Страница 13 из 74
В результате бурных прений большинство козаков высказалось за эти условия. Наливайко и еще несколько старшúн были связаны и отправлены к Жолкевскому.
Тут разыгралась страшная сцена: нарушив условия сдачи, поляки набросились врасплох на козаков и почти всех их, не исключая женщин, перерубили. Лишь некоторая часть козаков, во главе с Кремпским, прорвалась сквозь ряды польского войска.
Что касается Наливайко, то его почти год продержали в Варшавской тюрьме, подвергая беспрестанным истязаниям и пыткам. В 1597 году он был публично казнен. Народная молва сохранила предание, что Наливайко был посажен на раскаленного железного коня, на голову его положили раскаленную железную корону и так замучили.
Разгром под Салоницей послужил сигналом к дальнейшим жестоким репрессиям. Особым королевским универсалом было предписано ловить и казнить всех «гультяев» и «без службы будучих»; запорожцев на Украину, «где бы ся выгребать хотели»[41] — не пускать и поступать с ними, как с неприятелями. Жолкевский не знал ни жалости, ни пощады.
— Вся Украина окозачилась, — заявил он, — полна изменников и шпионов… Если не обеспечить дальнейшего спокойствия, гадина вновь оживет.
И он с мрачной жестокостью «обеспечивал спокойствие».
Свирепый террор обрушился на украинский народ. Всюду искали козаков, сжигали дома заподозренных, вешали, четвертовали, не говоря уже о таких «дисциплинарных мерах», как плети и розги.
Принадлежность к козачеству, еще недавно считавшаяся почетной, стала синонимом бедствий и горести. В городах и селах почти вовсе не стало козаков: одних истребили польские жолнеры, другие бежали.
Паны ликовали.
Но это было преждевременное ликование. Козачество продолжало существовать. Больше того, беспощадные репрессии, которым оно подвергалось, сплотили его ряды.
Козацкие отряды, участвовавшие в набегах 1594 и 1595 годов, еще не имели ни определенной программы действий, ни единства цели.
Теперь в самосознании козаков произошел большой сдвиг. Они поняли, что борьба с Польшей приобретает решающее значение, отодвигая даже стародавние счеты с татарами. Ясно было также то, что эта борьба требует осторожности и такта, а главное — сплочения всех сил.
Свирепая расправа панов способствовала концентрации сил козачества и еще больше обострила его конфликт с Польшей.
Польское правительство не смогло, несмотря на все усилия, уничтожить козачество. А затем Польша втянулась в длительную серию войн (с Москвой и Швецией), и ей было уже не до козаков, — вернее, она все больше нуждалась в их сотрудничестве.
Временное улучшение отношений с поляками повлекло возобновление козацких походов против Турции. Понимая, что Польша теперь будет смотреть сквозь пальцы на эти походы, козаки уже в 1602 году организуют морскую вылазку. Тридцать «чаек» показались в Черном море, взяли на абордаж купеческий корабль и разбили высланную турками погоню.
Затем что ни год возобновлялись отважные набеги на Кафу и на берега европейской и малоазиатской Турции.
Новые и новые толпы ходили «заживать себе рыцарской славы», а вернувшись, уже не желали подчиняться местным властям; если же паны пробовали их принуждать, то козаки соединялись в отряды и расправлялись с панами «по-свойски».
Но те решили потерпеть: они вели крупную игру, и куш, который надеялись сорвать, стоил этого. Дело в том, что польское правительство мобилизовало в это время все силы для интервенции в России и не только не желало посылать хоть один полк против козаков, но, наоборот, попыталось привлечь их на свою сторону.
Как следствие этого берега Крыма и Турции все чаще оглашались выстрелами козацких самопалов[42]. В 1606 году козаки неоднократно нападали на турецкие города, ходили на Килию, разрушили Варну, где забрали колоссальную добычу. В 1613 году козаки — преимущественно запорожцы — дважды нападали на Крым. В 1616 году они овладели Кафой и освободили всех невольников.
