Страница 33 из 207
Превосходство коллективного сознания над индивидуальным проявляется прежде всего в совершенно иной сфере - сфере сбора уже имеющейся информации и ее реализации: отдельный человек может обладать лишь ограниченным объемом накопленных человечеством знаний, коллектив же - практически всеми; отдельный человек реализует лишь ничтожную часть своих знаний, а коллектив, как бы мало он ни знал, реализует практически все свои знания. Вероятно, именно поэтому гении очень редко выживают в организациях - уровень их индивидуального интеллекта оказывается в опасной близости к уровню совокупного интеллекта коллектива (а добытое им знание часто оказывается недоступным коллективу), что объективно ведет к неизбежному возникновению фактической конкуренции между ними. В итоге гений сначала стихийно отторгается организацией, а затем и подавляется ее количественным, а иногда и качественным превосходством.
Сегодня уже никто не имеет возможности забывать о том, что «коллективный разум», несмотря на банальность этого термина, - такая же реальность, как и, например, «коллективный интерес». Опираясь не только на индивидуальные разумы, но и на индивидуальные эмоции и впитывая их, он зачастую успешно осуществляет массовое и постоянное объединение логики с интуицией. Такое устойчивое объединение остается пока недоступным для любого типа индивидуального интеллекта - как для искусственного (из-за недоступности для него интуиции, по-видимому, носящей принципиальной характер), так и для естественного (из-за чрезмерного напряжения, связанного с интуитивной деятельностью, что делает невозможным ее систематическое осуществление).
Так же, как организация не сводится к совокупности образующих ее индивидов, «коллективный разум» ни в коем случае не тождественен совокупности отдельных разумов. Лишь в благоприятных и далеко не частых случаях он персонифицируется в лице руководителя организации, действия которой тогда приобретают преимущественно осознанный характер. Без этого организация обычно действует, как животный организм, как коллектив насекомых, стихийно и неосознанно (хотя часто и весьма эффективно) реагируя на внешние раздражители и стремясь в первую очередь к выживанию, а во вторую - к экспансии.
При этом цели и инструменты организации, ее реальные стратегии, внешне стихийно определяемые взаимодействием разнообразных стремлений ее членов (подобно тому, как инстинкты животного, например, определяются внешне стихийным взаимодействием электрических импульсов в его нервной системе), могут не только не совпадать, но и отличаться от представлений о них даже наиболее осведомленных и влиятельных ее представителей.
Таким образом, при эффективном руководстве организация склонна вести себя как разумное существо, при менее эффективном - как существо, обладающее не разумом, но лишь инстинктами.
Универсальный критерий разумности общеизвестен: это способность к самостоятельному целеполаганию. Принципиально, что многие организации рассматривают целеполагание - определение «миссии» организации - как важнейший аспект своей деятельности. Более того: современная наука об управлении рассматривает выработку, предельно четкое определение, доведение до всех членов коллектива и жесткий контроль за реализацией «миссии» организации в качестве категорического императива, непременного условия успешной деятельности даже в случаях, когда с точки зрения индивидуального здравого смысла такой подход представляется напыщенным и совершенно излишним. Однако дело не только в логике: дело еще и в подстегивании пробуждения коллективного сознания.
В этом организации подчиняются своего рода «административному инстинкту». Наука управления, развившая и формализовавшая этот коллективный инстинкт, категорически требует от организации активного, постоянного и разветвленного целеполагания, то есть с нашей точки зрения - постоянного настойчивого упражнения, тренировки и максимального наращивания ее коллективного разума.
Таким образом, по мере развития систем управления организаций, в первую очередь крупных корпораций, происходит эволюция их коллективного разума. Этот разум, хотя и вырастающий из совокупностей индивидуальных сознаний людей, является тем не менее не вполне человеческим. Если можно так выразиться, коллективный разум - это «разум второго порядка», надчеловеческий разум, для которого отдельные личности являются не более чем образующими его элементами, отчасти взаимозаменяемыми.
Главным инструментом развития человечества на этапе быстрого возникновения и эволюционирования «второго разума» становится совершенствование «организационной структуры» - механизма объединения ограниченных и неэффективных по отдельности людей в эффективные коллективы. Не секрет, что именно организационная структура является, как правило, наиболее тщательно охраняемой коммерческой тайной большинства корпораций - ибо технологию производства можно купить или придумать, а технологию управления можно только вырастить, как живое существо, вместе с самой организацией. Получив доступ к ее организационной структуре, можно понять, как она функционирует и как она думает (в терминах классической науки - «принимает решения»), что позволит фактически манипулировать ей при помощи минимальных и не вызывающих подозрений воздействий.
Технология управления представляет собой механизм функционирования именно живого существа - организации; поэтому эффективная технология управления крупной организацией всегда индивидуализирована и является более искусством, чем наукой.
Чтобы понять масштабы и значение произошедшей уже на нашей памяти, но парадоксально тихой и незаметной (а это верный признак эффективности, особенно в шумный информационный век) «организационной» (иначе - управленческой, менеджерской) революции, стоит вспомнить, что с середины 70-х годов статьи о передовых исследованиях в этой сфере почти полностью исчезли из научных журналов всего мира.
Единственный известная в истории аналогия - исчезновение из научной литературы в начале 40-х годов статей по атомной физике, знаменовавшее близкое овладение ядерной энергией. Однако в середине 70-х эффект исчезновения научных статей в силу изменения характера науки был весьма эффективно «замаскирован» появлением множества псевдонаучных, в лучшем случае популяризаторских материалов. Они весьма убедительно заняли место собственно научных публикаций, в результате чего количественные показатели публикаций и взаимного цитирования, на которые обращает внимание большинство наблюдателей, претерпели лишь относительно незначительные изменения.
Между тем непосредственный механизм исчезновения подлинно научных статей в 70-е годы был тот же, что и в 40-е: организаторы исследований сконцентрировали в своих руках всех специалистов, до которых смогли дотянуться, и обеспечили им условия работы, заведомо превосходящие все, что могли предоставить потенциальные конкуренты. То, что организаторами выступили уже не государства с их топорными и примитивными административными аппарата, но корпорации, скупившие на корню исследователей, свидетельствовало о смене хозяев мира, но не о смене закономерностей осуществления рывков в развитии этого мира.
Как и в прошлый раз, наиболее значимые субъекты человеческого развития перевели технологический прогресс в важнейшей сфере с общечеловеческого, внешнего по отношению к себе, на свой внутренний уровень.
В отличие от 40-х годов, рывок в развитии человечества носил и носит уже не внешний для отдельных организаций, но глубоко внутренний для них характер и касается самой сути отношений между людьми внутри человечества.