Страница 14 из 74
Вот что предшествовало ей. В 1624 году 4 тысячи козаков появились в Босфоре. В турецкой столице началось смятение. Султан лично пытался организовать оборону. Козаки высадились на оба берега пролива, набрали добычу и спокойно отплыли; турецкая флотилия кружилась вокруг них, обстреливала издали, но напасть не рискнула. Через две недели Константинополь вновь увидел козаков, на этот раз в количестве 7–8 тысяч. Повторилась прежняя история: козаки хладнокровно забрали добычу и, насмехаясь над турками, удалились.
В следующем году козаки снова трижды навестили Константинополь. В последний раз население столицы искало спасения в бегстве. Турецкий флот настиг козаков на обратном пути и потопил несколько «чаек», понеся при этом большие потери.
За два года «мировая столица» пять раз подвергалась нашествию козаков. Турецкие ноты Польше приняли ультимативный характер. В ответ на категорическое требование польского правительства прекратить нападения на Турцию козаки ответили:
«Король заключил с султаном трактат, а мы — нет».
В Речи Посполитой не хотели войны с Турцией, не желали также терпеть дольше «самомнение и дерзость» неукротимого козачества, не внявшего даже суровым урокам экзекуций Жолкевского. Решено было смирить своевольных.
Взамен убитого в сражении под Цецорой в 1620 году Жолкевского эту задачу взял на себя коронный гетман Конецпольский. Осенью 1625 года он быстрыми переходами дошел до Черкас. Стягивание козаков, рассеянных на степных промыслах, потребовало времени, а еще больше времени нужно было для мобилизации оседлого козачества, проживавшего в имениях и селах. Поэтому у Конецпольского оказался перевес в силах.
Тем не менее поляки встретили столь упорное сопротивление, что, не желая затягивать войну, пошли, как обычно, на компромисс. В итоге — очередной «худой мир», когда все противоречия оставались неизжитыми. Между козачеством и шляхтой продолжала существовать непримиримая вражда.
Через год опять открылись военные действия. К этому времени положение украинского народа сделалось нестерпимым. Издевательства поляков достигли предела. «Духовенство римское… вожено было от церкви до церкви людьми, запряженными по двенадцати и более в цуг», говорится в «Истории Русов»[44]. А летописец пишет: «…Детей козачьих в котлах варили, жонкам перси деревом витискали, и протчая, и протчая»[45].
Такой безудержный террор мог или задавить народ, превратить его в рабов, или воспламенить ненавистью. Паны надеялись на первое; случилось второе.
В 1630 году запорожцы под предводительством гетмана Тараса Трясило (Тараса Федоровича) вступили в Киевское воеводство. К ним тотчас стали примыкать бойцы из среды козачества и крестьянства. На этот раз Конецпольский, не имея выгод внезапного удара и сосредоточенности войск, потерпел ряд поражений.
Победы повстанцев увековечены в поэме Шевченко «Тарасова нич»:
Все же умеренные элементы в козачестве настояли на заключении мира. Результатом восстания было только то, что реестр был повышен до 8 тысяч человек и правительство дало некоторые незначащие обещания[47].
Снова наступило затишье перед грозой. В 1632 году козаки убили гетмана реестровых Петражицкого-Кулагу за угодничество панам. В 1635 году французский инженер Боплан заложил на Днепре для поляков сильную крепость Койдак, которая должна была воспрепятствовать козацким челнам плыть в Черное море. В том же году козаки, под предводительством Сулимы, возвращаясь из морского похода, разрушили крепость, но польское правительство снова отстроило ее. Когда крепость была отстроена, Конецпольский пригласил козацких представителей осмотреть ее, несомненно с назидательной целью (в 1639 году).
— Каков кажется вам Койдак? — иронически спросил он, показывая на валы и пушки.
— Что человеческими руками создается, то человеческими руками и разрушается, — гордо ответил ему Чигиринский сотник Богдан Хмельницкий.