Турецкое правительство снова обратилось к Польше с протестами и угрозами. Поляки, еще не развязавшиеся с московской авантюрой, дали характерный ответ, рисующий их истинное отношение к козакам.
«Эти козаки, — заявил польский посол в Константинополе, — разбойничье скопище. Если вы их истребите, с нашей стороны не будет никакого неудовольствия».
Турецкое правительство послало сильную флотилию, но козаки успешно отбились от нее, а на следующий год в отместку переплыли Черное море, напали на город Синоп и разорили его дотла.
В Константинополе были потрясены. Турецкое правительство объявило, что, поскольку Польша не возражает против истребления козаков, турецко-татарское войско двинется на Украину.
Польша не хотела допустить, чтобы чужое войско совершило карательную экспедицию на ее территории. Вдобавок польское правительство заключило мир с Москвой, и освободившиеся польские хоругви (полки) снова могли быть употреблены против своевольных «хлопов».
Новая экспедиция была поручена зарекомендовавшему себя на этом деле Жолкевскому.
— Насколько хватит сил, буду стараться усмирить своеволие, — заявил Жолкевский, — так как, даже если не иметь в виду Турцию, оно само по себе страшно для Речи Посполитой.
Однако на этот раз дело обошлось без пролития крови. Хотя, как признавал в своем универсале польский король Сигизмунд III, «своевольство все более и более усиливается», хотя антагонизм между козачеством и польско-шляхетским строем превратился уже в непримиримую вражду, козацкие старшúны решили стать на путь компромисса. В этом решении большую роль сыграл их новый гетман, Сагайдачный[43].
До Богдана Хмельницкого это наиболее крупная фигура среди козацких гетманов. Искусный полководец, даровитый политик, хороший администратор, он своими действиями сумел придать более стройную организацию козачеству. Под его предводительством был осуществлен блестящий поход на Кафу, закончившийся её разрушением. В отношениях с Польшей Сагайдачный проводил линию зажиточной части козачества — искал соглашения с ней, стараясь направить энергию козаков в другую сторону.
Но когда обнаружилось, что желаемого соглашения с панами достичь все-таки не удастся, и вместе с тем выявилось глубокое недовольство козацких низов этой политикой, Сагайдачный изменил свою позицию. Он потребовал восстановления свободы православной церкви. В условиях того времени защита религии означала защиту народных интересов.
В 1621 году, когда громадная турецкая армия вторглась в Польшу, Сагайдачный привел мощный козацкий отряд, героически принявший на себя тяжесть удара и обеспечивший победу над турками (при Хотине). Фактически это означало спасение польского государства.
За эти услуги Сагайдачный сумел добиться крупного вознаграждения. Значение и сила козачества в Польше заметно возросли при нем. В 1620 году гетман со всем козацким войском вписался в киевское православное братство. Воспользовавшись этим, православное духовенство и не пожелавшее ополячиться дворянство решили попытаться восстановить православную иерархию (то есть самостоятельность православной церкви), уничтоженную церковной унией 1596 года. В Москве находился в это время иерусалимский патриарх Феофан. Было решено пригласить его в Киев. Жолкевский, проведав об этом, задумал бесцеремонно арестовать патриарха. Но Сагайдачный с целым войском встретил патриарха на московской границе и эскортировал его в Киев. Здесь патриарх присвоил многим представителям духовенства сан высшей духовной иерархии. Киев снова стал средоточием национально-религиозных чаяний всего русского населения Литвы и Польши. Самовольное восстановление иерархии вызвало бешеные протесты католиков, но открыто выступить против него они, опасаясь Сагайдачного, не посмели.
Со смертью Сагайдачного все вскоре вернулось в прежнее состояние. Хотинская победа временно свела на нет турецкую опасность, а тем самым ослабила и нужду в козаках. В 1625 году разразилась новая война.
41
Где бы ни пытались проплыть.
42
Самопал — фитильное ружье.
43
Петр Конашевич-Сагайдачный (год рождения неизвестен, умер в 1622 году) — родился в Галичине, в семье украинского шляхтича. В 1610 году был избран в гетманы.