Страница 7 из 13
– А что говорит сама Анара, уважаемый Атыке?
Атыке бий скривился, словно у него заболели зубы:
– Анара говорит, что она всего лишь послушный ягненок в руках своих родителей и выполнит все, что ей предначертано небом.
Орки переглянулись, подобные слова из уст гордой красавицы Анары могли означать только одно: она согласна выйти замуж за таубузыра Сарда.
Слово снова взял старейший из присутствующих:
– Испокон веков в нашей степи судьбу дочерей решали родители. И это верный и полезный обычай. Но глуп тот родитель, кто закроет уши на слова своей дочери. Если Анаре жених пришелся по сердцу, не стоит отказывать сыну Байтаса. Но и безоглядно соглашаться тоже не стоит. Что достается без труда, с тем без труда и расстаются. Пусть сын Байтаса заслужит звание батыра, тогда и начнем готовиться к свадьбе.
Орки заулыбались, совет старика пришелся им по душе. Почтенный Атыке бий приосанился и поднял руку с зажатой в ладони серебряной тамгой:
– Так тому и быть. Пошлите гонца в аил Байтаса, пусть передаст ему наше условие: Анара станет невестой Сарда, но жениться на ней он сможет, только став батыром. Если по прошествии двух лет он не заработает это славное звание, соглашение будет расторгнуто и Анара будет выдана за другого. Если бурые быки согласятся с нашим условием, то пусть Байтас присылает сватов, будем договариваться о калыме[6].
В конторе гномьих ростовщиков Гьердальда и Торка кипела жизнь. Гьердальд подсчитывал расходы за текущий месяц, а так как дело это было неприятное, то он без конца морщился и пощипывал себя за бороду. Когда в кабинет вошел Торк, Гьердальд даже не поднял головы, он спешил покончить с расходами и перейти к прибыли. Торк закрыл дверь на замок и плотно прикрыл ставни на окнах. В кабинете стало темно.
– Эй, полегче! – воскликнул Гьердальд. – Ты что это творишь, партнер? Ничего же не видно.
Торк отмахнулся.
– Свет нам сейчас не нужен, – сказал он странным голосом. – Как и лишние уши.
Гьердальд насторожился:
– Что произошло?
– Я только что проверял амулет наемников, «бронзовый браслет», – сказал Торк, – и заметил одну странность.
– Плохую или хорошую?
– Ну даже не знаю… – протянул Торк.
– Не томи, – нахмурился Гьердальд.
– Помнишь тот заказ? – спросил Торк. – Старухи Ангейро?
– Конечно.
– Так вот, амулет снял печать с наградного золота.
– Ты хочешь сказать, что убийца ее сына погиб? И что мы по каким-то причинам не сможем выплатить награду? – Гьердальд возбужденно потер руки.
– Не все так просто, партнер, – скривился Торк. – Амулет не отменил заказ, но деньги тем не менее свободны. Я не понимаю.
– Я тоже. – Гьердальд помрачнел. – Если амулет начал давать сбои и если об этом узнают… – Он не договорил. – Хм, ты правильно сделал, что закрыл двери и ставни. Это нужно скрыть, что бы там ни произошло. И внимательно следить за амулетом, вдруг он снова начнет чудить.
– Верно, – прогудел Торк. – Ну а что мы сделаем с деньгами?
Глаза Гьердальда загорелись.
– Деньги свободны, а старуха Ангейро уже преставилась. И у меня не сложилось впечатления, что ее наследники горят желанием мстить такой дорогой ценой.
– А может, мы им ничего и не скажем? – предложил Торк.
Гьердальд задумался, но потом с сожалением покачал головой:
– Нет, они могут заявиться к нам с проверкой, и тогда наша репутация пойдет по ветру. Лучше втихую договориться, пятьсот золотых – хорошая сумма, хватит всем.
Торк почесал в затылке:
– Интересно, что же там произошло с этим чужемирцем, убившим Ангейро. Не зря же все-таки амулет начал сходить с ума.
– Не забивай голову глупостями, – фыркнул Гьердальд. – В любом деле главное деньги, все остальное вторично.
