Зона недоступности

Деревянкину же поручали все больше мелкую работу, хотя это он, именно он, первым обнару­жил лодку, подбодрил ее экипаж!..

Он не был тщеславным, нет... Но все же хоте­лось отличиться, «утереть нос» кое-кому, кто мнит себя многоопытным водолазом... хотя бы тому же Зеленцову...

И когда Деревянкина выпустили из рекомпрессионной камеры, он не отправился в кубрик, а стал разгуливать по палубе, стараясь вникнуть в каждую мелочь. Оказывается, трубопровод вы­сокого давления еще и не опускали. Спасатель дрейфовал, и не удавалось завести специальный направляющий трос для спуска трубопровода.

Деревянкин подошел к инструктору Мелешину. Здесь же стоял врач-физиолог.

—   

Я бы этот трос мигом завел! — произнес Деревянкин хвастливо. — Только бы разрешили...

—   

Ну, это исключено, — вмешался врач.— Вы и так потрудились на славу. А с вашими фи­зическими данными... Вон возьмите, к примеру, Зеленцова...

—   

А все-таки я завел бы конец, — не сдавался Деревянкин. — Я петушиное слово знаю.

Инструктор улыбнулся:

—   

Шли бы вы отдыхать, юноша. Теперь и без вас обойдутся.

Но без Деревянкина все же не обошлись. По­совещавшись между собой, офицеры решили пу­стить его на грунт. Даже врач не стал возра­жать.

Деревянкин обрадовался разрешению.

Солнце едва приметно поднялось. Море стало постепенно успокаиваться, словно, как и люди, исчерпав весь запас своих сил. Солнечный свет стал ярче, золотым покрывалом засверкал на воде.

Деревянкин стоял на трапе и смотрел в синюю глубь. Гремя по железным ступеням свинцовы­ми галошами, медленно спустился в воду. Над головой — киль спасателя, обросший красно-бу­рыми ракушками. Деревянкин спускался быстро. На глубине вода была прозрачной, и водолаз замечал все: вот проплыла скумбрия, шевелятся рыжие водоросли, метнулся в сторону неболь­шой скат.

Но с каждым метром становилось все сумереч­нее. С хрустальным звоном вырывались пузырь­ки воздуха из шлема. Мертвая тишина снова охватила Деревянкина со всех сторон. На какое- то мгновение — провал в памяти. Кольнуло в ба­рабанные перепонки — из-под ног взвился голу­бой ил. Грунт!.. Спуск длился не больше восьми минут.

Осмотревшись, Деревянкин отрегулировал по­дачу воздуха в скафандр и подал сигнал: «Я на грунте, чувствую себя хорошо». В ответ дерну­ли сигнальный конец.

Подводный корабль, темный, молчаливый, был как на ладони: большая вмятина на борту, руб­ка, вздыбленный форштевень и тросы, тросы? тросы, уходящие наверх...

Водолаз стоял на самом краю обрыва. Там, внизу, был мрак, непроглядный мрак. Водолаз попытался представить эту подводную пропасть и почувствовал озноб. Нет, лучше не думать об этом. Хорошо» что вовремя удалось предупре­дить экипаж лодки...

Деревянкин поднялся на корпус корабля и стал заводить направляющий трос. Он работал сосредоточенно, хотя дышать становилось все труднее и труднее. Силы быстро иссякали. Опять мутилось сознание, к горлу подступала тошнота. Но Деревянкин решил, что скорее умрет, но не станет выходить наверх до тех пор, пока трос не будет заведен.

Он не заметил, как темная тень мелькнула над головой, не окатил внимания на странный журчащий звук.

А над головой Деревянкина плавно скользил водолаз в скафандре. Вот он выключил скутер, и журчащий звук исчез. Водолаз осторожно при­близился к воздушному шлангу, выдернул из футляра нож. На груди водолаза висел аккурат­ный металлический ящик, окрашенный в зеленый цвет. Но ящик пускать в дело было еще рано. Сперва нужно покончить с водолазом, а уж по­том без помех подобраться к затонувшему ко­раблю. Кестер — это был он — взял воздушный шланг Деревянкина в руку и перерезал ножом. Он висел в воде, обсыпанный пузырьками воз­духа, и доламывал этот шланг до спиральной проволоки. Проволока была упругая, и Кестеру с трудом удалось ее перерубить.

Теперь вниз, к затонувшей лодке!..

Деревянкин не знал, что случилось то самое страшное, чего он так опасался,— шланг, соеди­няющий его с компрессором был перерезан. Враг перерезал телефонные провода и сигнальный конец.

