавшуюся ощутимо вязкой темноту впереди. Моя спутница посмотрела на меня.

— Расскажи мне, чем ты занимаешься… Я имею в виду, вообще, что ты делаешь в жизни? — попросила она.

В салоне было темно, только на пульте управления светились шкалы, циферблаты и сигнальные огоньки приборов.

— Я работаю в ОСО.

— ОСО?

— Да. Это очень сложная и в то же время очень необходимая система всеземной безопасности, призванная оберегать покой и целостность Трудового Братства. Я и многие другие, такие же, как я, сотрудники Охранных Систем Общества — стражи законности, хранители жизней людей Земли в любом уголке Вселенной. Тебе трудно будет это понять, ведь ты привыкла к другой жизни, но то, чего мы достигли на Земле, далось нам очень большим трудом, ценой невероятных усилий и трагических потерь.

Извечно человек стремился к справедливому, хорошо устроенному обществу, где нет места войнам, политическим потрясениям, голоду и неравенству. Тысячи философов и мыслителей всех времен и народов мечтали об этом, сотни религий пытались внедрить в повседневную жизнь свои догматы, твердившие о необходимости равенства: духовного и плотского. Но никто не представлял, какая это кропотливая, долгая, сложная работа. Все стремились исправить внешние причины происходящего, но никто не пытался изменить человека внутри — его душу, его понимание окружающего мира, его отношение к себе.

Величайший эгоизм человека, доставшийся ему по наследству еще с первобытных времен, — вот главный и самый опасный его враг. Именно победа над эгоизмом — самая важная необходимость в любом обществе. Только когда мы поняли это, когда создали продуманную, высокодуховную систему воспитания человека с самых ранних лет, только тогда мы сумели добиться существенных успехов в построении нового земного общества.

Кунти слушала меня внимательно, не перебивая, как завороженная, и молча следила за дорогой.

— Это был долгий и трудный путь, — продолжал я. — Не окончен он и сейчас. Вот почему еще не отпала необходимость в нас — людях в лиловых мундирах. Ведь всегда возможно появление у людей, объединенных всепланетным обществом, впитавшим в себя множество рас и народов прежних времен, самых неожиданных и пагубных черт характера далеких предков, самых невероятных отклонений психики. Все мы еще находимся в пути, и путь этот пройти до конца очень и очень нелегко…

Я помолчал, потом спросил:

— А ты? Что ты думаешь обо всем этом?

Кунти вздохнула.

— Я не знаю… Все это так сложно и в то же время манит меня… Я, наверное, очень глупая, раз так говорю? Хотя мой отец убежден, что я создана для науки.

— А ты сама? В чем ты убеждена?

— Мне хочется, чтобы все в жизни было хорошо. Никто не вправе заставлять людей страдать безвинно!

Она помолчала, потом спросила меня:

— Тебе что-нибудь угрожает?

— Все, что может мне угрожать, не имеет никакого значения в сравнении с заданием, возложенным на меня.

— Я же обещала помочь тебе!

— Я помню. И все же, куда мы едем?

— Терпение, Влад. Скоро ты все узнаешь.

Я посмотрел сквозь ветровое стекло. Мы наконец-то выехали за пределы столицы и помчались по Магистрали по направлению на восток.

Кунти теперь все время молчала, сосредоточенно следя за дорогой. Красноватый свет от приборной доски падал на ее лицо снизу, делая его таинственным и немного суровым. Я изредка посматривал на нее, потом снова глядел в сумрак ночи за окном.

Мы ехали по бескрайней степи. Низкое темное небо над нами казалось гигантским шатром, раскинутым над безлюдным простором. Огоньки звезд миллионами внимательных глаз следили за нами из непомерных глубин, слабо вспыхивая, как затухающие угли костра.

Справа, сливаясь с ночным небом, замаячила какая-то темная полоса, стремительно надвигавшаяся на нас.

Кунти резко свернула в эту сторону, и что-то большое и черное надвинулось на лобовое стекло; послышался хруст ломаемых веток. Я понял, что мы въехали в лес.

Кунти выключила магнитное поле: машина мягко осела на грунт. Посмотрела на меня. Взгляд ее был по-особенному сосредоточен. Не говоря ни слова, она вылезла из машины, давая понять, что я должен следовать за ней.

Выйдя из магнитора, я заметил следы старой тропинки, ведшей к крутым утесам у берега небольшого залива, заросшим каким-то колючим кустарником.

Моя спутница оглянулась на меня, как бы приглашая следовать за ней, и уверенно направилась в глубину узкого ущелья, открывшегося за низкорослыми деревьями и заваленного каменными глыбами.

Мы долго пробирались через скалы, промоины и кусты колючек. Лунный свет ложился серыми пыльными полосами на тропу, усыпанную камнями. Иногда я задирал голову, чтобы свериться со звездами, но видел только верхушки кривых, раскидистых деревьев, загораживавших небо. Наконец стены ущелья разошлись, открывая зажатую среди высоких скал поляну.

Я снова услышал шум прибоя и почувствовал соленый запах морского ветра. Значит, океан был где-то совсем близко. Направо, среди стволов перед нами возвышалась серая, поросшая деревьями скала.

Кунти направилась прямо к ней, и вскоре я увидел рассекавшую камень узкую вертикальную трещину. Кунти остановилась, строго посмотрела на меня.

— Место, которое я тебе сейчас покажу, знают только несколько человек. Видишь, мы доверяем тебе! Сейчас ты встретишься с моими товарищами. Это костяк нашего отряда, можно сказать, его руководство.

Она замолчала, обдумывая что-то. Затем знаком показала, что я должен идти за ней.

Спустившись вниз, мы очутились в прохладной темноте. Я протянул руку, нащупывая боковую стену, и ощутил мокрый камень. Кунти включила небольшой фонарик, который заранее прихватила с собой, и мы двинулись вперед по узкому ходу, стены которого метров через сто расширились, образовав галерею с низким сводом. Где-то вдалеке капала вода, пахло сыростью.