Глава 2
Артефакт
Снежинки на лице. Воздух как густой кисель, обволакивающий тело и мешающий движению. Серая дымка перед глазами, расплывающиеся силуэты. Невыносимо тяжелые руки, отказывающие повиноваться. Тупое, заторможенное сознание, почти неспособное сосредоточиться. На дне, на самом дне. И только светлое пятнышко над головой, как слабое напоминание о привычном мире. Из последних сил отталкиваешься от земли и плывешь к небу. Сначала очень медленно, едва заметно, с трудом преодолевая нечеловеческую тяжесть. Но с каждым мгновением ты становишься все легче и легче, а свет все ближе…
– Ы-ы-ы!!!
Боль, страшная боль. Каждая мышца скручена жестокой судорогой, каждый нерв трепещет и стонет. Бьешься в конвульсиях, хочешь закричать, но не можешь, сведенные челюсти мочалят толстую палку, вставленную в рот. Глаза словно стремятся вывернуться наизнанку, сходя с ума от безумного, обжигающего света.
– Ы-ы-ы!!!
Сознание скручивается жгутом и бьется об стенку, искрясь воспоминаниями и разбрызгиваясь сукровицей.
– Ы-ы-ы!!!
Тело вытягивается струной, звенящей болью на все октавы, связанные руки тщетно рвут веревки, срывая кожу и пачкая их кровью, а скованные ноги безуспешно скребут землю, оставляя глубокие, рваные борозды. Трещит дерево под стиснутыми зубами, бьется о твердую почву затылок и…
Все… все, отпускает. Судорога прошла. Тело бьет крупной дрожью, холодный пот льется ручьями, зрачки расширены, взгляд безумен. Во рту противно от вкуса древесины, смешанного с кровью. Но это все, это и в самом деле все.
Чьи-то теплые ладони развязывают узлы и вынимают измочаленную палку из твоего рта. Освобожденные зубы выбивают оглушительную дробь. Хрипишь.
Те же ладони освобождают твои руки и скованные цепью ноги. Становится холодно, сознание звенит и по-прежнему отказывается сосредоточиться. Съеживаешься калачиком и дрожишь.
Сильные руки поднимают тебя и переносят на теплое одеяло, укрывают сверху другим одеялом и подносят к губам железную горячую кружку с дымящимся настоем. Ты не в силах пить, настой разбрызгивается и течет по подбородку. Тебе осторожно помогают, придерживая дрожащую челюсть и буквально вливая в рот ароматную жидкость. Ты обжигаешь себе язык, обжигаешь нёбо, но при этом согреваешься и понемногу успокаиваешься. Настой выпит. Твое лицо вытирают мягким платком, и ты, скорчившись под мягким одеялом, безучастно смотришь, как над тобой стремительно проносятся серые тучи в маленьком окне, окаймленном верхушками окружающих тебя деревьев. Мышцы расслабляются, затихает дрожь, блаженное тепло возвращается в твое тело, и ты засыпаешь.
Сколько ты спал – час, два или, может, вечность? Все та же картина перед мутными после сна глазами. Качающиеся деревья и серые тучи в маленьком просвете. Тело ноет от перенесенного напряжения, но оправившееся сознание наконец-то начинает искать ответы на не заданные еще вопросы.
Рустам откинул тяжелое одеяло и, сделав над собой усилие, с трудом сел, застонав от боли. Перед его взглядом предстала небольшая поляна, окруженная густым хвойным лесом. Посреди поляны, в трех шагах от его ложа, горел костер. Над костром весело булькал казанок, умопомрачительно пахнущий вареным мясом. Рядом с костром сидел высокий и худой мужчина с задумчивым выражением лица. Длинные волосы его были подвязаны узорчатой ленточкой, а черные глаза машинально щурились, словно им не хватало больших очков в старомодной роговой оправе.
– Ронин, – хрипло выдохнул Рустам и закашлялся.
– Такое ощущение, будто ты не рад меня видеть, – криво улыбнулся Ронин и предупреждающе вскинул руки: – Только не пытайся встать, ты еще слишком слаб.
Рустам послушался его совета и не стал искушать судьбу. Тело было слабым и очень легким, словно все мышцы в одночасье превратились в воздух. Он провел подрагивающей ладонью по лицу и спросил:
– Где я? Что произошло?
– А ты не помнишь?
– Не-а… то есть…
В голове закрутились смазанные картинки: вокзал… остановка… сломавшийся стартер… замерзшая проститутка… пьяные мужики… драка… резкая боль в спине… окровавленный грязный снег…
6
Выкуп за невесту.