Матрос только удивился, что в шлеме вдруг стало как-то тихо. В костюме еще был воздух, и его могло хватить на несколько минут. Все за­висело от того, прикоснется Деревянкин головой к золотнику или не прикоснется. Если прикос­нется, тогда все — воздух мгновенно улетучится!..

Внезапно горло свела судорога, в глазах по­темнело. Деревянкин выпустил трос из рук и упал на корпус лодки вниз лицом.

В это время Кестер коснулся ластами грунта. Он снял с груди зеленый ящик и опустился под киль затонувшего корабля.

14. Схватка в глубинах

Водолазы Зеленцов и Никитин готовили мед­ный трубопровод к спуску. Они знали, что Дере­вянкин заканчивает работу и теперь наступал их черед.

Сквозь иллюминатор они увидели встревожен­ное лицо инструктора.

— С Деревянкиным несчастье! — прокричал инструктор. — Привернуть два запасных шлан­га! Зеленцов и Никитин — в воду!..

Водолазы торопливо ушли на глубину. Они не придерживались никаких норм, так как торопи­лись на помощь товарищу. Между ними не было договоренности, но каждый знал, как действо­вать.

Восемьдесят метров... Всего несколько дней на­зад считалось, что спускаться на эту глубину в трехболтовом снаряжении опасно. Теоретиче­ски это было убедительно обосновано. На глу­бине шестидесяти метров на организм человека начинает действовать азот, будто самый сильный наркотик. Водолаз опьянен, у него начинаются слуховые и зрительные галлюцинации. Страшная вещь — азотный наркоз! На глубине девяносто метров дыхание через нос уже невозможно, так как увеличивается плотность воздуха. Прихо­дится дышать широко открытым ртом.

Но обстановка потребовала работать на этих, казалось бы, предельных глубинах, и все шло нормально.

Все же Зеленцову и Никитину казалось, что спуск идет слишком медленно. Жизнь Деревян­кин а в опасности... Что с ним могло случиться там, на глубине?..

Никитин камнем упал рядом с лежащим на палубе корабля Деревянкиным и, мгновенно со­образив, что произошло, наклонился к рожку шлема товарища, подтянул запасной воздушный шланг. Теперь жизнь Деревянкина была в без­опасности,

Зеленцов в это время заметил под килем лод­ки незнакомого водолаза в серебристом шлеме и таком же серебристом костюме. Он что-то делал, не замечая Зеленцова. Зеленцов вывинтил нож из футляра и ринулся на неизвестного. Тот обер­нулся, и старший матрос увидел зарешеченный иллюминатор, две гофрированные трубки, загну­тые от шлема за плечи, словно рога. Зеленцов навалился на неизвестного, но тот выскользнул. Старшему матросу все же удалось удержать его за ноги. И тут Зеленцова с огромной скоростью потащило в сторону. Мешкать было нельзя. Ма­трос подпрыгнул и ударил неизвестного ножом в плечо. Вода вокруг них побурела. Тот рванул­ся изо всех сил, сделал сальто, вырвался из рук Зеленцова и сразу же растворился в темно-синем сумраке.

— Ушел, мерзавец! — крикнул старший матрос и повернулся к подводной лодке. «Что он там делал?..»

Зеленцов опустился под корпус корабля и, плавно перебирая ногами, подошел к

тому

месту, где совсем недавно находился неизвестный водолаз.

Он сразу же заметил зеленый ящик, будто прилипший к корпусу лодки. Попытался сбить его, но это не удалось.

Магнитная мина!.. Сомнений в этом быть не могло. Сейчас грянет под водой взрыв — и от лодки, и от него, Зеленцова, Никитина, Деревянкина ничего не останется. Четверо суток без передышки трудились десятки людей... и ока­жется, что все эти усилия ни к чему...

Зеленцов ухватился за ящик руками, но он словно прирос к корпусу. Старшего матроса бросило в пот. Он почувствовал, что руки отка­зываются повиноваться. Он знал, что взрыв дол­жен прозвучать через секунду — две. «Мина, ми­на...— стучало в мозгу.— Нет спасенья... Все кончится раз и навсегда... Проклятая железная гадина...» Собрав силы, он снова уцепился за скользкий ящик, но нечаянно оттолкнулся и ушел в сторону. А потом его потащило кверху. Он не сразу догадался, что произошло. Взглянул на­верх и сразу понял: Никитин с Деревянкиным за­цепили за сигнал. На спасателе решили, что Зе­ленцов тоже решил выходить на поверхность.