В 1637 году вспыхнуло новое восстание под предводительством Павлюка. Польский военачальник Потоцкий подавил его со страшными жестокостями. Павлюк был выдан полякам и казнен. (По утверждению автора «Истории Русов», «правительство польское… повелело гетману Павлюку живому содрать с головы кожу и набить ее гречаною половою[48]».)
Через год народная волна снова выступила из берегов. На этот раз во главе движения стоял гетман Яцко Остряница (иначе — Острянин).
Характерно, что Остряница предостерегал козацкие низы и крестьянство от союза с реестровыми: «Козаков же реестровых, выродков и отступников, не заботящихся о бедных ради собственной прибыли, берегитесь и опасайтесь, как ядовитых змей».
По выражению «Истории Русов», козаки «злобились на Ляндскоронского (польский военачальник. — К. О.) и поляков до остервенения и потому вели атаку свою с жестокостью, похожей на нечто чудовищное… Крик и стон народный, треск и звук оружия уподоблялись грозной туче, все повергающей»[49].
Козаки залегали в ямах и стреляли оттуда в неприятеля, укрываясь от его артиллерии. Перед своими шанцами они рыли небольшие углубления, расположенные густой сетью и препятствовавшие атакам польской конницы. Неоднократно козаки подводили и взрывали мины. Словом, они избрали метод войны, парализовавший техническое превосходство противника. Эта тактика явилась плодом коллективной народной мысли и коллективного военного опыта. Шляхтичи только дивились искусству, с которым сражались козаки. Злой враг украинского народа пан Окольский[50] однажды заявил:
— Хотя между козаками нет ни одного князя, ни сенатора, ни воеводы, но есть между ними такие хлопы, что если бы не законы contra plebejos (против плебеев), то нашлись бы столь достойные, что их следовало бы признать равными Цинцинатам и Фемистоклам.
И все-таки Остряница был разбит. Его место занял талантливый вождь Дмитро Гуня. Организованная им упорная оборона позволила козакам избежать совершенного разгрома. Но их положение все же очень ухудшилось: согласно «Ординации 1638 года», объявленной козакам на раде в урочище Маслов Брод, реестр был сведен к шести тысячам, а все не вошедшие в него лишались звания козаков и связанных с этим привилегий. Но и реестровые были поставлены в очень тяжелые условия: они потеряли свое самоуправление; высшие должности в их войске должны были отныне замещаться польскими шляхтичами по назначению властей; сами козаки могли избирать только низшую старшúну. Никто не имел права итти без разрешения польского комиссара в Сечь; пойманного ждала смертная казнь. Категорически запрещались морские походы и т. д. На той же раде к ногам польских комиссаров были повергнуты, с целью унизить козаков, их регалии: хоругви, булавы и прочее.
Восстания в тридцатых годах окончились неудачей оттого, что козаки действовали недостаточно сплоченно, а главное — не сумели поднять за собой крестьянство.
Победители вновь прибегли к своему излюбленному средству — бесчеловечному террору.
— Я из вас восковых сделаю! — кричал Потоцкий, уставляя путь виселицами и устилая его телами засеченных.
44
Авторство «Истории Русов» долгое время приписывалось могилевскому архиепископу Георгию Конискому (1717–1795), но затем эта версия была опровергнута; действительный автор сочинения пока не установлен. «История Русов» изобилует неточностями, но отличается яркостью и живостью изложения. Пушкин сказал, что «множество мест в нем суть картины, начертанные кистью великого живописца».
45
Краткое описание Малороссии, в книге: Летопись Самовидца. Киев, 1878, стр. 218.
46
47
Реестровое козачество подразделялось на полки по 600 человек в каждом. Гетману реестровых был установлен от польского правительства ежегодный оклад в 480 польских злотых (злотый равнялся примерно 2 рублям). Полковники получали оклад — 120 злотых, сотники — 60, пушкари — 48, десятники — 30, возничие — 12 и простые строевые козаки — 7 злотых в год.
48
Полова — мякина (укр.).
49
Чтения в имп. обществе Истории и Древностей российских, 1846, № 1. стр. 54.
50
Симон Окольский (1580–1653) — польский историк и проповедник. В походах 1637–1638 годов был полковым священником при Потоцком.